Но стратегия Кремля в Корее пока по-прежнему во многом остается загадкой
Словосочетание «исторический визит» настолько затерто, что его как-то даже неудобно употреблять. Обычно об «исторических визитах» забывают на следующий же день после их завершения. Но нынешний вояж Владимира Путина в Азию — извини, Вьетнам, но речь в первую и даже во вторую очередь идет о Северной Корее — точно войдет если не в учебники истории, то во множество книг по современной политике.
Америка «просто исключительно обеспокоена» - такое заявление государственного департамента США по итогам пребывания ВВП в Пхеньяне воспринимается в Москве как наивысший из возможных комплиментов. Путину удалось встряхнуть западный мир ( или, по меньшей мере, ту часть западного мира, в глазах которой центром мировой политики является Азия). Но стратегической целью России не может быть щекотание нервов коллективного Запада. Стратегической целью России может быть только продвижение своих собственных интересов. И в этом отношении реальные результаты и последствия новой эры «великой дружбы» РФ и Северной Кореи пока по-прежнему окутаны туманом. О многом уже объявлено, но ключевые элементы политической головоломки пока известны лишь узкому кругу лиц.
«Они говорят и о том, что хотят добиться стратегического поражения России на поле боя. Что это означает для России? Для России это означает прекращение её государственности. Это означает конец тысячелетней истории Российского государства.. А тогда встаёт вопрос: а зачем нам бояться? Не лучше ли тогда идти до конца?» - это пронзительное заявление Владимира Путина российским журналистам перед его отлетом из Вьетнама не вызывает особых вопросов. Россия под руководством Путина уже давно начала «поход до конца».
После визитов ВВП в Пхеньян и Ханой некую большую ясность обрела и его украинская стратегия. С точки зрения Путина, где-то в следующем году Зеленский перестанет быть первым человеком нынешнего киевского режима: «Просто на Западе не хотят его сейчас менять, время не подошло...На него повесят все непопулярные решения, в том числе понижение призывного возраста, и всё, потом поменяют. Я думаю, что это будет где-то в первой половине следующего года». После этого, по убеждению ВВП, Киев вполне может пойти на переговоры с Москвой, которые он сейчас отвергает.
Из этого вытекает и все остальное: превращение Путина в «главного украинского легалиста» и «главного знатока украинской Конституции», его тезис о том, что единственным легитимным начальником в Киеве сейчас является спикер Верховной Рады и его объявленная стратегия постепенного, но планомерного «выдавливания» противника из Донбасса. Вынужден несколько поправить себя. Рассуждая о долгосрочных планах ВВП, никогда нельзя употреблять формулировки вроде «все ясно, вопросов быть больше не может». Как человек родом из спецслужб, Путин всегда оставляет себе запасные варианты, всегда прячет что-то в своем рукаве. Выскажусь поэтому осторожнее: нынешние заявления президента РФ складываются в единую логическую цепь, в стройную политическую линию, понятную внешним наблюдателям.
А вот по поводу новой линии Кремля на Дальнем Востоке ничего подобного сказать нельзя. «Этот договор – это не новинка какая-то. Мы заключили этот договор в связи с тем, что старый договор прекратил существование, а в нашем прежнем договоре – по-моему, 1962 года, что ли, – всё то же самое было. Здесь нет никакой новизны» - так Путин высказался о значимости нового оборонного пакта между Москвой и Пхеньяном. Точно «здесь нет никакой новизны», Владимир Владимирович? Старые и потерявший весь свой геополитический, а также практический смысл договора продлевают — особенно с таким шумом и шиком — только тогда, когда история совершает очередной виток и наполняет эти пожелтевшие документы новым смыслом. «Новизна» точно есть. Но во что конкретно она выльется?
«Украинский режим начал агрессию не против России, он начал агрессию ещё против признанных нами Луганской и Донецкой народных республик до того, как они вошли в состав Российской Федерации», - это ответ Путина на неожиданно возникший главный вопрос дня: не будут ли распространяться обязательства КНДР по «взаимному отражению агрессии» на украинский кризис. Вроде бы вопрос закрыт, тем более что потом хозяин Кремля добавил: «Теперь по поводу того, чтобы как-то использовать возможности друг друга в этом конфликте. Мы никого об этом не просим, нам никто этого не предлагал, поэтому нет никакой необходимости».
Думаю, однако, что упор в моем предыдущем предложении стоит делать на «вроде бы». События и свои действия в любой точке мира Россия сейчас рассматривает через призму украинского кризиса. Поэтому тема однозначно не закрыта — особенно с учетом того, что Украина сейчас совершает агрессивные действия по отношению к «старой» территории РФ. Но вот что еще надо четко понимать. Если для Москвы Украина первостепенна, а Корея второстепенна, то для Пхеньяна и Сеула все обстоит наоборот. Лидеры в этих столицах смотрят на отношения с Россией и украинский кризис через призму многолетнего конфликта на своем собственном полуострове.
Это выдвигает на передний план, как минимум, два вопроса ( на самом деле их больше, каждый из этих двух вопросов тянет за собой десятки других). Вопрос первый: как далеко зайдет неизбежное теперь ухудшение отношений между Москвой и Южной Кореей? Это государство — одно из самых экономически значимых в мире. И да, Южная Корея — это союзник США. Но до сих пор этот союзник всячески давал понять, что в споре между Москвой и Вашингтоном из-за Украины он «сидит на заборе»: старается по минимуму удовлетворять американские требования в смысле помощи Киеву и по максимуму сохранять экономические связи с Россией (к радости всех любителей корейских мобильных телефонов и прочей техники).
Новая ситуация уже заставила Сеул переосмыслить свои действия. Путин отреагировал на новую ситуацию так: «Что касается поставок летального оружия в зону боевых действий на Украину, то это было бы очень большой ошибкой. Надеюсь, что этого не произойдёт. Если это будет происходить, тогда и мы тоже будет принимать соответствующие решения, которые вряд ли понравятся сегодняшнему руководству Южной Кореи». Сигнал послан — и, я думаю, принят. Но дело в том, что «сегодняшнему руководству Южной Кореи» точно не нравятся и те решения Москвы, которые уже приняты. Посмотрим, как будет развиваться эта ситуация. А развиваться она будет однозначно — к гадалке не ходи.
Вопрос второй как Москва может развивать свои союзнические отношения с Пхеньяном, не нарушая при этом санкции Совета безопасности ООН, которые она в свое время сама позволила ввести в действие? ВВП признал, что у России нет юридической возможности заставить ООН отменить эти санкции: «Я отдаю себе отчёт в том, что в сегодняшней ситуации обычными способами это будет практически невозможно сделать, но работать над этим нужно...Мы намерены эту работу начинать, продолжать. Как у нас в народе говорят, вода камень точит». Правильно в народе говорят. Но вот о чем «в народе» пока не знают и знать не могут: как будущая «работа» России по «стачиванию» санкций против КНДР — если такого «стачивания» не будет, то зачем Пхеньяну обновленные союзнические отношения с Москвой? — будет совмещаться с ее статусом постоянного члена Совбеза ООН? Здесь все тоже однозначно будет очень интересно — или, лучше сказать, «интересно».
Автор: Михаил Ростовский
