Я снейпоманка и горжусь тем, что Снейп — мой любимый герой. На мой взгляд, он и сложный, и интересный, и весьма достойный персонаж. В своей снейпомании, то есть искренней увлеченности образом Снейпа, я всегда откровенно признавалась и никогда не считала её чем-то неправильным.
Но мне довольно много приходилось и приходится спорить не только с теми, кто порицает Снейпа, но и с некоторыми категориями снейпоманов — и чем дальше, тем более явными становятся наши разногласия. В особенности это касается того типа снейпомании, который я бы назвала токсичным, поскольку то восприятие истории Снейпа, которое он предлагает, является, на мой взгляд, не просто отрицательным, но абсолютно беспросветным.
Для меня история Снейпа — это в целом светлая история. Да, в ней есть горечь, потому что Снейп умер прежде, чем смог в полной мере освободиться от того, что причиняло ему боль: от чувства вины, от тревоги за тех, кого он защищал, от ненависти к своим обидчикам и от ненависти к нему самому тех, кто ошибочно считал его убийцей и предателем. Но он умер не напрасно. Он отдал жизнь ради победы, которая в итоге была одержана, ради тех людей, которых хотел спасти — и которые остались живы в том числе благодаря его усилиям. Он умер как герой и обрел посмертную славу и признательность живых. И, по словам Роулинг, в конце концов он обретает покой, то есть избавляется от всего, что его мучило:
Но в самом-самом конце, как видно из ответа на ваш вопрос, он все же получает покой, и я постаралась показать это в эпилоге.
Хотя я всегда думала и продолжаю думать, что, перефразируя Булгакова, «он не заслужил покоя, он заслужил Свет» - и в итоге обрел именно его. Однако это уже вопрос моей личной веры.
Но для приверженцев токсичной снейпомании история Снейпа совсем о другом. В ней нет ни света, ни надежды — сплошной мрак и ужас. И связано это с тем, как они воспринимают образ Снейпа.
Первый и главный признак токсичной снейпомании заключается в том, что в Снейпе видят прежде всего жертву, несчастного страдальца. Собственно, все остальные её признаки вытекают именно из этого подхода.
Безусловно, в жизни Снейпа были и периоды, и ситуации, когда он оказывался жертвой — это бывает практически со всеми. Маленький Снейп до Хогвартса — жертва ненормальной обстановки в семье, родительских скандалов. Любой ребёнок в такой ситуации жертва, это напоминание взрослым об их ответственности перед своими детьми. Снейп в школьные годы время от времени становился жертвой своих врагов-Мародёров, как в эпизоде у Озера, хотя из слов Сириуса и Люпина явно следует, что он старался быть полноценной стороной конфликта, несмотря на то, что силы были явно неравны:
«На первом курсе он знал больше заклинаний, чем добрая половина семикурсников»
«Он ведь никогда не упускал возможности пальнуть в Джеймса каким-нибудь заклятием».
Несмотря на то, что Снейп косвенно виновен в гибели Джеймса и Лили, Дамблдор ставит его на одну доску не с убийцей, а с жертвами этого преступления:
— Они с Джеймсом доверились не тому человеку, — сказал Дамблдор. — Как и вы, Северус.
С точки зрения Дамблдора, Снейп тоже жертва того преступления, которое совершил Волдеморт, убив Джеймса и Лили, поскольку это убийство нанесло ему самую страшную рану в его жизни.
И, конечно, сам Снейп в итоге был убит Волдемортом, то есть стал одной из его жертв, как и многие другие люди, которые сражались против него.
Но у приверженцев токсичной снейпомании Снейп является жертвой не в каких-то конкретных отношениях или ситуациях. Снейп у них «жертва по жизни», это его онтологический статус, так сказать. Он не просто несчастен, не просто страдает — он несчастен и страдает именно из-за того, что всю свою жизнь является жертвой. Жертвой чужой жестокости, равнодушия, издевательств, манипуляций, непонимания — но везде и всегда жертвой. Все к нему несправедливы, все обижают, всем на него плевать. Это является для приверженцев токсичной снейпомании аксиомой, не подлежащей обсуждению. Любая обида, причиненная Снейпу, независимо от обстоятельств, рассматривается как доказательство этого тезиса, и никакие объяснения не принимаются в расчет.
Отсюда вытекает второе важнейшее положение токсичной снейпомании: Снейп никогда в жизни не имел возможности выбирать свой путь, его поступки целиком и полностью определяются внешними обстоятельствами и поступками других людей. Соответственно, о какой-либо его ответственности за свой выбор и свои поступки не может быть и речи, за них всегда несет ответственность кто-то другой. Жертва не выбирает — жертва целиком и полностью зависима от тех, чьей жертвой является. Ожидать от жертвы собственных решений невозможно — жертва психологически и во всех прочих аспектах никакой самостоятельностью не обладает.
Третий признак — это четкий акцент именно на страданиях Снейпа. Снейп у приверженцев токсичной снейпомании прежде всего несчастен и страдает — именно это в нем самое главное. Причем страдает именно по вине других людей, которые, как минимум, равнодушны и не пытаются ему помочь, а чаще сознательно его обижают.
Четвертый признак — приверженцы токсичной снейпомании ненавидят и обвиняют практически всех остальных персонажей «Гарри Поттера», кроме Снейпа. В первую очередь, конечно, положительных персонажей — к «темной стороне» они гораздо терпимее. Иногда некоторые из них делают исключение для Гарри или ещё для кого-то из младшего поколения — но далеко не все. И, помимо Мародёров, с которыми Снейп действительно враждовал и которых есть в чем упрекнуть по отношению к нему (хотя они причинили ему гораздо меньше зла, чем Волдеморт), их ненависть часто обрушивается на тех, кого Снейп любил. На Лили, на Дамблдора, на коллег Снейпа по Хогвартсу. Мнение самого Снейпа и его чувства при этом не принимаются во внимание: поскольку он жертва, его чувства к этим людям, если не отрицаются, то объясняются каким-нибудь патологическим состоянием, той или иной формой зависимости. Любовь же, уважение, доверие, признание, прочие формы положительного отношения этих людей к Снейпу отрицаются начисто.
Отсюда пятый важный постулат токсичной снейпомании: Снейпа никто и никогда не любил. Никто. Никогда. И никто никогда не делал для него ничего хорошего.
Итак, Снейп жертва, несчастен, страдает, его никто не любит, не делает ему добра, он полностью лишен выбора и зависим … Следствием всего этого является шестой постулат токсичной снейпомании: в жизни Снейпа не было ничего хорошего. Это целиком и полностью несчастная жизнь, которую сам Снейп нисколько не ценил и рад был от неё в любой момент избавиться. Последовательный приверженец токсичной снейпомании никогда не бывает «уползистом», то есть сторонником теории «выжившего Снейпа»: всё должно быть беспросветно до конца, без всякой надежды. Впрочем, среди приверженцев токсичной снейпомании встречаются и менее последовательные: они как раз объясняют «уползание» Снейпа тем, что всё это ужасное беспросветное существование среди равнодушных лицемерных мерзавцев ему наконец обрыдло, и он решил начать новую жизнь, инсценировав свою смерть, а прежнюю забыть, как кошмарный сон.
Седьмой постулат вытекает из шестого: для самого Снейпа его жизнь не имела никакого смысла. Для других — да, но ему самому всё это было совершенно не нужно. Снейп — абсолютный альтруист, вообще ничего для себя не желающий, даже возможности порадоваться за тех, кого он спас: ведь ему самому и это не нужно, эти люди ему совершенно чужие. Он просто замученная марионетка, которую дергает за ниточки долга хитрый манипулятор Дамблдор.
Стоит ли объяснять, почему я называю эту снейпоманию «токсичной»? Да потому, что она насквозь пропитана разъедающими человеческую душу состояниями — унынием и отчаянием.
И тот образ Снейпа, который создают приверженцы токсичной снейпомании, образ жертвы и несчастного страдальца, чья жизнь беспросветна и бессмысленна, я категорически не приемлю. Более того, хотя этот образ слеплен именно для того, чтобы вызывать постоянное острое сочувствие, он не вызывает у меня никакого сочувствия. Как писал Владимир Высоцкий, «я не люблю насилья и бессилья».
Даже когда речь идет о людях, которые заведомо находятся в слабой, уязвимой, беспомощной или зависимой позиции по физическим или социальным причинам — об инвалидах, рабах, заключенных и т.п. - подлинное сочувствие вызывают истории тех, кто боролся, ошибался, падал, поднимался и снова шёл вперед. Пусть даже эти истории плохо заканчивались - обо всех таких случаях можно сказать словами Макмёрфи из «Полета над гнездом кукушки» Кена Кизи: «Я хотя бы попробовал». Величие и сила человеческого духа именно в том, чтобы самим выбирать свой путь и самим платить за свой выбор. И это гораздо важнее, чем быть пассивно «хорошим». Что толку в «хорошести» тех, чей путь целиком и полностью определяют другие люди? Если ошибки и грехи человека оправдывают таким образом, то в моих глазах это вовсе не оправдание, это то, что делает человека жалким.
Иначе говоря, я готова принять то, что Снейп однажды соблазнился злом и сознательно ему поддался. Я понимаю, что человеческая свобода трагична, и что человек может оступиться и пасть. Но я ни в коем случае не принимаю утверждение, что Снейп полностью зависел от поведения других людей по отношению к нему — Мародёров, Лили, ровесников, учителей, родителей, слизеринского окружения — и поэтому не может отвечать за свой выбор. Человек, который не несет никакой ответственности за свою собственную жизнь, для меня заведомо слабый человек, не заслуживающий уважения. Лучше уж быть «плохим», особенно если впоследствии сумел сделать правильный выбор, чем быть якобы «хорошим», но абсолютно безвольным, зависимым от других. Лучше воля, направленная в дурную сторону, чем отсутствие воли. Я понимаю, что на выбор человека влияет множество внешних факторов, но это не устраняет его свободу. Свобода есть признак достоинства человека, и отрицать её ради оправдания его поступков значит лишать его человеческого достоинства. А достоинство человека для меня куда важнее его невиновности.
Именно поэтому я не принимаю трактовку образа Снейпа как «жертвы по онтологическому статусу». Я не вижу в роли такой жертвы ничего достойного. Я могу пожалеть кого-то действительно беспомощного, кто всю жизнь был жертвой, потому что у него не было иного выхода. Но не здорового молодого мужчину с сильной волей и выдающимися способностями. Для такого человека роль «жертвы по жизни» крайне унизительна, и стремление определить Снейпа на эту роль унижает его так, как не под силу унизить ни одному хейтеру.
Отрицание того, что Снейп сам выбирал свой путь и в том случае, когда выбрал зло, и в том случае, когда выбрал добро и последовательно, годом за годом, следовал по пути служения благу других людей, и во всех тех случаях, когда шел на риск и жертвы ради победы над злом, для меня означает принижение персонажа, «стирание» его личности, его индивидуальной воли, направленной на достижение важных для него самого целей.
Акцент на страданиях Снейпа, который делают приверженцы токсичной снейпомании, мне тоже кажется явно избыточным. Да, в жизни Снейпа было много боли. Это естественно. «Боль — удел человеческий» - говорит Дамблдор, и он совершенно прав. Но жизнь, которая состоит из одних страданий, когда человек вроде как ничего другого и не испытывает? Это совершенно не про Снейпа.
Надо помнить, что страдание — пассивное состояние. Испытывать негативные эмоции и страдать — не одно и то же. Безусловно, мы чаще всего видим у Снейпа эмоции, которые считаем отрицательными: он раздражается, злится, язвит, возмущается, гневается и т.п. Но, как даже дурной выбор, за который человек готов отвечать, лучше полной зависимости от других и перекладывания на них ответственности, так активные отрицательные эмоции лучше, чем пассивное страдание. Снейп в целом активная личность, он не из тех, кто склонен к пассивному переживанию чего-либо. Он из тех, кто стремится действовать, и действие приносит ему облегчение. Даже с самой страшной болью, болью от смерти Лили, он оказывается способен справиться, как только у него появляется цель, как только он понимает, что надо делать.
— Лучше бы… лучше бы умер…
— И какая от этого была бы польза? — холодно спросил Дамблдор. — Если вы любили Лили Эванс, если вы действительно любили ее, то ваш дальнейший путь ясен.
Глаза Снегга были затуманены болью, и слова Дамблдора дошли до него не сразу.
— Что… что вы хотите этим сказать?
— Вы знаете, как и почему она погибла. Сделайте так, чтобы это было не зря. Помогите мне защитить сына Лили.
— Ему не нужна защита. Темный Лорд ушел…
— Темный Лорд вернется, и тогда Гарри Поттер окажется в страшной опасности.
Наступило долгое молчание. Снегг постепенно брал себя в руки, его дыхание стало ровнее. Наконец он произнес:
— Хорошо. Ладно.
Но следует заметить, что положительные эмоции Снейпа мы редко склонны замечать даже в тех случаях, когда их видим. Причина тому проста: большую часть времени мы смотрим на Снейпа глазами Гарри. И если негативные эмоции Снейпа частенько обрушиваются на него, вызывая ответные негативные эмоции, то положительные эмоции Снейпа Гарри безразличны. Более того, они его не радуют: он всегда видит в них какой-то подвох, что-то обидное или неприятное для себя. Ну, в самом деле, не может же Снейп радоваться чему-то хорошему?😂
Есть, однако, ряд случаев, когда Гарри просто не в курсе, что имеет дело со Снейпом. Например, учебник Принца-полукровки. Все эти правки к рецептам зелий, все эти глупые и озорные мальчишеские заклинания — разве их могли породить дурные эмоции? Снейпу было приятно всем этим заниматься. Ему было весело этим заниматься. И эти эмоции передались Гарри, когда он читал этот учебник — он читает его с огромным удовольствием. В сущности, Принц-полукровка стал его заочным другом.
Другой пример — Патронус:
То, что светилось среди деревьев, выступило на поляну. Это была серебристо-белая лань, мерцающая ослепительным лунным сиянием. Ее копытца ступали грациозно и по-прежнему бесшумно и не оставляли следов на свежевыпавшем снегу. Она подошла к Гарри, высоко держа изящную головку с большими глазами и длинными ресницами.
Гарри смотрел во все глаза. Его поражало даже не само появление этого странного существа, а то, что лань кажется такой знакомой: Он как будто ждал ее, только забыл, что они договорились о встрече, а теперь вдруг вспомнил. Ему уже не хотелось звать Гермиону. Он голову готов был прозакладывать, что чудесная лань пришла к нему и ни к кому другому.
Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, а потом она повернулась и двинулась прочь.
— Постой! — сказал Гарри охрипшим от долгого молчания голосом. — Не уходи!
Лань углубилась в чащу, и скоро толстые черные стволы почти совсем заслонили ее сияние. Ровно одну секунду Гарри колебался, весь дрожа. Осторожность шептала: это обман, ловушка, западня, но всепобеждающий инстинкт говорил: здесь нет темной магии. Гарри кинулся вдогонку.
Снег скрипел у него под ногами, но движения лани были беззвучны, потому что она вся состояла из чистого света. Она уводила его все дальше, вглубь леса. Гарри торопился, он был уверен, что когда она наконец остановится, то позволит ему подойти, и заговорит с ним, и расскажет обо всем, что ему так нужно знать.
Наконец лань остановилась и повернула к нему свою прекрасную голову. Гарри побежал. Вопрос уже вертелся на языке, но стоило ему открыть рот, как она исчезла. Темнота разом поглотила ее, но сияющий отпечаток всё еще горел у него перед глазами, словно выжженный на сетчатке, мешая смотреть. Когда Гарри зажмурился, образ только сделался ярче. Гарри стало жутко; пока лань была здесь, он чувствовал себя в безопасности.
Учебник Принца — это Снейп-подросток, ещё до гибели Лили, ещё не ставший Пожирателем Смерти, но уже столкнувшийся с худшими издевательствами Мародёров, Ивой и Озером, и уже переживший разрыв с Лили — учебник, напомню, за шестой курс. А именно эти два обстоятельства, травля Мародёров и отторжение Лили, вызывают самые острые приступы жалости к Снейпу у приверженцев токсичной снейпомании. Но, выходит, ни то, ни другое не лишило его способности радоваться творческой работе и получать от неё удовольствие?
А Патронус — это последний год жизни Снейпа, уже после убийства Дамблдора, год, когда его ненавидели все, ради кого он боролся, кого старался спасти. Очень трудный год. И всё же его Патронус полон тепла и света. Чтобы его вызвать, да ещё такого устойчивого, человек, как говорил Люпин, должен сосредоточиться на самом счастливом воспоминании. А значит, должен быть способен снова пережить те чувства, которые когда-то делали его счастливым. И, судя по Патронусу, Снейп в какие-то моменты своей жизни был очень счастлив — и мог снова вызвать в себе это состояние, несмотря ни на что.
Но это всё субъективные ощущения — а объективно? Действительно ли жизнь Снейпа была такой ужасной и беспросветной, как её описывают?
Детство Снейпа до Хогвартса прошло в неблагоприятной обстановке — но разве в нем не было ничего хорошего? Разве в маленьком Северусе, когда он знакомится с Лили, не чувствуется восторг от того, что он волшебник и принадлежит к иному, чудесному миру? И он много знает об этом мире, он явно прочитал кучу книг, выучил множество заклинаний — он увлечен все этим и ничуть не выглядит несчастным. Да ещё и встретил такую же волшебницу, как он сам, подружился с ней, влюбился в неё — вообще замечательно!
Да, конечно, у него далеко не всё идеально. Семьи у него практически нет — он в 11 лет мечтает поскорее уехать в Хогвартс, подальше от родителей. Это плохо и грустно. Но разве это повод считать его детство сплошь мрачным?
В Хогвартсе он был странным чудиком, которого явно недолюбливали. Его травили популярные ребята, Мародёры — правда, он давал им отпор, а не терпел молча их выходки. Конечно, он хотел, чтобы его принимали, уважали и ценили, хотел одержать победу над своими недругами — эти мечты не сбылись в школьные годы. Но разве ему было плохо в Хогвартсе? Да ничего подобного. С ним вместе училась Лили, они дружили до того рокового дня, когда он назвал её «грязнокровкой». Он явно был увлечен учебой и успешен в ней — Слагхорн весьма высокого мнения о его способностях зельевара:
«Даже вы, Северус … »
«Я вам говорю, Сибилла, даже Северус … »
Взрослый Снейп именно такой, какими вырастают захваленные отличники: абсолютно уверен в своих знаниях и навыках, презрительно относится к тем, кто менее талантлив, большой любитель умничать. Нет никаких сомнений, что его успехи в учёбе отмечали как учителя, так и товарищи по факультету. Более того, даже недруги упоминают его достижения:
«мне посчастливилось: я работаю с профессором Снеггом. А равных ему в зельеварении нет» (Люпин).
«Снегг, еще когда учился, интересовался темной магией и здорово в ней поднаторел»(Сириус).
Учебник Принца демонстрирует нам вовсе не несчастного подростка, а умного, талантливого и увлеченного мальчишку, который не прочь посмеяться. В нем как минимум четыре явно хулиганских заклинания, изобретенных автором: Муффлиато, от которого жужжит в ушах; Лэнглок, приклеивающий язык к нёбу; безымянное заклинание, от которого стремительно растут ногти на ногах; Левикорпус, подвешивающий вверх ногами. Вряд ли этого подростка можно назвать милым и приятным мальчиком, но несчастным страдальцем его уж никак не назовешь. Он достаточно легкомыслен для того, чтобы тратить время и творческие усилия на сущую ерунду. В общем-то, в этом он не отличается от своих врагов-Мародёров — он тоже замышляет шалости.
Наконец, в первой книге мы видим взрослого Снейпа десять лет спустя после главной трагедии его жизни — и наше знакомство с ним начинается с того, что он произносит весьма красивую и поэтичную речь:
Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть.
Это изысканное стихотворение в прозе — снейпоманы из числа английских филологов утверждают, что эта речь гармонична и музыкальна даже на уровне фонетики — создал человек, который глубоко несчастен и не хочет жить? А зачем, позвольте спросить? Неужто он думает, что его оценят ученики-первокурсники? Или разгадка в том, что он сам получает от этого удовольствие, как получал удовольствие от изобретения дурацких заклинаний и работы над зельями в отрочестве?
Другой пример из первой же книги — логическая загадка с зельями. Мало того, что Снейп сам придумал задачу на логику — а это говорит о том, что у него и магловское образование неплохое — но он её ещё и зарифмовал! Не слишком удачно — как стихи это просто ужасно — но тем не менее. И снова вопрос: зачем? Ради чего такие сложности? И ответ очевиден: Снейпу это нравится. Ему приятна эта необязательная творческая работа, как нам приятно сочинять фанфики или статьи для Дзена. Но если так, с чего бы нам считать, что он постоянно чувствует себя более несчастным, чем мы?
А его язвительные реплики? Он явно получает удовольствие от своего специфического черного юмора.
Долгопупс самым простым заклинанием способен натворить таких бед, что останки Финч-Флетчли придется нести в больницу в спичечном коробке.
Бедный Невилл … но ведь фраза действительно забавная😊
И он так острит не только с учениками, но и с начальством:
Снегг поднял брови и спросил саркастически:
— Вы намерены позволить ему вас убить?
— Нет, конечно. Меня должны убить вы.
Наступило долгое молчание. В тишине раздавался лишь странный щелкающий звук: феникс Фоукс клевал скорлупу каракатицы.
— Вы хотите, чтобы я сделал это прямо сейчас? — ироническим тоном спросил Снегг. — Или дать еще несколько минут, чтобы составить эпитафию?
Даже в ситуации, когда ему не до смеха, он явно получает удовольствие от своих едких реплик. А это само по себе признак того, что жизнь в тех или иных её проявлениях способна доставлять ему наслаждение, быть довольно приятной для него. Иначе с чего бы ему так охотно острить?
Но, может быть, всё это удовольствия одинокого человека, которые никто не разделяет? Разве тот, кто одинок, тем самым не несчастен?
На первый взгляд Снейп действительно одинок — ни семьи, ни близких друзей. Но разве у других преподавателей Хогвартса не та же ситуация? У кого из них есть семья? Мы знаем, что у Дамблдора есть родной брат, но они не особенно близки, с тем же Снейпом Альбус гораздо ближе. Друзья? Кто близкий друг Макгонагалл? Или Флитвика? Или Спраут?
Суть в том, что Хогвартс сам по себе дом и семья для каждого, кто в нем работает. У этих людей нет никого, кроме коллег и учеников. Вся их жизнь протекает в стенах школы — и для них это нормальная, полноценная жизнь.
Но, может быть, Снейп и среди коллег изгой, которого никто не любит и не принимает, как утверждают приверженцы токсичной снейпомании?
Вспомним первую книгу — Квиррел говорит Гарри, что Снейп вызвался судить матч, чтобы защитить его:
— Снегг пытался меня спасти? — Гарри показалось, что он сходит с ума.
— Разумеется, — холодно подтвердил Квиррелл. — А как ты думаешь, с чего это он решил судить следующий матч? Он пытался помешать мне сделать это снова. Это на самом деле смешно — ему вовсе не надо было так стараться. Я все равно ничего не мог сделать, потому что на матче присутствовал Дамблдор. А все преподаватели решили, что Снегг хочет помешать сборной Гриффиндора одержать победу. Так что Снегг сам себя подставил и стал весьма непопулярной личностью…
Стал? То есть до этого момента — который, разумеется, вскоре был забыт или получил верное объяснение — Снейп вовсе не был «непопулярной личностью» для своих коллег?
Вторая книга: преподаватели узнают о том, что Джинни Уизли похитило чудовище и утащило в Тайную Комнату. Снейп реагирует на это сообщение так же болезненно, как и остальные его коллеги:
Последней появилась профессор МакГонагалл.
— Это опять случилось, — сказала она в наступившей тишине. — Монстр напал на ученика. На сей раз утащил в Тайную комнату.
Профессор Флитвик вскрикнул. Профессор Стебль прижала руки ко рту. Снегг с силой сжал спинку кресла.
— Откуда такая уверенность? — спросил он.
— Наследник Слизерина, — МакГонагалл побледнела, — оставил еще одну надпись на стене, прямо под первой: «Ее скелет будет пребывать в Комнате вечно».
Профессор Флитвик залился слезами.
— Кто на этот раз? — воскликнула мадам Трюк. Ноги у нее подкосились, и она упала в кресло.
— Джинни Уизли.
И тут появляется сияющий, как всегда, Локхарт:
— Простите, что опоздал, просто сплю на ходу! Пропустил что-то важное?
По-видимому, он не замечал, что присутствующие смотрят на него не то с ненавистью, не то с отвращением.
— Вот тот, кто нам нужен! — выступил вперед Снегг. — Да, именно он. Послушайте, Локонс, монстр похитил девочку. Утащил ее в Тайную комнату. Коллега, наконец пробил ваш час.
Локонс побледнел.
— В самом деле, Златопуст, — вмешалась профессор Стебль. — Не вы ли вчера вечером объявили, что вам доподлинно известно, где вход в Тайную комнату?
— Я… Ну да… Я… — залепетал Локонс.
— Вы меня уверяли не далее как вчера, что знаете, кто там обитает, — всхлипнув, перебил его Флитвик.
— Я? Ув-уверял? Н-не припомню…
— А вот я абсолютно точно помню, как вы сетовали, что вам не удалось продемонстрировать всем нам свою волшебную силу: преступника, то есть Хагрида, успели арестовать, — продолжал Снегг. — Вы укоряли нас, что вам с самого начала не предоставили свободу действий — тогда бы никаких бед в школе не произошло.
На лицах коллег не было ни капли сочувствия.
— Я… Я, честное слово… Вы, видимо, превратно меня поняли…
— Словом, профессор Локонс, мы хотим загладить допущенную несправедливость. Поручаем вам сразиться с чудовищем, — заключила профессор МакГонагалл. — Сегодня вечером у вас наконец-то будут развязаны руки. И вы совершите подвиг — избавите Хогвартс от чудовища.
В этих двух отрывках прекрасно видно, что Снейп для остальных преподавателей свой, член коллектива, один из них. В отличие от Локхарта, который своим не стал, поскольку ему наплевать на детей и на школу, на всё, что составляет жизнь Снейпа и его коллег. И все остальные преподаватели вслед за Снейпом подхватывают инициированный им троллинг Локхарта, поскольку ими движут одни и те же чувства: переживания из-за того, что случилось с Джинни, и из-за того, что школа на грани закрытия — и острая неприязнь к Локхарту, который эти чувства не разделяет, а, как обычно, сосредоточен лишь на себе любимом.
Иначе говоря, взрослый Снейп точно так же обрел в Хогвартсе дом и семью, как и до этого в школьные годы:
Он, Волан-де-Морт и Снегг, все эти мальчики, лишенные семьи, обрели здесь родной дом…
Но, возможно, в этой семье он был таким же нелюбимым, как и в своей родной семье?
Именно на этом и настаивают приверженцы токсичной снейпомании, ссылаясь на сцены после убийства Дамблдора:
— Снегг, — опадая в кресло, слабо повторила Макгонагалл. — Мы все удивлялись... но он так доверял... всегда... Снегг... не могу поверить…
— Он намекал, что у него есть веские причины доверять Снеггу — пробормотала профессор Макгонагалл, вытирая уголки глаз клетчатым носовым платком. — Я хочу сказать... при таком прошлом Снегга... конечно, многих поражало... но Дамблдор недвусмысленно заявил мне, что раскаяние Снегга абсолютно искренне... и даже слова против него слышать не желал!
Они считают, будто эти слова подтверждают их версию, что коллеги по Хогвартсу на самом деле никогда Снейпу не доверяли, просто смирились с решением Дамблдора взять его на работу и полагались на его авторитет.
Но. во-первых, всё это говорится Макгонагалл после убийства Снейпом Дамблдора. В такой ситуации люди всегда вспоминают свои сомнения по поводу человека, который оказался убийцей, даже если эти сомнения вообще вымышленные. А во-вторых, у Минервы всё равно вырывается «не могу поверить ...».
Если бы Снейпа действительно не любили и не верили ему, реакция была бы совершенно иной: «так я и знала, что он рано или поздно проявит свои преступные наклонности!». Собственно, так и реагирует Гарри: он не удивлен тем, что Снейп убил Дамблдора, он и ожидал от него всего самого худшего. Не удивлен и Люпин — годы вражды сделали своё дело. Скорее, Люпин реагирует так же, как Снейп в третьей книге, когда Люпин является на выручку Сириусу, которого Снейп считает предателем Поттеров: ах ты гад, чуть не обманул меня, а я тебе почти поверил, так и знал, что тебе доверять нельзя!
Но Минерва поражена до глубины души — она привыкла воспринимать Снейпа как коллегу и соратника, как своего. И не только она. Вот реакция Хагрида:
— Не говори так, — грубо оборвал его Хагрид. — Снегг убил Дамблдора — дурь какая, Гарри. Зачем ты так говоришь?
— Я видел, как это произошло.
— Да не мог ты этого видеть.
— Видел, Хагрид.
Хагрид потряс головой. Видно было, что он не верит, но сочувствует, — лесничий думал, что Гарри слишком сильно стукнули по голове, что у него путаются мысли, что он еще не оправился от чар...
— Там, наверное, вот что было: Дамблдор велел Снеггу пойти с этими, с Пожирателями, — уверенно произнес Хагрид. — Чтобы, значит, они его не изобличили. Слушай, давай-ка в школу потопаем. Пошли, Гарри…
(Удивительно, но именно то, что говорит Хагрид, ближе всего к истине).
А вот реакция Слагхорна, декана Снейпа в его школьные годы:
— Снегг! — воскликнул Слизнорт, выглядевший совершенно разбитым — он был бледен и обильно потел. — Снегг! Я же учил его! Думал, что хорошо его знаю!
Он, как и Хагрид, не считал, что Снейп способен убить Дамблдора. и поражен этим.
И всё, что говорят коллеги Снейпа, свидетельствует о том, что ему целиком и полностью верили. Никто не сомневался, что он свой, что он на стороне защитников Хогвартса.
«Я послала нынче ночью Филиуса за Снеггом, послала, чтобы он пришел к нам на помощь!» (Макгонагалл)
«Мы все нуждались в помощи и приходу Снегга только обрадовались...» (Люпин)
« … около полуночи в подземелье примчался профессор Флитвик. Он что-то кричал о Пожирателях смерти в замке, по-моему, нас с Полумной он даже не заметил, просто ворвался в кабинет Снегга, и мы услышали, как он говорит, что Снегг должен пойти с ним и помочь ...».
Но, может быть. Снейпа воспринимали как своего, только когда нуждались в его помощи, а в остальных ситуациях он был для коллег неприятным чужаком?
Я уже приводила выше пример с Локхартом, когда ту атаку на него, которую начал Снейп, поддержали все остальные преподаватели. Чужака никто бы так не поддержал.
Но есть и другой эпизод — в конце пятой книги, когда Минерва возвращается из больницы Святого Мунго:
Снегг пронзил его взглядом.
— Немедленно уберите палочку, — жестко сказал он. — Минус десять очков Грифф... — Он посмотрел на гигантские песочные часы у стены, и на губах у него появилась ядовитая усмешка. — Ах вот как — похоже, в гриффиндорских часах уже не осталось очков, которые можно было бы отнять. Что ж, Поттер, в таком случае нам придется просто...
— Добавить новые?
Профессор Макгонагалл только что взобралась в замок по парадной лестнице; в одной руке у нее был клетчатый саквояж, а в другой — трость, на которую она тяжело опиралась. Впрочем, судя по цвету лица, чувствовала она себя не так уж плохо.
— Профессор Макгонагалл! — Снегг шагнул вперед. — Я гляжу, вас уже выписали из больницы!
— Да, профессор Снегг, — подтвердила Макгонагалл, движением плеч освобождаясь от дорожного плаща. — Со мной абсолютно все в порядке. Эй, вы двое, — Крэбб! Гойл!
Она величественно поманила их к себе, и они неуклюже подошли, шаркая огромными ножищами.
— Вот, — профессор Макгонагалл ткнула саквояж в грудь Крэббу а плащ — Гойлу. — Отнесите это, пожалуйста, в мой кабинет.
Они повернулись и потопали вверх по мраморной лестнице.
— Итак... — Макгонагалл перевела взгляд на песочные часы. — Я полагаю, что Поттер и его друзья заслужили по пятьдесят очков каждый — ведь благодаря им мир наконец признал, что Волан-де-Морт возродился! Как вы считаете, профессор?
— Что? — вырвалось у Снегга, хотя Гарри знал, что он прекрасно все слышал. — А... ну да... пожалуй...
— Значит, по пятьдесят очков Поттеру обоим Уизли, Долгопупсу и мисс Грейнджер, — сказала Макгонагалл, и в нижнюю половину гриффиндорских часов дождем посыпались рубины. — Ах да, и еще пятьдесят мисс Лавгуд, разумеется, — добавила она, и в часы Когтеврана упала горсть сапфиров. — А теперь — вы, кажется, хотели отнять у Поттера десять очков, профессор Снегг? Минутку...
Несколько рубинов перепрыгнули в верхнюю половину, но внизу их по-прежнему осталась целая гора.
— Поттер, Малфой, думаю, в такой прекрасный день вам полезно подышать свежим воздухом, — бодро продолжала Макгонагалл.
Ну, что Снейп рад возвращению Макгонагалл, по-моему, можно не объяснять — он автоматически делает шаг ей навстречу и не возражает, когда она награждает Гриффиндор кучей баллов. Но ведь и Минерва рада Снейпу. Она ему радостно рапортует «со мной абсолютно всё в порядке!». И весело подначивает его с баллами Гриффиндора. Он явно не против, он и не думает возражать. Они просто рады друг другу: он — тому, что с ней всё в порядке, она — тому, что снова дома, в Хогвартсе, и может с удовольствием пообщаться с коллегой. Учеников она отсылает, чтобы не путались под ногами.
Вот эта сцена, как и сцена с Локхартом, и поведение коллег Снейпа во время нападения Пожирателей Смерти, говорят о том, что Снейп действительно обрел в Хогвартсе дом и семью, что не только он считал тех, с кем работал бок о бок, близкими людьми, но и они относились к нему точно так же.
О том, что Снейпа в его детские и подростковые годы любила как друга Лили, я уже писала, посвятив этому цикл из пяти статей. О том, что взрослого Снейпа как сына и ученика любил Альбус Дамблдор, я надеюсь написать в будущем. Сейчас я хочу обратить внимание именно на то, что Снейп ни в отрочестве, ни в зрелые годы не был совершенно одинок, потому что его семьёй был Хогвартс. И в нем он не был отщепенцем, он был своим, принятым и признанным, пусть даже не всеми.
Наконец, о том, был ли для самого Снейпа смысл в его жизни, ценил он ту жизнь, которая у него была. Мы знаем, что у Снейпа была реальная возможность разом со всем покончить — я имею в виду Непреложный Обет. Ему достаточно было не идти на Башню, сражаясь с Пожирателями внизу, или на самой Башне не убивать Дамблдора, а попытаться перебить всех находившихся там Пожирателей и погибнуть от их рук или от Обета — любой способ, при котором он не выполняет последнюю часть Обета, не убивает Дамблдора, когда выясняется, что Драко не в состоянии это сделать, привел бы к его гибели. И в этом случае он бы умер героем в глазах своих коллег, а не стал для них убийцей и предателем. Большой соблазн, не так ли?
Вот только, цитируя Дамблдора, какая в этом была бы польза?
Снейп устоял перед соблазном умереть и покончить со всем — а соблазн явно был, иначе бы он вообще отказался принимать Обет. Он решил жить дальше, защищать учеников и коллег, помогать Гарри победить Волдеморта, хотя знал, что сам Гарри должен умереть. Но почему? Что дало ему силы устоять?
Выбор Снейпа часто объясняют тем, что у него колоссальное чувство долга, и Дамблдор использовал эту его черту — только одни одобряют это «использование», а другие считают Дамблдора манипулятором, равнодушным к самому Снейпу, относящимся к нему, как к марионетке. Но мало кто задумывается над самим феноменом такого чувства долга. На чем оно основано?
С точки зрения приверженцев токсичной снейпомании, Снейп сам себя не ценит, поэтому готов жертвовать собой, причем не просто подвергать опасности свою жизнь, но и выносить тяжёлые моральные страдания ради блага других людей. То есть его самоотверженность объясняется тем, что его жизнь ему не особо нужна, а к себе он относится с таким пренебрежением, что автоматически превращает самого себя в средство для чужого счастья.
Я категорически не согласна с такой трактовкой образа Снейпа, потому что мне есть с чем сравнивать. Такой персонаж в английской литературе есть — это Сидни Картон из «Повести о двух городах» Диккенса. Снейп очень сильно от него отличается, и это меня чрезвычайно радует. Вот Сидни действительно свою жизнь и себя самого ничуть не ценит. Вот что он сам говорит о себе:
«– А вот у меня только одно желание, – как бы покрепче забыть, что я живу на этом свете. Ничего хорошего я в нем не вижу, разве только вино! Да и от меня никому никакого проку нет».
«Я человек отпетый, законченный неудачник, человек, который сам на себя хомут надел. И на всем свете никому до меня дела нет и мне ни до кого дела нет».
Он, конечно, утрирует, но тут вопрос в мироощущении и самовосприятии, которого и близко нет у Снейпа.
Я не стану подробно рассказывать о Сидни Картоне — кому интересно, сам прочитает «Повесть о двух городах». Но Сидни действительно себя не ценит и не уважает — и это проявляется вовсе не в том, что он жертвует собой ради спасения мужа женщины, которую любит, заменяя его собой в тюрьме в качестве приговоренного к смертной казни. Это проявляется в том, как он живет. Во-первых, Сидни ведет так называемый «разгульный образ жизни», иначе говоря, предается пьянству и распутству- и совершенно непонятно, почему и зачем он его ведет. Человек, способный блестяще организовать сложнейшую операцию с подменой приговоренного к казни в чужой стране, талантливый адвокат, легко находящий выигрышную стратегию в самых сложных делах, не может победить постыдную слабость? Не верю. Он просто не хочет. Ему нравится быть на дне, это ему приносит своего рода извращенное удовольствие, которое он испытывает от презрения и ненависти к себе. Во-вторых, он позволяет использовать свой талант и наживаться на нем своему бездарному и самовлюбленному приятелю Страйверу. И да, его отношение к себе в некоторой степени обесценивает его жертву в глазах читателей. Потому что, нравится нам это или нет, есть такая закономерность: если человек сам не уважает и не ценит себя, его не будут уважать и ценить другие люди. И его жертву примут слишком легко, как легко принимают жертву Сидни.
Но разве всё это хоть немного похоже на Снейпа? Снейп всегда уважал и ценил себя. Его самоуважению сильно недоставало спокойной уверенности, свойственной тем, кто в своей ценности не сомневается — это да. Но он никогда и никому не позволял вытирать об себя ноги. Ни сестре девочки, в которую был влюблен. Ни популярным в Хогвартсе Мародёрам. Ни богатым чистокровным снобам, с которыми учился в Слизерине, а затем был вместе в ПС. Ни коллегам по школе: Люпин, который в третьей книге позволил себе проявить к нему неуважение, причем Снейп сам дал к тому повод, очень скоро пожалел об этом. Ни ученикам: ни одну дерзость в свой адрес, даже малейшую и спровоцированную им самим, он никогда не оставлял безнаказанной. Ни даже своим начальникам, «темному» и «светлому», каждого из которых современники считали великим волшебником. Снейп весьма остро реагирует на любые попытки поставить под сомнение ценность его мнения или личности и на поведение, которое для него выглядит, как злоупотребление его доброй волей:
«— Выходит, мое свидетельство ничего не значит? — зарычал Снегг» (сцена в Больничном Крыле, когда обсуждается вопрос о показаниях Сириуса)
«— А моя душа, Дамблдор? Моя?»
«— Вы отказываетесь быть со мной откровенным и тем не менее ожидаете от меня этой маленькой услуги! — проворчал Снегг. Его худое лицо выражало сейчас настоящую злость. — Как многое для вас разумеется само собой, Дамблдор! А что, если я передумал?»
«— Вы меня использовали.
— То есть?
— Я шпионил ради вас, лгал ради вас, подвергал себя смертельной опасности ради вас. И думал, что делаю все это для того, чтобы сохранить жизнь сыну Лили. А теперь вы говорите мне, что растили его как свинью для убоя…»
Снейп умеет настоять на своём: когда он решил прекратить занятия окклюменцией с Гарри, Дамблдор ничего не мог с этим поделать и пошел ему навстречу. Сириуса пришлось выкрадывать у него из-под носа — Дамблдор не сумел бы убедить его изменить показания и не обрекать Блэка на немедленную казнь. Он умеет себя поставить: ему, как и Макгонагалл, не приходится прилагать ни малейших усилий, чтобы поддерживать дисциплину на уроках — ученики не позволяют себе шуметь в его присутствии. Он никогда не позволил бы другим лезть вперед за свой счет, как Сидни позволяет Страйверу. То, что кто-то смеет использовать его же заклинания против него, его страшно возмущает, и даже в самой тяжёлой ситуации, сразу же после убийства Дамблдора, он кричит Гарри «это я их придумал, я, Принц-полукровка!», настолько для него значимо его авторство.
Короче говоря, Снейп совсем не тот человек, который не ценит и не уважает себя. И это делает его гораздо более привлекательным персонажем, чем Сидни Картон с его самоуничижением. Отсутствие самоуважения, чувства собственного достоинства — порок. Человек может сомневаться в своей ценности, не ощущать её как бесспорную, становиться особенно уязвимым, когда его, как ему кажется, недооценивают — именно в этих случаях можно говорить о проблемах с самооценкой, и у Снейпа они есть. Но человек не должен, не смеет совершенно не ценить себя. Он - образ Божий, он не имеет права обращаться с собой так, словно нашел себя на помойке. И для меня совершенно неприемлемо, когда Снейпу приписывают такое отношение к самому себе. Это унижает его ещё сильнее, чем приписывание ему онтологического статуса жертвы. Впрочем, одно связано с другим — уважающий себя человек никогда не согласится на роль вечной беспомощной жертвы, чья судьба целиком и полностью зависит от внешних обстоятельств. Он будет искать выход и найдет его.
Так что же лежит в основе чувства долга у человека, который себя уважает? Его собственные цели и ценности. Если он жертвует собой, он делает это ради тех людей, которые ему дороги, или ради тех целей, которые считает значимыми. Соответственно, то, что он делает, нужно не только другим людям — это нужно прежде всего ему самому.
Мне кажется, довольно часто возникает путаница с понятиями альтруизма и эгоизма. Альтруизм не в полном забвении и обесценивании своей личности. Эгоизм не в том, чтобы ценить себя, стремиться к личным целям и успехам. Грань между альтруизмом и эгоизмом в том, насколько для тебя имеют самостоятельную ценность другие люди. Для эгоиста другие люди или большинство других людей либо средства для достижения собственных целей, либо помеха. Для альтруиста другие люди важны сами по себе, независимо от того, получает ли он от них что-либо. Это не значит, что ему вообще не нужны ни благодарность, ни признание — это совершенно не так. Но они второстепенны по сравнению с благом этих людей — оно само по себе ценность для альтруиста, само по себе радует его.
Разумеется, Снейп хотел признания и благодарности от тех, кого защищал. Но они были для него куда менее важны, чем жизнь и благо этих людей. И если ради второго нужно было пожертвовать первым, Снейп шёл на это не как обреченная фигура, не ценящая себя, а как зрелый и мужественный человек, способный сделать трудный выбор и знающий, зачем он его делает.
В «Гарри Поттере" есть один очень точный образ, касающийся как раз того, в чем заключаются мои разногласия с приверженцами токсичной снейпомании:
И все же он наконец понял, что пытается втолковать ему Дамблдор. «Разницу, — думал Гарри, — между тем, что тебя выволакивают на арену, где ты должен лицом к лицу сразиться со смертью, и тем, что ты сам, с высоко поднятой головой, выходишь на эту арену. Кое-кто, возможно, сказал бы, что выбор тут невелик, но Дамблдор знал, а теперь, — думал Гарри, ощущая прилив гордости, — знаю и я: в этой разнице вся суть и состоит.
Мои оппоненты считают, что Снейпа именно выволакивали — манипуляциями, игрой на чувстве долга, чувстве вины, болезненной привязанности к давно умершей женщине. Все эти обвинения в адрес Дамблдора я надеюсь в будущем разобрать и опровергнуть. Но даже без этого я вижу в книге Снейпа, выходящего на арену с высоко поднятой головой. Выходящего не ради аплодисментов, а потому что он сам хочет сразиться со смертью лицом к лицу, как хотел этого Гарри. Сам — потому что смерть отняла у него ту, что была ему дороже всего на свете, отняла невинную юность и незапятнанную совесть, а теперь хочет отнять всё, что стало его миром и его жизнью за годы после гибели Лили. И, как и Гарри, он не может позволить смерти сделать это. Здесь его враг и его война. Дамблдор помог ему осознать происходящее и найти свой путь, как помог и Гарри, но Снейп сам это знал с той самой минуты, как услышал о смерти Лили.
Путь Снейпа — не путь жертвы. В конечном счете, это путь героя — через падение и раскаяние к подвигу.
А героический путь — этот именно тот путь, которого естественно желать любимому персонажу.
Снейп прожил трудную и трагическую, но хорошую и достойную жизнь. Не стоит над ним причитать, скорее, есть повод за него порадоваться, подумать о нем с теплым чувством в сердце. В его жизни был смысл - а смысл, на самом деле, гораздо ближе к понятию счастья, чем что бы то ни было другое.
На мой взгляд, то, что я пыталась выразить в моей переделке «Счастливчика» Окуджавы, опубликованной в этой статье (см. «довесок»), по-прежнему актуально:
"Ему было, за что умирать в Последней Битве".
Не о каждом персонаже и не о каждом человеке можно так сказать.
