Поправил гусли на ремне,
шагнул вперёд уверенно
И голос в голове его:
"давай дурак, смелей!
Ты прожил дураком, дурак,
столь сколько было мерено.
Давай дурак, спасай дурак
ещё живых людей"!
Чего-то не спокойное
вдруг в голову закралося,
Старик ли в голове его
вещает голоса?
Уж больно всё не правильно,
уж больно речь не скромная...
Иль леший снова в круговерть
являет чудеса?...
Как будто бы Аркашка спал,
под деревом безлиственным.
Разлёгся у подножия
и ноги растянул.
И видел как к нему тайком,
проворною лисицею,
На мягких лапах подошёл,
взъерошенный манул?
"Ах ты, лихая бестия!
Ах ты, звезда без яркости!
Хитёр лесной кошмар, но я
тебя всё ж проучу"!
Аркашка захрапел как смог,
придать стараясь вид себе,
Манул же, очень медленно
направился к ведру.
Петля ремня, на гуслях что,
на шее затянулася.
Манул уж было рыпнулся,
но понял что попал.
Аркашка вырос глыбою
над ним и самой малостью,
Тихонечко коленкою
к земле его прижал.
Зачем тебе ведро моё,
зачем за мной ты следуешь?
Какой такой тебе, манул,
корыстный интерес?
Сейчас я ногу отпущу
и ты мне, друг, поведаешь -
С какой такой ты радости
мне в голову залез?
И снова в голове слова -
немая телепатия,
Просил манул простить его
и отпустить домой.
Он много дней не ел, не пил -
вода вокруг отравлена...
"А тут гляжу, идёт мужик,
несёт ведро с водой"...
Всё с правдой вроде схожее,
ни дать ни взять - по совести.
"Прости манул, но из ведра
воды тебе не дам.
Вот фляга, если хочешь пей,
но знай, что в близкой скорости,
Вернётся жизнь твоим лесам
и нашим городам.
Манул хотел расплакаться
от речи очень жалостной,
Но слёз остатки выпил сам
ещё второго дня.
Прильнул к Аркашки фляге он
и с небывалой жадностью
Всё выхлебал и замурчал,
его благодаря.