«Некоторый Царь задумал жениться, но не нашёл по своему нраву никого», - так начинается сделанная Пушкиным запись народной сказки. Наверное, не нужно напоминать, что неведомые нам авторы народных сказок попросту не задумываются о чувствах героев их: раз женился – значит, полюбил. А что же у Пушкина?
Только вымолвить успела,
Дверь тихонько заскрыпела,
И в светлицу входит царь,
Стороны той государь.
Во всё время разговора
Он стоял позадь забора;
Речь последней по всему
Полюбилася ему.
Поэт нигде не скажет о влюблённости царя, нам остаётся только пытаться «прочитать между строчек». Довольно трогательна сцена прощания:
Царь Салтан, с женой простяся,
На добра-коня садяся,
Ей наказывал себя
Поберечь, его любя.
Явно речь идёт о взаимной любви, да и царица, родив долгожданного сына (и действительно ведь богатыря: «сына Бог им дал в аршин», а аршин, как указывают справочники, - 0,7112 м), «шлёт с письмом гонца, чтоб обрадовать отца». Но мне кажется, что ещё больше подтвердит любовь царя его поведение при получении письма со страшным сообщением, которое помнят, наверное, все:
«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку».
Если в первую минуту «в гневе начал он чудесить и гонца хотел повесить», то, «смягчившись», приказывает:
Ждать царёва возвращенья
Для законного решенья.
И не вина царя, что всё происходит совершенно иначе. Очень часто приходится слышать недоумённые вопросы, связанные с поведением Салтана в дальнейшем: и почему не прогнал от себя злодеек, и как переживал всё… Пушкин прямого ответа на эти вопросы не даёт. Впрочем, говоря о злодейках, нужно вспомнить их поведение после воссоединения супругов:
Разбежались по углам;
Их нашли насилу там.
Тут во всём они признались,
Повинились, разрыдались…
И мы понимаем, что, скорее всего, никто и не подозревал, что всё произошедшее – дело их рук, а при встрече с вернувшимся царём они, надо думать, сумели искусно разыграть великую скорбь.
Не так давно у меня возник небольшой спор с одним из комментаторов, написавшим о «немой Шамаханской царице», а на мой вопрос, почему она немая, пояснившим: «Некоторые исследователи замечают, что она ведёт себя как кукла и не произносит ни одного слова». Оставим высказывание на совести «некоторых исследователей» (возможно, не очень внимательно читавших сказку) и вспомним, что, как я уже говорила, у Пушкина зачастую отсутствует прямая печь героев. Иногда её действительно достаточно много, но иногда… Например, царица-матушка, жена Салтана, после своей речи-обещания в самом начале, произнесёт одну-единственную фразу: «Бог вас, дети, наградит», - хотя действует не в одной сцене. Очень сомневаюсь, что помянутая Шамаханская царица молчала всё время, пока Дадона «за стол сажала, всяким яством угощала».
А помянула я этот спор не случайно, конечно, а потому, что касается он и понимания чувств царя Салтана. И снова приходится вспоминать об интерпретациях сказки. Не буду говорить о мультфильме, где сам жанр позволяет использовать закадровый текст, однако нельзя перенести на сцену или на экран события, не дав царю возможности заговорить.
И в опере Н.А.Римского-Корсакова, и в фильме А.Л.Птушко будет подчёркиваться скорбь Салтана, потерявшего любимую жену. Либреттисты заставят его сетовать: «Мой нрав бедовый и в сердцах на всё готовый: сам жену я не сберёг, на погибель сам обрёк. Каждый день я в этом каюсь, долгу ночь с тоскою маюсь, но былого не вернёшь, хоть слезами изойдёшь!» - а затем просить Царевну-Лебедь: «Коль волшебница ты впрямь, сделай так назло судьбам, чтоб царица здесь живою стала вдруг передо мною».
А в кинофильме царь будет просить ведьму: «Ты, колдунья, всё ведь знаешь. Вот ты мне и погадаешь, и расскажешь без прикрас, кто подсунул сей указ».
Всё это написано «за Пушкина». Вопрос только один: не находятся ли эти речи царя в противоречии со сказкой (не будем сейчас говорить о качестве стихов, которым до Александра Сергеевича, увы, далеко).
Пушкин трижды даёт описание царя глазами Гвидона, превратившегося в очередную «мошку», повторяя одно и то же:
Видит, весь сияя в злате,
Царь Салтан сидит в палате
На престоле и в венце,
С грустной думой на лице.
Мне кажется, что эта «грустная дума», так противоречащая тому, что царь «сияет в злате», лучше всего говорит о его переживаниях… Заметим ещё, что последнее описание – уже глазами корабельщиков – несколько иное: там просто «гости видят: во дворце царь сидит в своём венце». А может быть, уже предчувствует царь грядущую радость? Ведь совсем скоро он поедет-таки на «чудный остров» и увидит, как «княгиня — диво» явится перед ним:
И свекровь свою ведёт.
Царь глядит — и узнаёт...
В нём взыграло ретивое!
«Что я вижу? что такое?
Как!» — и дух в нём занялся...
Царь слезами залился,
Обнимает он царицу,
И сынка, и молодицу…
И снова дело завершится пиром, после которого «царя Салтана уложили спать вполпьяна»…
Но разговор о сказке ещё не закончен!
В статье использованы работы палехских художников
*************
Дорогие читатели! Я вынуждена вновь обратиться к вам.
У меня возникла дискуссия с одним из уважаемых комментаторов по поводу допустимой при обсуждении произведений Пушкина лексики. Дело в том, что подчас проскальзывают в отдельных отзывах словечки из «смешенья языков» - только не французского, а «аглицкого» с нижегородским. Так, я прочитала и о «слишком быстро выросшем кидалте Гвидоне», и о Лебеди, которая «в наше время смогла бы монетизировать даже посиделки мужа за компом или в гараже» и, видимо, «надоумила его пускать доходы от белки на социалку». Когда я попросила следить за лексикой, то встретила полное недоумение: «а почему нет? Эти слова современные»
Современные, не спорю. Но уместные ли? Хочу ещё раз сказать: я не просто пишу о любимых мной авторах и произведениях, но хочу хоть немного, в меру своих кошачьих сил, побороться за нашу культуру, неотъемлемой частью которой является язык. Не буду говорить громких слов. Попрошу лишь не засорять его подобным сленгом, уместным разве лишь именно для «посиделок» (это-то слово, кстати, хорошее).
Кому-то это может не понравиться, могут меня и к «шишковистам» причислить – не обижусь! Правда, защищаю язык не Шишкова, а Пушкина, Тургенева, Лермонтова… Можно продолжать бесконечно! И я никак не думаю, что отказ от словечек, подобных приведённым выше, будет «выхолащивать» язык или «делать его искусственно стерильным». По-моему, как раз наоборот: не сто́ит загрязнять нашу речь словами-однодневками.
А то как раз и скатимся до уровня господ Андреасянов.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь