Автор Дженнифер Михаловски
Язык является определяющей чертой человечества, и на протяжении веков философы и ученые размышляли над его истинным предназначением. Мы используем язык, чтобы делиться информацией и обмениваться идеями – но неужели это нечто большее? Используем ли мы язык не только для общения, но и для мышления?
В номере журнала Nature от 19 июня 2024 года нейробиолог Института Макговерна Эвелина Федоренко и ее коллеги утверждают, что это не так. Язык, говорят они, — это прежде всего инструмент общения.
Федоренко признает, что существует интуитивная связь между языком и мышлением. Многие люди ощущают внутренний голос, который, кажется, рассказывает их собственные мысли. И вполне разумно ожидать, что хорошо говорящие и красноречивые люди также являются и ясными мыслителями. Но какими бы убедительными ни были эти ассоциации, они не являются доказательством того, что мы действительно используем язык для мышления.
«Я думаю, что есть несколько направлений интуиции и заблуждений, которые заставили людей очень твердо поверить в то, что язык — это средство мышления», — говорит она.
«Но когда их разбирают нить за нитью, они на самом деле не выдерживают эмпирической проверки».
Разделение языка и мышления
На протяжении веков потенциальную роль языка в облегчении мышления было практически невозможно оценить с научной точки зрения. Но у нейробиологов и когнитивистов теперь есть инструменты, позволяющие более тщательно рассмотреть эту идею. Данные из обеих областей, которые Федоренко, когнитивист и лингвист из Массачусетского технологического института, Эдвард Гибсон и ученый-когнитивист из Калифорнийского университета в Беркли Стивен Пиантадоси, рассматривают в своей книге «Перспектива природы», подтверждают идею о том, что язык является инструментом для общения, а не для мышления.
«Используя методы, которые на самом деле говорят нам о задействовании механизмов лингвистической обработки, мы узнали, что эти механизмы на самом деле не задействованы, когда мы думаем», — говорит Федоренко. Кроме того, добавляет она, «вы можете убрать эти механизмы, и кажется, что мышление может продолжаться нормально».
За последние 20 лет Федоренко и другие нейробиологи продвинули наше понимание того, что происходит в мозге, когда он генерирует и понимает речь. Теперь, используя функциональную МРТ, чтобы найти части мозга, которые конкретно задействованы, когда кто-то читает или слушает предложения или отрывки, они могут надежно идентифицировать сеть языковой обработки человека. Затем они смогут контролировать эти области мозга, пока человек выполняет другие задачи: от решения головоломки судоку до рассуждений об убеждениях других людей.
«Практически все, что мы до сих пор тестировали, мы не видим никаких доказательств задействования языковых механизмов», — говорит Федоренко. «Ваша языковая система практически молчит, когда вы думаете любым способом».
Это согласуется с наблюдениями людей, которые потеряли способность обрабатывать речь из-за травмы или инсульта. Пациенты с тяжелым заболеванием могут быть совершенно неспособны обрабатывать слова, однако это не мешает им решать математические задачи, играть в шахматы или планировать будущие события. «Они могут делать все, что могли до травмы. Они просто не могут взять эти ментальные представления и преобразовать их в формат, который позволил бы им говорить о них с другими», — говорит Федоренко. «Если язык дает нам основные представления, которые мы используем для рассуждений, то… разрушение языковой системы должно также привести к проблемам в мышлении, а на самом деле это не так».
И наоборот, интеллектуальные нарушения не всегда связаны с языковыми нарушениями; люди с нарушениями умственного развития или нервно-психическими расстройствами, которые ограничивают их способность мыслить и рассуждать, не обязательно имеют проблемы с основными языковыми функциями. Поскольку язык не кажется необходимым для мышления, Федоренко и её коллеги приходят к выводу, что его также недостаточно для ясного мышления.
Оптимизация языка
Помимо утверждения о том, что язык вряд ли будет использоваться для мышления, ученые рассмотрели его пригодность в качестве инструмента общения, опираясь на результаты лингвистического анализа. Анализ десятков различных языков, как разговорных, так и жестовых, выявил повторяющиеся особенности, которые упрощают их создание и понимание. «Оказывается, практически в любом свойстве, на которое вы посмотрите, можно найти доказательства того, что языки оптимизированы таким образом, чтобы передача информации была максимально эффективной», — говорит Федоренко.
Это не новая идея, но она сохранилась, поскольку лингвисты анализируют более крупные корпуса по более разнообразным наборам языков, что стало возможным в последние годы, поскольку в этой области собраны корпуса, аннотированные по различным языковым особенностям. Такие исследования показывают, что звуки и слова в разных языках обычно соединяются воедино таким образом, чтобы свести к минимуму усилия создателя языка, не запутывая при этом сообщение. Например, часто используемые слова обычно короткие, а слова, значения которых зависят друг от друга, обычно группируются в предложениях близко друг к другу. Аналогичным образом лингвисты отметили особенности, которые помогают языкам передавать смысл, несмотря на потенциальные «искажения сигнала», будь то из-за потери внимания или окружающего шума.
«Все эти особенности, кажется, предполагают, что формы языка оптимизированы для облегчения общения», — говорит Федоренко, указывая, что такие особенности были бы неактуальны, если бы язык был в первую очередь инструментом внутреннего мышления.
«Учитывая, что языки обладают всеми этими свойствами, вполне вероятно, что мы используем язык для общения», — говорит она. Она и ее соавторы приходят к выводу, что язык, будучи мощным инструментом передачи знаний, отражает сложность человеческого познания, но не порождает его.
Статья: «Язык — это прежде всего инструмент общения, а не мышления».