Марусе снится сон. Она идёт по горячему июльскому лугу. Луг оглушительно, торжествующе звенит, стрекочет, жужжит - празднует праздник жизни. Маруся рвёт ромашки, колокольчики и клевер, то и дело погружает нос в щекочущий сладкий букет. Недовольные пчёлы и шмели кружатся над конкуренткой, будто говорят: «Нам надо добывать мёд и кормить детей, а ты забавляешься». Жарко, лицо горит — забыла надеть широкую шляпу.
Загорелый румянец ей идёт — серо-голубые лучистые глаза темнеют, блеск становится притушенным, мягким.
- Симулянтка, - шутят знакомые. - Вон какая красавица.
И красавица, и умница: полмиллиона подписчиков в соцсетях, дважды в неделю выкладывает новый контент.
- Девочки, для масочки выбираем кремчик…
- Сегодня научу, как пить сок из сельдерея, чтобы не было противно...
- Рекомендую блузку: очень приятная для тела, чистый хлопок, цвет изумительный…
- Девчата, зацените новую грудь — я вернулась в девятнадцать лет…
- Даю урок, как красиво повязать тюрбан...
- Отхватила солнцезащитные очки — последний писк!
Типичные видосики ванильной блондинки, гламурной кисо, бьюти-блогерши «реснички-ноготочки». Это если не знать, что маска нужна, чтобы замаскировать припухлости, синяки и желтизну на лице, чалма и бандана — прикрыть беззащитную лысую головку, силиконовые импланты — создать видимость родной груди, которую на днях удалили (мастэктомия). Складки блузы скрывают раздувшийся от водянки животик, а за тёмными очками в заплаканных глазах плещется боль и отчаяние.
И Марусино лицо горит не от июльского солнца, а от очередного переливания крови.
Каждый день даётся с трудом, но она не выйдет из дома без нюдового мейкапа, без губ, скул, бровей и идеальных стрелок. Ротик щебечет, пальцы порхают, виртуозно манипулируя щёточками, кисточками, карандашиками, спонжиками...
Что это: верх величайшего легкомыслия - или вершина мужества? Тот случай, о котором воскликнул волшебник из «Обыкновенного чуда»:
Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто они бессмертны.
Одна комментаторша высказала претензию. Её раздражало, что Маруся бодрится, хорохорится на камеру, а значит врёт! Женщина клюнула на слово «онко» в названии канала, пришла сюда посмаковать чужой страх и отчаяние, искала душераздирающее зрелище — где оно?! Сплошной облом! Её обманули, верните деньги назад за место в первом ряду!
Точь-в-точь тётка из фильма: «В магазине тебя оскорбляют, придёшь на рынок отдохнуть — и тут то же самое».
***
Да нет же, вовсе Маруся не человек-скала, а отчаянная трусишка. Дрожала как заячий хвостик, поэтому за результатом биопсии «для поддержки штанов» взяла с собой сестру. Та в неё всмотрелась: «На тебе лица нет, давай я узнаю». Вышла из кабинета, помахивая листочком: «Вот видишь. Всего-то киста». А в такси вдруг заплакала, спрятала лицо в Марусиных ладонях и стала их целовать. Маруся выдернула руки:
- Ты что, как покойнице? Думаешь, я не поняла?
Липкий страх, чувство нереальности происходящего: всё это происходит не с ней - с кем-то другим. Цветущий и звенящий луг оборвался бездонной пропастью, дохнул холодом и пустотой. Вот оно, пришло. Настоящее. Серьёзное. Игрушки кончились, девочка.
***
Маруся называет аудиторию «мой дневничок».
У неё правило — не удалять комментарии, даже самые злые и несправедливые. Она и предположИть не могла, как жестоки могут быть люди. И завистливы: одна дама обвинила Марусю, что та цинично эксплуатирует тему смерти, хайпует на собственной беде ради новых подписчиков. Ну и деньги при этом гребёт лопатой.
Блогерка изображает «можно уйти с достоинством, до конца оставаясь женщиной», а сама небось после съёмок ходит лахудрой, ревёт белугой и закатывает истерики, изводя домашних…
И вообще, хорошо болеть, имея богатого мужа, который возит по заграничным клиникам и не жалеет десятки тысяч евро на лекарства…
Болеть никогда не хорошо. Не бывает злых от рождения — бывают несчастные, обиженные судьбой. Хороших людей в этой жизни в сотни, в тысячи раз больше. Они ободряют Марусю — их словами можно обернуть душевную боль, как рану - прохладным подорожником. Жаль, что эффект недолог — подорожник он и есть подорожник.
***
Что касается зарубежных клиник — там да: оснащение - космос, передовые стандарты и методики, и сервис как в пятизвёздочном отеле, но есть свои заморочки. Это у нас о врачей вытирают ноги и кидают их в тюрьмы — у них доктор всегда прав. Почти всегда. Больницы ощетинены адвокатами-юристами. От доктора требуется одно: ни на полпунктика не отходить от протокола лечения, хоть ползи перед ним на коленях. Иногда кажется: с тобой общается биоробот.
Врач во время приёма может уйти пить чай или удалиться на внеплановую сиесту. У нас бы раскипятились, растерзали — а там ничего, терпят, как будто так и надо.
Как всё началось. Маруся почувствовала неладное со спиной, обратилась в клинику. И узнала, что МРТ ей сделают только через два с половиной месяца. Почему? По кочану. Доктор в отпуске или болеет, и вообще: не вы, фрау, тут одна больная, чтобы качать права. Вас много, а врач один. Да и такими пустяками, как боль в спине или насморк, неприлично отрывать доктора от настоящих больных. Где-то болезнь ловят на генном уровне, на нулевой стадии - у Маруси вышло вот так.
Можно поменять клинику — но там тоже очереди. И не важно, платно или бесплатно: не примут ни за какие деньги. Немецкий педантизм. Кроме того, пациента, который меняет больницы — встречают с поджатыми губами. Кто ты такой, чтобы судить, плохо тебя лечат или хорошо? Это в России каждый суслик в поле агроном, а в медицине каждый пациент - профессор.
Хотя... Ведь никто, кроме нас, не знает лучше собственный организм, разве нет? Маруся делится с подружками маленьким опытом.
1. Не говори себе: «Боюсь — не буду обследоваться». Наоборот: «Боюсь — буду обследоваться».
2. Расставляй приоритеты. Не дом, не ремонт, не ипотека, не карьера, не ссора с мужем, не двойка в дневнике ребёнка — это третьестепенное. Высшая ценность - жизнь и здоровье.
3. Прислушивайся к себе. Если тебе показалось — тебе не показалось. Немедленно ноги в руки и к врачу. Тем более, зная тамошние черепашьи очереди на обследование. За спрос не ударят в нос.
4. Не убаюкивай и не усыпляй себя: дескать, пройдёт. Не пройдёт. А если ошибёшься — что ж, это будет самая благая, самая приятнейшая в жизни ошибка.
***
У сына и дочери мордочки вытянутые, грустные. Но Марусина болезнь не повод держать детей при себе, как мосек и болонок: «Так-то вы любите свою мать? Я тут умираю, а вы...». У них своя жизнь, они победно молоды, а молодость всегда эгоистична. А муж — и правда, он подвижник. Или святой. Да нет, просто глубоко порядочный человек.
- Бросить тебя, что ты такое говоришь, Маша? С какими мыслями я буду жить? Каждое утро вставать и смотреть на себя в зеркало?
Но вот ведь другие мужчины бросают и, «как видите, живы-здоровы и даже упитаны». Самодовольно рассматривают своё отражение, бреются, повязывают галстук и мурлыкают под нос:«О боже какой мужчина».
Брат сестру любит богатую, муж жену — здоровую… Не та боль, что болит, а что над болью сидит. По нему видно, что он бесконечно устал, разделяя с нею её путь. Но лишь становится всё более кротко-терпеливым, как с ребёнком.
Стал её живым органайзером: держит в голове цены, суммы страховок, листы ожидания, протоколы лечения, не вылезает из интернета. Обсуждают, спорят по поводу препаратов и выбора клиники. Когда она плачет, молча кладёт на её цыплячью голову тяжёлую тёплую ладонь. Или бесшумно уходит, если ей хочется побыть одной.
Идёт мыть зелёный от сельдерея блендер или заводит машину. Впереди очередная поездка и больница: скрининг, химия, биопсия, пункция…
Однажды она пала духом настолько, что сжала его руку своей худой горячей рукой.
- Дай страшную клятву, что не оставишь нас. Мы без тебя пропадём.
***
Осень… Фруктовые деревья во дворе облетели, стоят тощенькие, жалкие и лысые, как их хозяйка. Скоро стыдливо прикроются пуховыми платочками снега. Марусю в первый раз обрили, она сидит на кровати и оплакивает свои густые прекрасные белокурые волосы. Её в институте звали «наша Рапунцель».
И тут открывается дверь спальни, входят гуськом муж, сын и дочка. «Р-раз!» - сдёрнули шапочки — и стоят все лысые: побрились в знак солидарности! Так хохотали, у Маруси даже слёзы брызнули…
Дочке в школе сказали, что голая маленькая головка ей идёт. Здесь это не страшно, ходят всякие: зелёные, жёлтые, серо-буро-малиновые в крапинку, лысые, волосатые. Половина головы бритая, половина головы хоть косички заплетай... Когда и самовыражаться, как не в молодости?
***
Странные люди вокруг. Советуют ходить в церковь, молиться Богу, менять мышление, настроиться на позитив. Тоном строгих учительниц: «Борись, надо надеяться». От надежды-то больше всего устаёшь. Новое лечение — росток новых робких ожиданий — новое жестокое разочарование. Надежда восстаёт из пепла и тут же рождает безнадёжность.
...О муже — он у Маруси второй, дети не его родные. Бедный, он не знал, что проживёт с Марусей каких-то безмятежных два счастливых года. Его Марусе дал бог. Вернее, клуб знакомств, куда её два года назад ради смеха притащила подружка.
Там «женихи» дарили своим избранницам цветы, а «невесты» пекли торты и пироги. Но пирог съел — и забыл, а хотелось что-нибудь на память. Был канун Рождества, и Маруся смастерила картонный домик. Снег на крыше — взбитое пуховое облачко, она присыпала его блёстками. Внутри домика зажгла крошечную уютную лампочку. В окнах огонёк, светлой полосою на воду он лёг... Пусть струится над твоей избушкой тот вечерний незабвенный свет.
На свидании ничего не ёкнуло: похохотали и разъехались. Однажды он зачем-то полез на антресоли и оттуда вывалился картонный домик. Смахнул пыль, поставил на стол, включил лампочку, долго смотрел на теплящееся окошко… Вспомнил её глаза, смех, лёгкие руки на своих плечах во время танца, привычку откидывать волосы… Как он себя проклинал, что не взял её телефон. Обычно стеснительный и замкнутый, поднял на ноги и перевернул вверх тормашками клуб. Как так, у всех адреса сохранились, и только её затерялся?! Нашли...
Помятую во время переезда картонную избушку бережно распрямили, поставили на полочку и включали на Новый Год. Всего два раза и включили. Боже, как они были счастливы!
***
Одна женщина в больничной очереди компетентно-снисходительно разъяснила Марусе, что на самом-то деле учёные давно изобрели уникальное лекарство от рака. Но его засекретили как военную тайну, потому что болезнь приносит медицине и фармацевтике какие-то совершенно безумные прибыли. Рак — это их хлеб. А учёные-химики все, друг за дружкой, скоропостижно скончались.
Женщина поджала губы, откинулась и посмотрела на Марусю: какой эффект произвели её слова?
- Ровно два года назад я похоронила четырёхлетнюю дочь…
- Сегодня 103 дня, как нет моего 2, 5 летнего малыша…
- Я всё это пережила десять лет назад. Моему сыну было 17…
- Подруга умерла от лейкоза…
- Я потеряла свою доченьку, ей было 20 лет.
- Моего первенца не стало в январе этого года…
- Мне 26 лет и я умираю от рака…
Вот бы при каждой такой неслышной, тихой смерти по всей планете оглушительно бил колокол, а колокол этот поместить в головы сильных мира сего: чтобы из их ушей текла кровь, чтобы они сходили с ума и бились головами, пытаясь избавиться от непрестанного колокольного грома. Только так в этих существах можно пробудить человеческое.
Вот где истинная война, вот кто безжалостный враг.
***
Одна за другой уходят Марусины подруги. Они боролись, обменивались «сердечками» и целительными рецептами. Щебетали на одном им понятном сленге: «Я срецидивила». «Тромбики упали», «Подскочили онкомаркеры». «Статус опухоли в мутации»...
Они пудрили носики, держали спинки, мерили кофточки-распашонки, скрывающие асцитные пузики, отчаянно цеплялись за жизнь перламутровыми ноготками. Они не умерли, а, бестелесные, осыпались и растаяли как мотыльки и засушенные в девичьем альбоме цветы. И ветер развеял по белому свету их хрупкие истончившиеся крылышки и лепестки.
***
- Последнее МРТ показало 800 пришельцев.
«Пришельцами» подружка называет метастазы. С ней Маруся особенно сблизилась в последнее время.
- Откуда, отку-уда?! - негодует та. - Как во мне, такой миниатюрной, их столько помещается?! Если раньше размножались виноградными гроздьями — сейчас я просто увешана ими как икрой. Чувствую себя сёмгой на нересте.
Она находит силы шутить - а ведь дела её плохи. Живёт одна в деревянной избе без удобств, лечится в райцентре. Грубовата, как все деревенские.
- Господи, ты о чём, какая диагностика? У нас тут больницы выпотрошены, остались ФАПы, да и те на замке — не можем найти фельдшера. Вызвала врача из города, легла в постель, дверь не заперлА. Лежу и пою:
Милый, мне очень грустно было,
я все дела забыла,
я даже дверь открыла,
когда тебя ждала.
В её краю платные доктора из области высаживаются десантом — как артисты гастролёры на чёс. Совсем тяжёлых увозят на вертолётах, как будто живут не в центре России, а в стойбище посреди непролазных болот и вечной мерзлоты. Местные бабушки стесняются: дескать, на них ещё и бензин тратят.
Нынче весной река унесла мост, так подружка добиралась в объезд на перекладных, спала на вокзалах. Приехала в диспансер— а её развернули на 180 градусов:
- У вас плохой результат, лечение пока противопоказано. Сначала восстановитесь, стабилизируйтесь, наберите вес. Вы держитесь, вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья.
***
Ещё вчера подруга, утонувшая в подушках, бледно улыбалась на камеру:
- Полюбуйтесь: внутри вся пронизана метастазами, снаружи — трубочками, канюлями, дренажами... Не женщина - а не то ёж, не то дикобраз. Как ужасен этот мир, посмотри. Как ужа-а-асен этот мир… Нет, девчатки: прекрасен, прекрасен, всё-таки как невыразимо прекрасен этот мир! Как не хочется уходить. Живите за меня...
А сегодня уже и нет смешливой подружки. Э-эх, смерть, подлая, не стыдно? Нечего сказать: нашла себе мишень, ровню, «достойных» противников в лице заплаканных перепуганных девчоночек.
В картонном домике теплится окошко, посверкивает на крыше снег, похожий на облачко. Пуховых облачков тебе, смешливая подружка.
Маруся тогда совсем опустила крылышки. Сказала мужу:
- Я не буду выключать свет в окошке. Пока он горит — я живу. А ты мне дай ещё одну страшную клятву. Я знаю, ты не обманешь.
- Какую ещё клятву? - буркнул он. Всё-таки нервы у него тоже были не железные.
- Что не поменяешь лампочку.
Свет в окошке горит до сих пор, и врачи разводят руками: чудо. Не про лампочку, а про Марусины очаги, которые закапсулировались, и пришельцев, которые не высовывают носа после последней химии… Впрочем, тьфу, тьфу, постучим по дереву.
Маруся со страхом смотрела, а потом привыкла к негасимому окошку. Первый взгляд, едва проснётся — на бодрствующий бессонный домик у изголовья. В доме не дождутся с ловли рыбака, обещал вернуться через два денька… Ждите, пожалуйста, он вернётся обязательно, только не гасите огонь!
Муж ворчит: надо же быть такой суеверной, впасть в полную зависимость от кусочка картона и китайской лампочки. Муж-клятвопреступник, который, пока выздоравливающая Маруся спит, меняет лампочку уже четвёртый раз.