Природа вконец распоясалась, творит мокрые дела с маниакальным упорством. Ладно бы небольшие дождики шли, так ведь нет, ежедневно ливни хлещут. Каждый раз с неба мощный водопад обрушивается. Теперь за огородные растения всерьёз переживаем, ведь избыток воды так же вреден, как и недостаток. Но почему-то думается, что в июле потоп сменит жёсткая засуха.
Лес грибным урожаем не радует, потому что погода жаркая. В тепле и сырости грибнице комфортно, хорошо, существованию ничто не угрожает. Вот она и ленится, не хочет размножаться. А для того, чтоб захотела, нужна холодовая провокация. Конечно не трескучий мороз, а просто умеренное понижение температуры.
Однако случившаяся неприятность, заставила меня на время забыть про огородно-лесные дела. Получилось всё так. Я мирно сидел и ел грушу. Вдруг почувствовал, что во рту как-то не так, неправильно. А когда понял, то покрылся холодным потом: трёх коронок, соединённых между собой, на месте не было. Стало ясно, что они слетели и я их проглотил. Проблема нарисовалась серьёзная: во-первых, непредвиденные расходы, во-вторых, зубы имели, мягко сказать, неэстетичный вид.
Предварительно созвонившись со стоматологом, прямо с дачи поехал к нему. Его вина в случившемся была очевидна, поскольку плохо посадил коронки на цемент. Тем более, что с момента их установки прошло относительно немного времени. К счастью, свою вину он признал и цену запросил скромную. Новые коронки будут готовы двадцать шестого июня, так что придётся поменьше разговаривать и улыбаться. Какой-то злой рок меня преследует с зубами, проблемы буквально из ниоткуда появляются. Но всё же надеюсь, что эта неприятность станет последней.
Про Фёдора, томящегося в наркологических застенках, мы не забыли и приехали на посещение с гостинцами. Внешне он изменился в лучшую сторону, но имел вид незаслуженно наказанного ребёнка. Пообщавшись на отвлечённые темы, я поинтересовался:
– Ну как твоё состояние? Получше?
– В первые три дня <фигово было>, думал вперёд ногами вынесут. А потом вроде ничего. Вот только скука здесь страшная и гулять не пускают. Мужики сказали в третьем отделении лучше. Лес, природа, речка, отдыхай и лечись. Как в санатории.
– Нет, Фёдор, свобода тебе пока противопоказана, иначе поддашься соблазну и всё лечение насмарку. Давай уж потерпи немного.
– Иваныч, что-то я опасаюсь кодировки, как бы печёнка не отвалилась. Говорят, этот укол очень опасный.
– Фёдор, укол опасен только в одном случае: если выпьешь.
– Вот бы сделать так, чтоб выпивать было можно, но поменьше. Грамм сто и нормально.
– Нет, наука до этого ещё не дошла.
Тут моя Ирина не выдержала:
– Федя, ну что ты кобенишься, ломаешься как девочка! Будь мужиком, в конце концов! Ты свою жизнь вообще, что ли, не ценишь? Это в первую очередь надо тебе!
– Ну ладно, ладно, я просто так сказал, – примирительно ответил он. – Не подведу, закодируюсь.
Не стал я говорить Фёдору, что ни кодировка, ни лечение не подавляют желание выпить. Отказ от алкоголя обусловлен страхом перед опасными последствиями. Конечно, есть те, кто кодируется исключительно по собственной воле, искренне желая вернуться к трезвому образу жизни. Они не считают дни и часы до окончания срока действия. Наглядный пример – супруга Фёдора, пившая по-страшному, едва ли не хлеще его. В конечном итоге Евгения Васильевна сама, без уговоров и принуждений, решила лечиться. Сейчас действие препарата давно закончилось, на повторную инъекцию она не пошла, но об употреблении даже не помышляет. Вот только к огромному сожалению, такие люди остаются в меньшинстве.
В один из своих выходных дежурил я на футбольном матче. Играли наши местные с командой из другого областного центра. Всё проходило рутинно и весьма скучно. Матч никакого интереса не представлял, поскольку итог был абсолютно предсказуемым. Чувствовал я себя спокойно, без напряжения и нервозности. У обеих команд есть свои врачи, которые окажут необходимую необходимую помощь. Нас привлекают либо на особо жуткие случаи с игроками, типа клинической смерти, либо для помощи болельщикам.
До конца матча оставалось совсем немного и было понятно, что наша команда, как всегда решительно, блестяще, феерично проиграла. Причём с наипозорнейшим счётом. Водитель, в отличие от меня, игру воспринимал так, словно от результата зависела его жизнь. Когда исход стал ясен, он, будучи в сильнейшем стрессе, обратился ко мне:
– Иваныч, это что за <песец>? Им за такую игру надо ноги переломать! Блин, куда мир катится?
– Коль, ну что ты нервничаешь? Сам же видишь, они как беременные на поздних сроках, еле двигаются, нога за ногу. Это их неизменный стиль, пора привыкнуть.
– Иваныч, смотри, там какой-то кипеш начинается, – сказал он и показал на трибуну с болельщиками.
Взглянув туда, я увидел драку двух мужчин и женщины. В отличие от игры, она проходила динамично, азартно, с огоньком. Нет, я не болел за её участников. У меня было одно единственное желание: чтоб это безобразие не превратилось в массовое побоище. Но люди спешно покидали трибуны, и никто не изъявил желание присоединиться к дерущимся. Полицейских, охранявших порядок, было много, они прибежали достаточно быстро. Однако мужчина с женщиной сдаваться не желали и переключились на них, устроив поединок. Силы оказались неравны, буйную парочку задержали, заковали в наручники и увели.
К сожалению, это не стало финалом. Двое полицейских привели к нам третьего участника, мужчину лет шестидесяти пяти.
– Вот, избили товарища, – сказал лейтенант.
Это пояснение было лишним. Только слепой мог не заметить разбитую голову, нос и губы пострадавшего. Усадив его в салон, я спросил:
– Из-за чего драка-то?
– Они бухие оба, закурили и весь дым сразу на меня пошёл. Я попросил их, чтоб перестали. Нормально, без оскорблений. А они сразу набросились.
– Чем вас били?
– Сначала кулаками, потом бутылкой по голове.
– Что вас сейчас беспокоит?
– В ушах то ли звон, то ли шум, сильно голова болит.
– Не тошнит?
– Так, немного.
Опять я дежурил в одиночку, а потому пришлось самому помощь оказывать. Только хотели уезжать и тут как ошпаренный прибежал полицейский:
– Фух, хорошо, что вас застал! Мы забыли его данные записать!
– Вот, списывайте с карточки, – сказал я, стараясь скрыть недовольство задержкой.
– А может я возьму с него объяснение?
– Нет, извините, уже нет времени. Тем более у него состояние плохое.
– Куда вы его?
– В пятую.
Пока ехали, состояние пострадавшего заметно ухудшилось. Он стал сонным, вялым, нарушилась речь. Загрузился, одним словом. Это нехороший признак, тревожный, заставляющий думать о тяжёлой черепно-мозговой травме. И тогда я решил его везти в нейрохирургию областной больницы.
Врачи, дежурящие в приёмных отделениях, как правило неулыбчивы, саркастичны и переполнены скепсисом. Вот и коллега в областной не был исключением. После того, как я доложил предварительный диагноз, он недовольно, с плохо скрываемым раздражением спросил:
– Так вы его сразу сюда привезли, минуя «пятёрку»?
– Да, судя по клинике, у него субдуральная гематгма, – ответил я.
– Извините, но ваши фантазии мне неинтересны. Маршрутизация для кого существует? Его надо было сначала в «пятёрку» везти. Если бы там подтвердился ваш диагноз, вот тогда и приезжали бы сюда.
– Я это понимаю, но вы посмотрите, он всё сильней грузится. Пока я его туда-сюда катаю, дело закончится печально.
– Ладно, сейчас сделаем КТ. Если ничего нашего не будет, поедете в «пятёрку».
К сожалению для пациента, мой диагноз подтвердился, а кроме того ещё и перелом теменной кости обнаружился. Видать от души его бутылкой приложили. Хотя у пожилых мужчин субдуральная гематома может возникать и от несильного удара. В общем хорошо, что мы сразу в областную приехали. А то из-за напрасных покатушек пострадавший не дождался бы помощи.
В зависимости от объёма гематомы, смещения структур и сдавления мозга, наличия последствий травмы, вред здоровью может быть квалифицирован как тяжкий. Это значит, что наносивший удар имеет все шансы отправиться за решётку. Что ж, очень даже неплохо. А было бы вообще превосходно загнать всех асоциалов в резервации, окружённые высоченными заборами с колючей проволокой. Ведь эти люди добровольно противопоставили себя обществу, осознанно, с лихой бравадой нарушают и правовые нормы, и общепринятые правила поведения. Но это уже из области ненаучной фантастики.
Когда возвращались на «скорую», я обнаружил у себя в смартфоне эсэмэску от МЧС с предупреждением о страшной-престрашной грозе с градом и сильным ветром. Сказал об этом водителю, а тот отмахнулся, мол, они то и дело предупреждают, прогнозы от балды пишут. И действительно, на небе, затянутом светлой пеленой, не было ни дождевых, ни тем более грозовых туч.
После того, как всё доделал и переоделся, собравшись до дома до хаты, услышал глухое рычание грома. «Ничего страшного, погремит и перестанет», – мысленно отмахнулся я. Это в Москве то и дело ураганы, а у нас всё ограничится обычным грозовым дождём. На улице я увидел тучу, которая выглядела несерьёзно и никакой стихии не предвещала.
Когда вышел из автобуса, начался дождь, крупный, частый. Раскрыв зонт, направился домой. И вдруг, совершенно неожиданно, разразился ураган. С неба хлестало сплошной стеной, бешеный ветер норовил сбить с ног, деревья чуть ли не до земли гнул. Зонт уродливо выгнулся в обратную сторону и перестал выполнять свои обязанности. Путь от остановки до дома, занимает минут десять, не более. Вот только на сей раз он показался мне бесконечно длинным.
Ослепительно сверкало, гремело так, словно вся планета взорвалась. Мощный ветер изо всех сил стремился сбить с ног, со скоростью снарядов летели обломанные ветки деревьев, где-то неподалёку раздался звон разбитого стекла. О том, чтобы дойти до дома и речи быть не могло. И тогда, неуместно напевая про себя «Шумел камыш, деревья гнулись», я забежал в магазин. Там уже пережидали непогоду другие неудачливые путники. Они оказались поумней, успели спрятаться вовремя, а потому, в отличие от меня, вид имели пристойный.
Буквально через пять минут всё утихло. Остался лишь небольшой дождичек, который меня, насквозь промокшего, не смутил и я потопал домой. Однако дойти беспрепятственно было не суждено. Короткий путь оказался перекрыт огромным поваленным тополем. Так и пришлось в обход шлёпать.
Открыв дверь и увидев, на что я похож, супруга деланно удивившись, спросила:
– Мужчина, что вам надо? Я бомжей не пускаю!
– Ничего, я вот тут на коврике прилягу.
В общем моё столкновение со стихией закончилось благополучно, но запомнится на всю оставшуюся жизнь.
На следующий день сильно похолодало, а я, не удосужившись заранее посмотреть температуру, оделся по-летнему легко. Но на возвращение и переодевание времени не оставалось, иначе бы на работу опоздал.
Во дворе «скорой», давно ставшая привычной лужа, превратилась в настоящий водоём. Для полной идиллии не хватало только плавающих лебедей.
В «тевизионке», кроме коллег из прежней смены, я увидел врача Анцыферова.
– Ооо, Александр Сергеич, приветствую! Ты когда вышел-то?
– Вчера, первый день.
– Надо же, я вчера на футболе дежурил, а тебя не видел.
– Да просто не пересеклись. Мы же, считай, до ночи без заездов катались.
– Ну как дела, Александр Сергеич? Больше ничего себе не отстрелил?
– Да, блин, Иваныч, я вообще не знаю, как так вышло! Никак не думал, что патрон в патроннике!
– А зачем ты его купил? На работу брать, что ли?
– Не, ты чего, Иваныч, я пока ещё не <чокнутый>! Так, на даче пострелять.
– По соседям?
– Хотелось бы, но говорят за это посадить могут. Приходится по бутылкам и банкам палить.
– Вчера никто не пострадал?
– Первая бригада прикол рассказала. Прямо во время урагана шёл мужик и перед ним металлический лист упал. Считай, халява с неба свалилась. Стал его поднимать, а тут второй лист прилетел и сверху накрыл! Мол, на тебе, подавись, …лочь!
– Живой остался?
– Живой, только пораненный-покоцанный.
В голове не укладывается, как любовь к халяве может пересилить инстинкт самосохранения. Вот уж поистине, безгранична человеческая глупость.
Несмотря на будний день, конференция не проводилась. Скорей всего из-за того, что начмед Надежда Юрьевна в отпуске. Да и ладно, как говорится, не очень-то и хотелось.
Первый вызов прилетел в десятом часу: болит нога у ВИЧ-инфицированного мужчины тридцати трёх лет. Больше никаких подробностей не было, но почему-то думалось, что там не всё так просто.
Открывать нам не спешили, а из квартиры слышалось: «Сейчас-сейчас, иду!». Оказалось, что пациент был дома один и передвигался на ходунках, с большим трудом. Страшно худой, желтовато-бледный, с заострившимися чертами лица, он выглядел полной развалиной. Не зная возраст, никто бы не понял, что перед ним молодой человек тридцати с небольшим лет. В однокомнатной квартире, до крайности запущенной и грязной, стоял ни с чем несравнимый запах морга. Хотя тут я не совсем справедлив. Сейчас в большинстве моргов ничего подобного нет.
– Что случилось? – спросил я.
– У меня нога гноится и болит по-страшному. Без ходунков не могу ни шага сделать.
– Давно болит?
– Примерно месяц.
– Никуда не обращались?
– Не, никуда. Мне пацаны купили ф***цилин, я сам себе делаю перевязки.
– У вас ВИЧ?
– Да.
– Спидцентр посещаете?
– Нет, давно не был.
– Если не секрет, ВИЧ от наркотиков?
– Да.
– Сейчас употребляете?
– Нет, нет, вообще ничего! Кстати, у меня во рту чего-то непонятное появилось. Вы не посмотрите?
– Сейчас всё посмотрим.
Хоть пациент и сказал, что делает перевязки, однако нога была замотана не бинтом, а большими пакетами-майками. Когда их сняли, вонь прямо-таки шибанула в нос. Сразу стало очевидно, что нога абсолютно нежизнеспособна. Это была уже не часть тела, а кусок гниющей плоти, отравляющий организм.
– Ну что? Вылечить можно? – с надеждой спросил он.
– Нет, неможно, – честно ответил я. – Надо было раньше позаботиться.
– А может антибиотики поколоть?
– Поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились.
– Значит мне её отрежут?
– Ампутируют.
– А намного?
– Не знаю, у хирурга спросите. Всё, собирайтесь и поедем.
– Посмотрите, что у меня во рту?
Увидел я ассорти всякой бяки, неизменно сопровождающей ВИЧ-инфекцию. Кроме грибкового поражения, было ещё нечто похожее на саркому Капоши. Однако меня смутило, что это заболевание ограничилось только ротовой полостью, не вышло за её пределы.
Путь от квартиры к машине занял у нас не менее получаса. Хирург, узнав, какой подарок ему привезли, посмотрел на нас откровенно враждебно, а мы, как всегда, прикинулись непонимающими.
Загубил себя парень, к жизненному финишу примчался со спринтерской скоростью, не успев рассмотреть ничего хорошего. Но при этом не может осознать, что мосты сожжены и пути назад нет.
После освобождения поехали в деревню к женщине тридцати восьми лет с травмой ноги без кровотечения. Всё бы ничего, но настораживало примечание: «Теряет сознание».
Деревня находилась далековато, дорога оставляла желать лучшего, поэтому путь занял минут сорок.
У дома нас встречала хорошо поддатая пожилая женщина в красной бейсболке, смотревшейся на ней как инородное тело:
– Здрасте! Вы чего так долго-то? Короче, Женька Светку за ногу дёрнул, а она чуть не умерла после этого.
– Очень интересно, но ничего непонятно, – ответил фельдшер Герман.
Пострадавшая лежала на ветхом, еле живом диване. Её левая нога от нижней трети голени до пальцев была сине-багровой и распухшей.
– Что случилось? – спросил я.
– Ногу подвернула, аж хрустнуло что-то. Муж посмотрел, говорит: «Это у тебя вывих. Надо дёрнуть и всё пройдёт». Я доверилась, дура-то. Как дёрнул, так сразу боль страшная, чуть сознание не потеряла. И ещё хуже стало.
– А зачем дергал-то? – поинтересовался я у стоявшего рядом мужика с внешностью бывалого зека.
– Чтоб вывих вправить, – ответил он.
- Во-первых, вы точно не знаете, что там такое. Во-вторых, даже если это и вывих, то его вправляют не дёрганьем, а специальными приёмами.
– Жень, да всё, иди ты <на фиг>! – в сердцах сказала пострадавшая, чем сильно прогневила мужа.
– Слышь, ещё раз меня <на фиг> пошлёшь, я тебе прямо при них <вгребу>! – вызверился он.
– Так, всё, успокоились! – скомандовал Герман. – Никто никого не посылает!
Пробормотав что-то матерное и махнув рукой, муж ушёл со сцены.
Применять для обезболивания наркотик мы не стали, потому что пострадавшая, как и всё семейство, была неплохо употребивши. Да и угрозы шока не наблюдалось. Поэтому сделали к***рол, который принёс неплохой эффект. Ну и само собой, наложили лестничную шину. Выставил я под вопросами перелом наружной и внутренней лодыжек, повреждение связок, после чего увезли болезную в травматологию.
Раньше в отечественных и зарубежных фильмах встречалась сцена, по мнению режиссёров очень эффектная. Героиня в самый неподходящий момент получает травму ноги. Мужественный спутник, этакий супермен, тут же приходит на помощь. Резко дёргает ногу, героиня душераздирающе вскрикивает, после чего вновь обретает способность бегать и скакать аки молодая коза.
Кроме того, многие пациенты, которым врачи вправляют вывих, не понимают, что для этого используются специальные приёмы. Им ярче всего запоминается болезненный рывок, от которого сустав встаёт на место. Вот это и порождает иллюзию простоты оказания помощи. Дёрнул и всё, травмы как не бывало!
Из всего сказанного следует непреложный вывод: нужно обращаться только к врачам-травматологам. А помощь всяких самозваных костоправов и просто «добрых» людей, отвергать резко и решительно. Если, конечно, нет желания заполучить серьёзные непоправимые проблемы.
Далее вызвали нас в отдел полиции к мужчине двадцати шести лет с психозом.
Дежурный был нам знаком, его всегда отличали серьёзность и сухой тон общения. Но в этот раз он встретил нас с улыбкой:
– Ваш клиент сам сюда пришёл и заявил: «В соцсетях распространяют информацию, что у меня член маленький и убийством угрожают. Дайте мне охрану!». Мы, конечно, всё сразу поняли, но всё равно поспрашивали, что и как. Он общую тетрадь стол положил, вот, говорит, читайте, тут всё написано, я все доказательства собрал. А там какой-то бред написан, ничего непонятно.
– У него документы есть?
– Нет.
– А как же его сюда пустили?
– Ну вот так, убедительно рассказал, что пришёл заявить о тяжком преступлении. Свои данные он правильно назвал, проверили – всё сошлось.
Пациент сидел в допросной. Одет он был вполне прилично, на лице – обильная угревая сыпь, а специфический взгляд, который невозможно подделать, отражал душевный недуг.
– Здравствуйте, Антон!
– А вас менты, что ли вызвали? – не ответив на приветствие, спросил он.
– Антон, давайте пообщаемся, во всём разберёмся, по полочкам разложим.
– Да блин, зачем они так сделали? Могли бы сразу сказать, что дело заводить не будут.
– Погодите. Прежде чем возбуждать дело, надо убедиться, что вы адекватны.
– У меня тетрадь отобрали, там всё чётко написано. Возьмите почитайте.
– Антон, мы предпочитаем живое общение. Устная речь лучше воспринимаются. Итак, что у вас случилось?
– На меня идёт травля. Согласитесь, это ненормально, когда всем объявляют, что у меня член маленький?
– Кто и где это объявляет?
– В <Названия популярных российских соцсетей>, считайте на всю страну меня позорят.
– А как они это делают? С указанием ваших паспортных данных?
– Нет, но пишут так, что всем всё понятно.
– Вы знаете их?
– Всё идёт от администрации, по их указаниям. Они крутые, конечно, мне прямо в голову транслируют, не боятся.
– То есть вы их голоса слышите?
– Нет, это не голоса, просто идёт передача информации в виде мыслей.
– У вас в голове появляются чужие мысли, правильно?
– Ну как бы да. А ещё угрожают постоянно, типа всё, ты не жилец, готовь деньги на похороны. Вот что мне делать? Полиция защищать не хочет, тогда я сам буду защищаться. Грохну кого-нибудь и тогда поймут.
– Антон, вы у психиатра наблюдаетесь?
– Раньше – да, а теперь всё прошло. Я не псих, не думайте.
– А по какому поводу наблюдались?
– Депрессия была, тревога.
– Антон, черепно-мозговые травмы были?
– Да, я в школе учился, с турника упал. Теперь головные боли мучают.
– После школы где-нибудь учились?
– В универе, на физмате. Потом надоело, забил на всё.
– Сейчас работаете?
– Пока нет.
– С кем вы живёте?
– С мамой и бабушкой.
– Какие у вас отношения?
– Никаких, достали они.
– Может дадите номер телефона, чтоб им сообщить? А то ведь наверно переживают за вас?
– Нет, не дам, не надо ничего.
– Ладно, как скажете. Тогда поедемте в больницу.
– В дурку, что ли?
– Нет, в психиатрическую больницу.
– А зачем? Хотите сказать, что я псих?
– Нет, Антон. Наоборот, надо доказать, что вы не псих. Там вы будете в безопасности, а полиция примет меры, они нам уже сказали.
– Ну хорошо…
Увезли мы Антона с дежурным диагнозом «Галлюцинаторно-бредовый синдром». А в стационаре выяснилось, что два года назад он уже проходил лечение по поводу острого полиморфного шизофреноподобного расстройства. Думаю, что в действительности у него параноидная шизофрения с синдромом Кандинского-Клерамбо. Вся симптоматика была в наличии. В частности, бред преследования и «вложенные мысли». Но у нас непринято сразу после первого эпизода выставлять столь серьёзный тяжеловесный диагноз. Ведь в результате лечения может наступить полная ремиссия и психоз больше никогда не повторится.
Освободившись, получили разрешение на обед. Всего-то три вызова отработали, а времени затратили много, часы показывали начало третьего. Обычный долгий отдых нам не светил, но несмотря ни на что мы всё-таки приняли горизонтальное положение. Вызов прилетел через полчаса: психоз у мужчины пятидесяти трёх лет.
У частного дома нас встретила женщина, имевшая измученный вид:
– Здравствуйте, у мужа белая горячка, я боюсь его!
– Что с ним происходит?
– Ни с того ни с сего начал яблоню пилить, потом бросил и стал грядку со свёклой перекапывать. Я кричу: «Слава, ты чего делаешь? Прекрати сейчас же!». А он: «Сейчас я тебе башку отрублю, <самка собаки>!» и смотрит бешеными глазами. Я стою и не знаю, что делать. Никогда его таким не видела! Вдруг лопату бросил и в дом ушёл. Минут через десять заглянула, а он сидит за столом и спит.
– Когда он выпивал последний раз?
– Сегодня, с раннего утра. Вот и допился.
– Давно пьёт?
– С две тысячи девятого, как брат умер.
– Припадки у него были?
– Какие?
– Судорожные. На падал, не трясло его?
– Нет, такого не было.
– А каких-то странностей за ним не замечали? Необычное поведение.
– Знаете, иногда он застывает и глаза таращит. Спрашиваю, что с тобой? А он не понимает, ничего, говорит, всё нормально.
– Надолго застывает?
– Нет, меньше минуты.
Болезный так и спал за столом, положив буйну голову на руки. Сон был крепкий, но мы всё же добудились. Поначалу он смотрел на нас совершенно бессмысленно, но вскоре сфокусировал взор и хрипло спросил:
– Чего такое?
– Мы – «скорая помощь», к вам приехали.
– Зачем?
– Говорят вы плохо себя вели.
– Как это?
– Слава, ты забыл, что вытворял? – спросила супруга. – Яблоню подпилил, свёклу погубил!
– Зачем? Ты чего несёшь-то? – не поверил он.
– Тебя надо спрашивать «зачем»! Допился до белой горячки, до ручки дошёл!
– Вячеслав Николаич, значит ты ничего не помнишь? – спросил я.
– Нет, ничего. Так значит серьёзно, что ли?
– Конечно. Нам шутить некогда. Как сейчас себя чувствуешь?
– Да вроде ничего.
– Какое сегодня число?
– Даже и не знаю.
– А месяц и год?
– Июнь, двадцать четвёртый.
– Где ты сейчас находишься?
– У себя дома. На самом деле, что ли, меня «белка» накрыла?
– Накрыла, но не «белка», а алкогольная эпилепсия.
Его супруга посмотрела на меня удивлённо и недоверчиво:
– Не было никакой эпилепсии. Я же вам сказала, что он никогда не падал и не трясся.
– Эпилепсия проявляется не только в припадках. Вместо них бывают нарушения поведения. Его «застывания» и сегодняшний психоз – это замена припадков.
– А всё-таки почему не белая горячка?
– Потому что у пьяных её не бывает. Она приходит только после резкого обрыва запоя, на фоне тяжёлого похмелья.
– И что нам теперь делать? – спросила супруга.
– Как можно скорей идти к наркологу и просить направление в стационар. Вячеслав Николаич, понял, да?
– Да, да… – без энтузиазма ответил он.
Никуда мы его не повезли, потому что психоза и оснований для экстренной госпитализации не было. Совсем недавно я уже рассказывал про эпилептические эквиваленты. У Фёдора такой случился. Эта штука крайне опасная. Ладно если больной просто замирает на несколько секунд, а вот в состоянии психоза, пусть и кратковременного, он может натворить страшных дел.
Чувствуется, что у Вячеслава Николаевича нет серьёзного настроя на лечение. Но мы тут бессильны. Закон не позволяет в подобных случаях госпитализировать недобровольно. Хотя и при добровольном согласии, по «скорой» его бы всё равно не приняли.
Далее поехали к женщине пятидесяти двух лет с аритмией.
Открыла нам молоденькая девушка и попросила надеть бахилы. Обычно, если просьба звучит по-хорошему, мы в бутылку не лезем, ни к чему на ровном месте разжигать конфликт.
Больная, чуть полноватая, с приятным добрым лицом, лежала на кровати с высокой подушкой под головой.
– Здравствуйте, что случилось? – спросил я.
– Ой, даже и не знаю, как объяснить. С сердцем что-то непонятное происходит, вроде бьётся неправильно. И вообще, состояние отвратительное, не могу словами передать.
– Боли нет?
– Нет, но всё равно очень неприятно.
– Давно такое началось?
– Со вчерашнего вечера. Я перед сном к***лол выпила, думала к утру пройдёт, но никакого толка.
Уже по пульсу стало ясно, что у больной фибрилляция предсердий, а кардиограмма этот диагноз полностью подтвердила. При таком виде аритмии желудочки и предсердия сокращаются вразнобой, рассогласованно. Опасность заключается в том, что без лечения, в левом предсердии образуется тромб. Этот злодей в любую минуту может сорваться с насиженного места и отправиться в свободное плаванье. Как правило, конечной точкой его путешествия становится головной мозг и случается инсульт.
Восстанавливать ритм на дому мы не рискуем. Ведь наша бригада отнюдь не профильная для таких дел, кроме того считаем риск неоправданным. Поэтому больную увезли в кардиодиспансер, где она получит всю необходимую помощь
Освободившись, получили срочный вызов: на платформе автовокзала без сознания мужчина семидесяти под вопросом лет, возможно умер. Зашибись, вообще уже на шею сели! Раньше такое нам давали в виде исключения, а теперь как само собой разумеющееся. Нашли, бляха-муха, реаниматологов!
Действительно, на платформе, лицом вверх лежал седой пожилой мужчина. На первый взгляд он выглядел мёртвым, но при детальном осмотре оказался живым.
– Что с ним случилось? – спросил я у стоявших рядом людей.
– Стоял, ждал автобуса и упал, – ответила девушка.
– Не пьяный?
– Нет, нормальный, адекватный.
Загрузили его в машину и начали следствие. Глюкоза оказалась нормальной, на ЭКГ – брадиаритмия. Осмотрев глаза, увидели анизокорию, то бишь зрачки разной величины. Она могла быть вызвана как черепно-мозговой травмой, полученной при падении, так и инсультом. Больной пребывал в глубокой коме, ни на какие раздражители не реагировал.
Выставив под вопросом острое нарушение мозгового кровообращения, помчались в стационар. Как назло, там была очередь из трёх других бригад, ожидавших приёма пациентов. Но наш находился в крайне тяжёлом состоянии и мог умереть в любую секунду. Поэтому я упросил коллег пропустить нас вперёд.
Пациенту провели компьютерную томографию, результат которой оказался печальным: обширный геморрагический инсульт. Проще говоря, мозг был залит и сдавлен кровью. Удивляло, каким образом жизнь ещё умудрялась сохраняться. Но, к сожалению, шансов не было никаких, смерть лишь ненадолго отсрочила свой визит.
После освобождения нас позвали на «скорую». Наученный горьким опытом, прежде чем отправиться на остановку, я посмотрел на небо. А то как-то не очень хотелось попасть под раздачу от разбушевавшейся природы. Но всё было спокойно и домой я добрался без приключений.
На следующий день мы поехали на дачу с тревогой в душе. Боялись, что ураган набедокурил, устроил дебош с разрушениями. Однако ничего ужасного не оказалось. Правда, с огурцов было частично сорвано укрытие, но это было сущей ерундой. В лес я не пошёл. Слышал, что коллеги-грибники находили даже белые. С виду красивые, толстенькие, крепко сбитые, а внутри – безнадёжно червивые. Нет, надо набраться терпения и чуток подождать. Грибы никуда не денутся, обязательно пойдут!
Все имена и фамилии изменены