Когда у девушки мало опыта, она видит мир в черно-белых красках. Всё ей понятно, всё знакомо: замуж надо выходить за хорошего человека, а за плохого не надо. Как отличить одного от другого? Но это же очевидно: плохой будет пьяница и бездельник, а хороший — заботливый и добрый. И всё сразу ясно!
С детьми тоже все понятно: нужно сделать все правильно, и тогда родится здоровый и умный ребенок. Если по какой-то причине дитя получилось с отклонениями, его надо убрать из живота и сделать нового. Вся жизнь казалась Мэгги простой и понятной, на каждый случай у нее заранее был план.
Так было лет до двадцати. Потом жизнь показала ей все свои многочисленные оттенки — и мужа, что казался хорошим, а оказался забулдыгой и гулякой, и положительный тест на беременность, когда у тебя уже двое мальчишек и ты никого не ждала, но пропустила всего одну таблетку… Были у нее и две замершие беременности. И новый муж тоже появился.
Мэгги с каждым годом становилась чуть мудрее и молчаливее. С каждым днем все больше понимала, как сложна жизнь и что она здесь не для того, чтобы судить, а чтобы учиться. Получать новый опыт. Это была не ее мысль, ее как-то озвучил святой отец, с которым она была в хороших отношениях и нередко ходила посоветоваться. Мэгги это запомнила.
И вот пятая беременность, и ей уже под сорок. Быстро выяснилось, что детей будет двое. Врачи качали головами, говорили, что те две замершие беременности были неспроста — есть склонность к тромботическим осложнениям. Тут самой бы выжить, а что с детьми — ну это как получится. Отправили ее на консультацию к генетику после очередного УЗИ — она не понимала половины медицинской тарабарщины и просто доверилась врачам.
Генетик сообщил неутешительное: у одного плода, скорее всего, хромосомная аномалия. Второй вроде бы здоров. Но дети растут не дружно, один отстает. И это очень плохо.
Так бывает, что двойне в материнской утробе приходится делить питание между собой. Между системами кровообращения плодов иногда образуются сообщения, и кровь сбрасывается от одного ребенка к другому. Причем от этого плохо всем: одному недостает питания, он плохо растет и рискует погибнуть. Другой получает слишком много жидкости, что создает нагрузку на сердце, и тоже страдает. Это называется фето-фетальный трансфузионный синдром.
Мэгги с усмешкой вспомнила себя прежнюю, горячую и юную. Что она сказала бы тогда самой себе? Один ребенок явно болен и вряд ли проживет долго. Второй вроде бы здоров, но сильно рискует. Обоих она не ждала, не планировала. Попросить одного, того, что с хромосомной аномалией, на выход нельзя. Можно только ждать, ждать, и наблюдать, как будут развиваться события.
Ей сделали экстренное кесарево сечение на 33 неделе: отошли воды, дети будто сами заскучали и попросились на свет. Первый ее сын, Джейкоб, весил меньше полутора килограммов. У него были сложности с дыханием. Второй, Йозеф, тоже не выглядел крепышом, но врачи осторожно давали понять, что шансы выходить мальчишку есть.
Впрочем, радужные надежды быстро угасли. Джейкоба не стало в три с половиной месяца. Она просто обнаружила, что тот не дышит в своей кроватке, через полтора часа после кормления. Он уютно лежал на боку, со специальным валиком под спинкой, и будто крепко спал.
Врачи говорили что-то про несовершенство дыхательного центра в младенческом мозге, и про то, что срок жизни у этого малыша изначально был небольшой. Брат забирал у него в кровь в материнской утробе, и потому ребенок родился анемичным, уже в кислородном голодании. Плюс хромосомный дефект… Увы, его будущее было предрешено. Синдром внезапной детской смерти — Джейкоб ушел во сне, мирно и без боли, и ему сейчас хорошо, думала Мэгги.
Йозеф к четырем месяцам не держал голову. Не пытался переворачиваться. Поначалу вялый и апатичный, словно лягушонок, он превратился в вечно плачущего малыша, который не спал больше двадцати минут кряду. Потом врачи заметили, что у него растет тонус в ногах. Детский церебральный паралич, серьезное нарушение глотания, эпилепсия с частыми приступами, устойчивая к лечению — диагнозы посыпались как из дурного рога изобилия. И стало понятно, что этому мальчишке не повезло, возможно, еще больше, чем его маловесному брату, в котором было с самого начала слишком мало жизненного заряда.
Йозеф перенес несколько операций — ни одна из них не обещала излечения, но давала неустойчивую надежду на повышение качества жизни. Он никогда не пробовал картошку фри, которую обожали старшие мальчишки Мэгги. Йозеф получал жидкую еду через зонд, потому что не мог глотать самостоятельно. Врачи предлагали сделать гастростому, чтобы не было повреждения пищевода от зонда, но Мэгги отказалась. Ей почему-то казалось, что это равносильно тому, чтобы сдаться, чтобы признать — этот ее сын тоже не жилец, и отдать его в больницу, словно лягушку школьникам на опыты по биологии. Мэгги понимала, что ее чувства, наверное, не стоит озвучивать врачам, которые бьются над здоровьем ее мальчика. Но и поделать с собой ничего не могла.
Интеллект у Йозефа не был высоким. Однако мальчик многое понимал. Увлекался мотоциклами. Его отец хранил свой мот в гараже, не выезжая на нем с тех пор, как родились Джейкоб и Йозеф, но иногда привозил коляску с младшим сыном, чтобы тот поглазел на мотоцикл. Отец поддерживал машину на ходу, ухаживал за ней, словно за большой игрушкой. Как будто единственным ее назначением было радовать Йозефа.
Мальчик собрал также небольшую коллекцию мотоциклов в своей комнате. Родители поддерживали это увлечение Йозефа. Когда Мэгги протирала на полке с модельками пыль, ей на минуту казалось, что она — обыкновенная мать троих непоседливых мальчишек, которая всеми силами старается удержать в доме порядок, в то время как сыновья упорно создают энтропию в считанные секунды. Счастливая это была бы борьба, горько усмехалась Мэгги. Она бы многое отдала, чтобы постирать грязную спортивную форму Йозефа — Йозефа из другой реальности, который родился бы здоровым и ходит на футбольную секцию, вечно в синяках и лохматый…
Ничего не предвещало беды в тот день. У Йозефа было неважное настроение, впрочем, он не жаловался — Мэгги в отсутствие полноценного речевого контакта давным-давно научилась чувствовать, что сегодня у сына нет аппетита, или сегодня будет очередной приступ судорог, или опять надо будет бороться с задержкой мочи…
Да, накануне у Йозефа были судороги, серия приступов, и сегодня, вероятно, ее мальчик ощущал последствия эпилепсии. Мозг, который без конца проходит циклы «принудительной перезагрузки», нуждается в восстановлении, как земля приморского городка после бури. Мэгги это знала и была к тому готова.
Но — еще один приступ, после которого ее мальчик пришел в себя, а потом вдруг посинел и закатил глаза; и Мэгги была готова поклясться, что видела, как неясная тень покинула инвалидную коляску, скользнув в приоткрытую дверь, и захлопнула ее — хотя это ведь был сквозняк, наверное. Она смотрела, как пытается вернуть ее мальчика к жизни служба спасения, а ведь она прибыла по звонку очень быстро, но — тщетно…
У Йозефа развилась смертельная аритмия. Такое бывает при эпилепсии, ведь в мозге тоже есть важные центры управления сердечным ритмом, которые страдают от частых «принудительных перезагрузок». Есть такое понятие — синдром внезапной необъяснимой смерти при эпилепсии, SUDEP. Ее мальчику было двенадцать.
***
Распорядитель похоронного бюро спросил, есть ли у родителей особые пожелания для Йозефа. Мама робко сказала, что сын любил мотоциклы. Отец кивнул, взяв жену за руку.
Вопрос был задан не для соблюдения формального ритуала, таков уж был мистер Смит, который три десятилетия проработал в этой сфере. Смерть тяжело больного мальчика тронула его. В тот же день распорядитель связался с сообществом мотогонщиков.
Йозефа провожали в мотоциклетном катафалке последний путь более 750 мотоциклов. Ребята кинули клич в соцсетях, и на него откликнулись люди со всей Америки.
Среди мотоколонны был и отец Йозефа, который будто понял, для чего все эти годы поддерживал на ходу своего железного коня, хоть и давно не находил время на опасное и дорогое хобби. Впереди ехали два распорядителя в костюмах Бэтмена и Робина.
***
Если бы Мэгги спросили, готова ли она вновь пойти на все это, если б была на свете машина времени и возможность предвидеть варианты будущего, она без сомнений ответила бы утвердительно.
У нее четверо прекрасных детей. Джейкобу навсегда три месяца. Йозефу — двенадцать лет. Старшие мальчишки скоро заканчивают школу, их ждет счастливое (она твердо на это надеялась) будущее. Каждый ее сын был для нее особенным, каждый из них составлял счастье ее жизни.
«Мы приходим в этот мир, чтобы переживать разный опыт, но никогда не судить» — вспомнила она слова святого отца. И улыбнулась.
Из-за декабрьских плотных туч вдруг выглянуло солнце. Йозеф и Джейкоб в эту минуту улыбались своей маме, она это точно знала.