Папа скончался ещё в раннем детстве Ивана, и парень помнил его смутно. Мама, Екатерина Васильевна, работала начальником отдела бухгалтерии на Адмиралтейских верфях и всегда оставалась статной и красивой женщиной…
(часть 1 - https://dzen.ru/a/ZlMWKwcOnjzlu_Uc)
Изредка в её жизни появлялись мужчины, задерживались ненадолго, и с возмужанием сына пропали вообще. Все силы и любовь женщина отдавала своему Ванечке.
После посещения техникума состоялся тяжёлый разговор. Мама осталась в деловом костюме и сразу усадила сына за круглый стол в центре комнаты, сама встала у открытой форточки и закурила. Екатерина Васильевна курила редко, тем более дома.
Сын-спортсмен сидел в своём любимом тёмно-синем спортивном трико, осуждающе смотрел на маму, но ничего не говорил. Не тот случай...
Женщина выдохнула тонкую струю дыма в форточку, несколько секунд смотрела в окно и спросила:
– Ваня, ты папку помнишь?
– Смутно, – удивился вопросу шестнадцатилетний парень.
– Твой отец умер от цирроза печени, когда тебе исполнилось три года, – следующая струя дыма потянулась на не совсем свежий воздух улицы Гороховой.
– Мама, я же говорю, что отца плохо помню.
Сын пока не понимал сути разговора. Мать должна была его ругать. И она это умеет. Недаром руководит целым отделом на огромном предприятии. А тут пошли воспоминания детства. Зачем?
– Сынок, твой папа был алкоголиком, – спокойно произнесла мама и добавила, глядя Ивану в глаза: – И точно также умер мой отец, твой дед, которого ты даже не видел.
– К чему этот разговор? – парень встал, подошёл к матери, забрал почти докуренную сигарету и потушил в пепельнице на подоконнике, да так и остался стоять рядом с матерью.
Иван был выше её и смотрел сверху вниз. Екатерина Васильевна подняла голову:
– Ваня, твой отец и дед, оба не дожили до тридцати лет из-за водки. Ты хотя бы раз задумался, почему я не пью даже шампанское в Новый Год? – Мама присела к столу, продолжая смотреть прямо перед собой. – Когда я ещё была студенткой, я поняла, что алкоголь мне противопоказан в любом виде. После вина я ничего не помнила. Однажды меня чуть не отчислили из института, после того как я в подпитии на праздничном новогоднем вечере бросала ёлочные игрушки на голову декана. Мне только утром всё рассказали, а у меня провал в памяти.
Молодая и красивая женщина тяжело вздохнула и задумалась. Сын молчал и с болью в сердце разглядывал маму. Екатерина Васильевна посмотрела на сына и продолжила:
– С Рудольфом, твоим отцом, я познакомилась на вечеринке в общежитии института. Мы полюбили друг друга. Очень. Было весело. Когда я забеременела тобой, я остановилась и с тех пор не пью. Вообще. Ни капли…
Женщина замолчала, её руки лежали на столе. Иван начал понимать, к чему весь этот разговор, подошёл и присел, положив свои ладони на руки матери. Екатерина Васильевна говорила ровно и спокойно:
– Твой отец, Ваня, остановиться не смог и постоянно уходил в запой. Что мы только не делали... И я пыталась спасти твоего папу. Однажды я узнала такую «панацею»: берешь чайную ложку нашатырного спирта, растворяешь в стакане воды, даешь выпить залпом – и все, как рукой снимет. Никогда больше не будет пить. Я пришла домой, рассказала всё мужу честно: «Ты же хочешь бросить пить? Но, не можешь? А вот есть суперсредство. Выпьешь нашатырь и больше – ни капли!»
Мы были юные и глупые. Он послушно взял у меня стакан и сделал пару глотков. Вытаращил глаза, страшно закашлялся и рухнул, как подкошенный. Пока я дрожащими руками набирала номер скорой, твой папа очнулся и сказал: «Если захочешь меня убить, найди способ попроще». И пить, конечно, не бросил...
Мама усмехнулась воспоминаниям и продолжила:
– Где-то после третьего или четвертого запоя я стала настаивать, чтобы мы обратились к наркологу. Я слышала, что существует кодирование и зашивание, но не знала толком, что это такое. Но я точно знала, что алкоголизм – это болезнь, а значит, её можно вылечить. Я стала расспрашивать у знакомых о выходе из этой пропасти, мне рассказывали всякие ужасы про жуткие побочные эффекты зашивания и кодирования, как люди сходили с ума, становились инвалидами или вовсе умирали. Но я была настойчивой. Я считала, что раз алкоголизм болезнь, то нужен врач. Наконец по рекомендации нашла нарколога. Вначале поехала к нему одна. Мы говорили где-то час. Нарколог сказал то, что я и так знала: для того, чтобы был результат, нужно желание пациента, нужна его твердая воля, а если он не хочет, ничего не получится, хоть костьми ложись. И еще доктор сказал, что нельзя „зашивать“ человека, в крови которого остался алкоголь. Надо, чтоб хотя бы три дня не пил. Первой «подшивки» хватило на два месяца, вторую попытку твой отец выдержал три недели и снова ушёл в запой...
Вдова алкоголика вытащила из сумочки пачку сигарет, щёлкнула зажигалкой, встала и подошла к окну. Сын остался за столом, молчал и ждал продолжения. Екатерина Васильевна выкурила сигарету наполовину, затушила и продолжила свою исповедь:
– Я любила его, любила тебя, и сама мысль о разводе казалась мне кощунственной. Любимый человек болен, говорила я себе, он несчастен, кто ж я буду, если брошу его в такой ситуации? Я должна его спасти. Сыну нужен отец. Рудольф не был буйным и агрессивным, он ни разу не ударил меня. Мой муж оказался тихим алкоголиком, просто лежал и страдал. В пьяном виде начинал говорить всякое. То говорил, что я и ты – это мечта всей его жизни, то, наоборот, как он меня ненавидит. То говорил, что скоро умрет, то называл себя мучеником. И меня тоже мученицей. Его швыряло из крайности в крайность. А вместе с ним швыряло и меня. Через три года такой жизни твой отец умер в наркологической больнице…
Женщина тяжело вздохнула и перевела взгляд на сына:
– Ваня, а теперь скажи мне честно – ты помнишь, что произошло, после того как ты выпил водку.
Парень задумался. В памяти возникла чёткая картина выпивки на троих с приятелями: совместная покупка бутылки водки на большой перемене, импровизированный праздничный стол на старом токарном станке и поднесённый ко рту стакан. Дальше – всё! Пустота…
Иван медленно ответил:
– Ничего не помню. Потом сам удивился, когда очнулся в раздевалке.
– Иван, это был первый звонок, и у тебя ещё есть шанс остановиться. Пойми, сын, нам с тобой просто нельзя пить ничего спиртного. И это не наша вина. Что-то нам передалось по наследству через гены. Многие могут пить, а мы с тобой – нет. Ни капли. Никогда! – Мама твёрдо посмотрела на сына. – Алкоголизм уже внутри нас с рожденья и ждёт, когда мы переступим черту. Дальше только падение… И в итоге – смерть!
Шестнадцатилетний парень оказался не готов к такому разговору. Всю сознательную жизнь он считал, что запои случаются с «деклассированными элементами», с этими хануриками под забором, которые не хотят работать и постоянно жрут водку.
Их ругают, выгоняют с работы, исключают из партии и комсомола, а затем отправляют в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий). Но с ним, с его близкими и друзьями, этого не может произойти в принципе. Потому что не может быть. И точка! Студента технологического техникума потряс до глубины души разговор с мамой и только что перенесённый ужас комсомольского собрания.
Ваня вырос, хотя и в неполной, но вполне интеллигентной семье, и очень любил маму. Испуг подростка, тоталитарный государственный режим и любовь к матери сделали своё дело. Партийный лозунг: «Трезвость – норма жизни!» советский гражданин пронёс через всю сознательную жизнь вплоть до развала необъятной Родины.
Иван отслужил в армии, получил звание старшего сержанта и отличную характеристику, которая помогла ему устроиться по своей специальности в секретный научно-исследовательский институт в пригороде Ленинграда под названием Медвежий Стан.
Непьющий мужчина успел жениться, стать отцом и развестись. Молодая жена и мать его сына так и не смогла проживать в одной квартире вместе со свекровью. А жить отдельно от мамы молодой муж и отец малолетнего ребёнка не хотел, потому что боялся умереть от алкоголизма.
Иван Рудольфович с юных лет привык жить под постоянным контролем матери и не смог сохранить свою семью... В своём НИИ по разработке новейшего топлива технолог пятого разряда Шильд проработал вплоть до «Перестройки, Гласности и Ускорения».
События в великой стране перестроились и ускорились так, что в итоге советская империя развалилась на куски. Армию сократили, группы войск срочно передислоцировали в чистые поля России-Матушки, ракеты-носители ядерного щита когда-то необъятной Родины под чутким наблюдением заокеанских партнёров разрезали вдоль и поперёк.
Сверхсекретное ядерное топливо оказалось никому не нужно, оборонный НИИ закрыли, и узкий специалист пятого разряда Шильд оказался безработным гражданином молодого демократического государства. Ивану Рудольфовичу ничего не оставалось, как податься в народное хозяйство, которое к тому времени превратилось в большую барахолку.
Контролирующая и направляющая сила КПСС приказала долго жить, и Ваня запил вместе со всей страной...
Многочисленные запои гражданина Шильда закончились бандитским пленом, осмыслением жизни, отрезвлением, убийством бандитского бригадира и удачным побегом к родной тётке в Гатчину. После побега Иван неделю не выходил из тёткиного дома. Младшую сестру матери звали Клавдия Андреевна, год назад вышедшую на пенсию с должности завуча местной школы.
Её муж, метростроевец, не дожил до льготной пенсии и скончался в сорок четыре года от постоянного воздействия повышенных концентраций опасной пыли. От супруга остался вполне приличный дом на окраине города. Детей бог не дал, и тётя приняла Ивана, как родного сына, не смотря на всю его непутёвую жизнь.
Беглец, как на духу, рассказал бывшему завучу школы с тридцатилетним педагогическим стажем печальную историю потери квартиры, бандитского плена и побега. И все мы знаем, что бывших завучей не бывает! Как и разведчиков.
Клавдия Андреевна достала из ящика письменного стола огромный талмуд со списком полезных выпускников школы за весь её стаж и нашла домашний телефон своего лучшего ученика по русскому языку и литературе Костю Завгороднего. На сегодняшний день, майор милиции Константин Федорович занимал должность заместителя начальника УВД города.
Благодарный выпускник внимательно выслушал любимую учительницу, порекомендовал её племяннику не обращаться в органы, всё равно толку не будет, тем более здесь, в Гатчине. Квартира, наверняка, продана, и в Питер лучше не соваться.
Затем забрал сохранившийся военный билет, посоветовал отрастить бороду и позднее сфотографироваться на паспорт. В местном отделе милиции изменившийся лицом гражданин Шильд получил справку специальной формы, которую выдают при утере паспорта.
Со справкой, военным билетом и визиткой, оставленной сотрудником милиции, гражданин Шильд смог устроиться на работу к другому выпускнику тётки – лесничему Иванову Александру Ивановичу.
Каждый год, начиная с ранней весны, бригада из семи человек изготавливала срубы для бань под чутким руководством работника лесного хозяйства, который использовал вполне легальные санитарные рубки прочистки и прореживания деревьев для личных целей.
Александр Иванович держал бригаду в ежовых рукавицах и делился с руководством. Бизнес процветал, работники дорожили местом и зарплатой. Сухой закон в бригаде, строгий режим, нормальное питание и постоянный физический труд превратили больного алкоголизмом человека в здорового, загорелого и уверенного в себе мужчину, ловко орудующего топором.
Всё же профессия мясника пригодилась в дальнейшей жизни Ивана Рудольфовича…»
Роман Тагиров (продолжение - https://dzen.ru/a/Znl9_PaLGxbdRy0e)
