Как связаны Пушкин, Модильяни, Раневская и Сталин? Люди из разных эпох и вселенных, а меж тем все они оставили след в судьбе Анны Ахматовой. О кумирах, друзьях и врагах поэтессы, а также о том, как она сама раскрывалась в этих отношениях, рассказываем в материале к 135-летию со дня рождения Ахматовой.
Андрей Горенко
Ахматова с детства тянулась к поэзии, несмотря на то что из книг в семье был лишь толстый том Некрасова, который ей разрешали читать на каникулах. И всё же ещё до того, как Анна сочинила первую строчку, все были уверены — она станет поэтом. К тому, казалось, подталкивала сама судьба: дальней родственницей Анны по матери была её тёзка и первая русская поэтесса Анна Бунина (та, в свою очередь, состояла в родстве с Василием Жуковским и Иваном Буниным). Но речь здесь не о ней, а об отце Ахматовой — инженере-механике флота Андрее Горенко. Ведь именно он повинен в том, что урождённая Анна Горенко стала Ахматовой.
Когда Анне было 17 лет, отец узнал о её поэтических опытах и запретил дочери «срамить» его имя. «И не надо мне твоего имени», — ответила Анна и стала писать под псевдонимом «Ахматова» — то была фамилия её татарской прабабушки. Уже позже поэтесса говорила: «И только семнадцатилетняя шальная девчонка могла выбрать татарскую фамилию для русской поэтессы…» Как бы то ни было, экзотичный псевдоним выделял Ахматову среди остальных, а легенда о родстве с Ахматом — последним ханом Золотой Орды — создавала вокруг неё флёр таинственности.
Николай Гумилёв
Ахматова познакомилась с Гумилёвым в Царском Селе, когда ей было 14 лет, а ему — 17. Юный гимназист был страстно влюблён в Анну — она казалась ему не то русалкой, не то лунной девой. Ахматова же не воспринимала Гумилёва всерьёз и не раз отклоняла его предложения о браке, отчего опечаленный поэт дважды пытался покончить с собой. Через семь лет после знакомства сердце Ахматовой внезапно оттаяло, и пара поженилась. Позднее у Гумилёва и Гумильвицы (так прозвали Ахматову после свадьбы) родился сын Лев.
Казалось бы, прекрасная история: столько лет в попытках добиться расположения «прекрасной дамы» — и, наконец, успех. Да только вот на самом деле и Николай, и Анна мучались в браке. Гумилёв часто надолго оставлял жену одну и заводил романы на стороне. Ахматова тоже позволяла себе различные похождения. Отношения двух поэтов напоминали игру в кошки-мышки, и всё же их брак просуществовал целых восемь лет. 5 августа 1918 года они развелись, а уже через три дня Гумилёв женился на другой женщине. Ахматова в том же году вышла замуж за близкого друга Гумилёва — востоковеда и поэта Владимира Шилейко.
Так или иначе Гумилёв повлиял на профессиональное становление Ахматовой. К примеру, он издавал журнал «Сириус», в котором его супруга дебютировала со своими сочинениями. Кроме того, Гумилёв приложил руку к созданию объединения «Цех поэтов», с которым тесно связано зарождение акмеизма — литературного течения, противостоявшего символизму. К нему примкнула Ахматова. В рамках «Цеха поэтов» вышел первый сборник её стихов.
Амедео Модильяни
«Один художник, с которым у меня абсолютно ничего не было», — так говорила поэтесса о своём «Моди», итальянском экспрессионисте Амедео Модильяни. Они познакомились во время свадебного путешествия Ахматовой и Гумилёва в Париже, но страсть между ними вспыхнула позднее.
Вскоре после возвращения из поездки Гумилёв уехал исследовать Африку (а он был настоящим африканистом) на несколько месяцев. Ахматова чувствовала себя покинутой и тяжело переживала разлуку. И тут осенью 1910 года ей начинают приходить письма из Франции — конечно, от Модильяни. В марте 1911-го Гумилёв возвращается в Россию, они с Ахматовой ссорятся, и та уезжает в Париж — под предлогом посмотреть «Русские сезоны» Дягилева. Но, разумеется, она виделась там и с Модильяни.
Художник и поэтесса много гуляли по городу, обсуждали искусство и читали друг другу стихи. Модильяни в то время бредил Египтом, а потому часто водил свою музу в Лувр смотреть на древнеегипетскую коллекцию, после чего рисовал её в убранстве цариц и танцовщиц. В основном Модильяни писал Ахматову не с натуры, а по памяти: на прощание художник подарил ей 16 рисунков и попросил повесить у себя дома. Из них уцелел лишь один, остальные «раскурили на цигарки» красногвардейцы в первые годы революции. Но тот единственный Ахматова хранила очень бережно и пронесла его с собой через всю жизнь. После той поездки им с Модильяни больше не суждено было встретиться.
Александр Пушкин
Конечно, Пушкин жил задолго до Ахматовой, и тем не менее он был важной частью её жизни. Он — символ Золотого века, она — последний поэт Серебряного. Общее было и в их биографии: Ахматова, как и Пушкин, росла в Царском Селе. Поэтесса с юных лет восхищалась творчеством классика — его «головокружительная краткость» и простота стали для Ахматовой творческим ориентиром.
Впоследствии Ахматова стала настоящим пушкинистом: она не только посвятила поэту ряд стихотворений, но и написала о нём несколько научных работ. В одной из них Ахматова сделала то, что до неё никому не удавалось, — установила литературный источник «Сказки о Золотом петушке». Поэтесса выяснила, что при создании этого произведения Пушкин вдохновлялся не русским фольклором, а «Легендой об арабском астрологе» Ирвинга Вашингтона, «отца американской литературы».
Но то было не единственное достижение Ахматовой как пушкиниста: она также обнаружила влияние французско-швейцарского писателя Бенжамена Констана на произведения Пушкина, исследовала его гибель и не только. Поэтессе принадлежат знаменитые слова о Пушкине: «Он победил и время и пространство».
Иосиф Сталин
Судьба Ахматовой была до боли типична для эпохи Большого террора. 23 октября 1935 года её третьего мужа Николая Пунина и единственного сына Льва Гумилёва арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности (некоторые исследователи полагают, что всё это было для того, чтобы добраться до Ахматовой). Тогда поэтесса написала письмо самому Сталину, в котором говорилось: «Арест двух единственно близких мне людей наносит мне такой удар, который я уже не могу перенести». 4 ноября Пунина и Гумилёва отпустили.
Семейное счастье длилось недолго. В 1938 году Льва Гумилёва снова взяли под арест по тому же обвинению, только на этот раз ему дали десять лет лагерей (позднее срок сократили вдвое). Ахматова не оставляла попыток спасти сына — она вновь написала Сталину: «Спасите советского историка и дайте мне возможность снова жить и работать». Но письмо не дошло до адресата — вместо этого его добавили в дело Гумилёва.
Поэтесса стояла в очередях по 17–19 часов с передачами для сына, а параллельно дописывала поэму «Реквием»: «Я была тогда с моим народом, / Там, где мой народ, к несчастью, был».
В 1949 году Ахматову ждал новый удар: Льва опять забрали, теперь уже — по обвинению в шпионаже. В надежде вымолить освобождение сына поэтесса пишет хвалебные оды Сталину:
И благодарного народа
Вождь слышит голос:
«Мы пришли
Сказать, — где Сталин, там свобода,
Мир и величие земли!»
В 1950 году вышел целый цикл подобных стихов — «Слава миру!». Близкая подруга поэтессы Лидия Чуковская называла это «поступком отчаяния».
Льва реабилитировали через шесть лет из-за отсутствия состава преступления. К тому времени отношения с матерью у него были крайне напряжёнными: ему казалось, что Ахматова недостаточно хлопотала о его освобождении.
Марина Цветаева
Ахматова и Цветаева — совершенно разные и в поэзии, и по темпераменту. Первая — аристократичная, холодная, с некой недосказанностью. Вторая — чувственная, острая, на разрыв аорты. И тем не менее такие непохожие поэтессы, как у любимого ими обеими Пушкина, сошлись — «волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень». Они стали подругами по переписке, хотя лично встретились лишь однажды.
Всё началось с того, что в 1912 году 20-летняя Цветаева впервые прочла стихи Ахматовой. Её строки настолько запали Цветаевой в душу, что она написала: «Какой трудный и соблазнительный подарок поэтам — Анна Ахматова!» А через десять лет Цветаева посвятила Ахматовой 11 стихотворений из сборника «Вёрсты», в котором назвала её и «Музой плача, прекраснейшей из муз», и «Музой Царского Села», и «раненой Музой». Одно из стихотворений поэтесса посвятила сыну Ахматовой — Льву Гумилёву, «рыжему львёнышу с глазами зелёными».
Стихами Ахматовой восхищалась и дочь Цветаевой Ариадна. Поэтесса рассказывала: «Аля каждый вечер молится: — “Пошли, Господи, царствия небесного Андерсену и Пушкину, — и царствия земного — Анне Ахматовой”».
Сама Ахматова, по рассказам современников, поначалу была холодна к стихам Цветаевой. Композитор Артур Лурье упрекал её в том, что она относилась к московской поэтессе, как Шопен к Шуману — то есть с неким пренебрежением. Как бы то ни было, некоторые письма свидетельствуют об обратном. В одном из них Ахматова обращается к Цветаевой: «Я не пишу никогда и никому, но Ваше доброе отношение мне бесконечно дорого». В 1940 году Ахматова посвятила подруге стихотворение «Поздний ответ», которое, правда, так ей и не показала.
Первая встреча поэтесс состоялась 7 июня 1941 года, когда Ахматова приехала в Москву хлопотать об освобождении арестованного сына. «Мы как-то очень хорошо встретились, не приглядываясь друг к другу, друг друга не разгадывая, а просто», — рассказывала позднее Ахматова дочери Цветаевой. Подругам не хотелось расставаться: вечером они вместе отправились в театр и встретились ещё раз на следующий день. Этим их личное общение ограничилось: через две недели началась война, а в последний день лета Цветаева покончила с собой.
Фаина Раневская
И вновь контрасты: тонкая, ранимая Ахматова и резкая, прямолинейная Раневская. Как же они сошлись? Всё дело в том, что Ахматова была одним из трёх кумиров актрисы — в одном ряду с Пушкиным и Чеховым. «Стихи её смолоду вошли в состав моей крови», — говорила Раневская. Они познакомились, когда юная Раневская, очарованная творчеством Ахматовой, приехала из родного Таганрога к ней в Петербург и с порога сказала: «Вы мой поэт». Впоследствии обращение на «вы» подруги сохранили на всю жизнь.
По-настоящему сблизились они в 1941 году — во время эвакуации в Ташкенте. Раневская застала поэтессу в холодной, сырой комнате: «Анна Андреевна была бездомной, как собака». Тогда актриса пообещала заботиться о ней — и, надо признать, слово сдержала: когда осенью 1942 года Ахматова тяжело заболела, Раневская кормила её с ложечки, следила за выполнением процедур и не давала пасть духом.
После того они обменивались письмами и даже виделись в Москве, но в 1946 году переписка оборвалась. И нет, не потому, что подруги отдалились друг от друга. Всё дело было в том, что Ахматову на официальном уровне объявили «типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии». Ахматова, чей сын к тому времени уже провёл пять лет в лагерях, не хотела подвергать близких опасности и потому перестала быть откровенной в письмах. Их дружба с Раневской не прервалась — просто отныне разговоры откладывались до личных встреч.
Ахматова скончалась в 1966 году. Раневская тяжело переживала смерть подруги, но на похороны так и не пришла — не хотела признавать, что Ахматовой больше нет. Когда актрису спрашивали, почему она не пишет о поэтессе, та отвечала: «Не пишу, потому что очень люблю её».
Иосиф Бродский
Дружбе все возрасты покорны, верно? Когда Бродский познакомился с Ахматовой, ему был 21 год, ей — 72. Их свёл общий знакомый — поэт Евгений Рейн. Впоследствии вокруг уже пожилой Ахматовой образовался целый круг молодых поэтов — «волшебный хор», в который наряду с Бродским и Рейном вошли Анатолий Найман и Дмитрий Бобышев. Поэтесса была для них не только творческим, но и нравственным авторитетом.
В 1964 году Бродского отправили в ссылку на пять лет за «тунеядство». Неугодная режиму поэтесса винила в этом себя — мол, его преследуют из-за связи с ней. Но в конечном счёте именно Ахматова Бродского и спасла: она организовала целую общественную кампанию, благодаря которой поэта освободили уже через год.
Позднее Бродский рассказывал, что Ахматова делилась с ним и личными воспоминаниями — например, о Модильяни. Юный поэт тогда так описал их отношения: «Это — “Ромео и Джульетта” в исполнении особ царствующего дома».
Когда в 1966 году Ахматовой не стало, именно Бродский хлопотал о её похоронах. Найти достойное место для захоронения было непросто из-за опального статуса поэтессы. В конечном счёте выбор пал на кладбище в Комарово. После её смерти Бродского, Рейна, Наймана и Бобышева прозвали «ахматовскими си́ротами» (цитата из стихотворения последнего).
