48 подписчиков

Мемуары Арамиса, Глава 359

21 июня 202421 июн 2024

16 мин

Глава 359

Мы с Базеном неподалёку от трактира повстречали Франсуа. Я рассказал ему обо всём, что произошло этим утром. Он пожелал взглянуть на мёртвого Мустона, но е отсоветовал ему это делать.

— Трактирщик получил указание сказать властям, что оба человека погибли в результате схватки между собой, — объяснил я. — Даже если он не поверил мне, то у него есть все основания придерживаться этой версии, во-первых, для того, чтобы самому избежать неприятностей, во-вторых, чтобы следственная комиссия не опечатала его трактир, что привело бы к значительным убыткам, в-третьих, я ему дал кошелёк, полный аргументов для того, чтобы придерживаться моей версии. Но если это место будут посещать неизвестные ему люди, это вызовет у него подозрения, или даже ещё того хуже – страх о том, что всё раскроется, и его привлекут к ответственности, как соучастника. Так что поезжайте-ка вы в Париж и расскажите д’Артаньяну обо всём, что с вами произошло, а также передайте ему привет от старого друга Арамиса.

— А куда направитесь вы? — спросил Франсуа.

— Вот уже больше тридцати лет, как я никому и никогда не даю ответа на подобные вопросы, — ответил я. — При этом чаще всего такой выбор куда полезней для тех, кто спрашивал меня об этом, чем для меня самого. Меньше будете знать, юноша, меньше вопросов будут вам задавать из числа таких, на которые как ни ответишь, будет только хуже.

— Я вас понял, монсеньор! — ответил Франсуа.

— Монсеньор? — переспросил я. — Почему ты так называл меня?

— Кажется, я слышал, что вы – ваннский епископ, — ответил Франсуа. — Старина Планше говорил мне, что один из друзей господина д’Артаньяна стал ваннским епископом. Как только я вас увидел, я понял, что это – вы.

— Ну, что сказать тебе на это? — ответил я. — Я покинул свой епископат уже более трёх лет назад, а такая должность не останется слишком долго вакантной.

— Бывших епископов не бывает, — ответил Франсуа. — Благословите меня, монсеньор!

Я осенил Франсуа крестным знамением и пробормотал какую-то молитву, в соответствии с ситуацией. Франсуа выглядел довольным, и мы расстались, пожелав друг другу удачи.

Едва лишь Франсуа закончил рассказ об этих событиях, которые я решил пересказать своими словами, начиная с того место, когда на сцену вышел я, д’Артаньян вздохнул и высказал сожаление о трагической развязке этой истории.

— Бедняга Мустон! — сказал он. — Помянем его в наших молитвах! Ваше Величество, это был достойный человек, каких не так много в Вашем королевстве.

— В наше время преданность – большая редкость, — ответил Людовик и, поджав губы, посмотрел на д’Артаньяна.

— Понимаю, что это камешек в мой огород, — согласился д’Артаньян. — Вы можете называть мой поступок предательством, но я называю его нелёгким выбором. Если хотите, я совершил небольшую революцию – бескровную, тихую, почти и вовсе незаметную ли для кого. Я не предатель, я – мятежник. Но когда мятеж достигает успеха, его называют освободительным движением. Я освободился от Вас, Ваше Величество, и, надеюсь, успею освободить моих друзей. А вы что скажете, Франсуа?

— Стоит ли рассуждать, когда другого выбора не было? — спросил Франсуа. — А уж когда выбор сделан, тогда рассуждать просто опасно, ведь если зародятся сомнения, тогда дело не выгорит, и, следовательно, все риски, все усилия и все жертвы были напрасны? Отступать на полдороги – это выбор из двух зол обоих,

— Разумно, мой мальчик! — ответил д’Артаньян. — Ну, а теперь послушайте мою историю о том, где я побывал, пока вы спокойно ехали в карете.

— У нас сегодня вечер воспоминаний? — спросил Людовик, не скрывая иронии.

— Если Ваше Величество намерены осчастливить нас Вашим рассказом, мы будем счастливы выслушать Вас со всем надлежащим вниманием! — ответил д’Артаньян.

— Я вам не Ла Фонтен какой-нибудь, чтобы развлекать вас своими россказнями, — возразил Людовик. — Мудрый монарх больше слушает, чем говорит.

«— Мудрый монарх, Ваше Величество, больше думает, чем действует, больше действует, чем слушает, и больше слушает, чем говорит, но всё равно при этом он говорит всё то, что необходимо сказать», — сказал д’Артаньян. — А нам, простым подданным, можно лишь надеяться не ошибиться в своём выборе на счёт того, о чём всё-таки можно бы и промолчать, чего можно не слушать, и чего можно не делать, поскольку слушать и делать нас вынуждает жизнь, а говорить – желание хоть чем-то выделиться из серой толпы, чтобы хоть как-то устроиться в этой жизни.

— Философ в должности капитана! — отреагировал Людовик с презрением в голосе. — Уволю вас, как только верну себе трон.

— Я не смею сомневаться в этом, Ваше Величество, а пока вы ещё не вернули себе трон и, следовательно, я ещё не уволен, позвольте мне поведать вам о том, кого и с какой целью я посетил, когда ненадолго покинул вас в вашем неторопливом путешествии в карете?

— Вы ведь всё равно поступите по-своему, так для чего же вам разрешение низложенного монарха? — спросил Король.

— Только лишь из приличия, — ответил д’Артаньян. — Я не смею быть вам в тягость. Кто-то когда-то сказал, что к Короля нельзя прикасаться без его на то соизволения и без его желания. Единственный, кто может к нему прикасаться вопреки его желанию, это палач, и не руками, а топором, и не к любому месту, а только лишь к его шее.

— Если вы желали пошутить, у вас не удалось, если вы хотели меня запугать, вы тоже не преуспели в этом, — сказал Людовик, который уже вполне овладел собой со времени его похищения, и по нему невозможно было сказать, принял ли он свою судьбу бестрепетно, или же замышляет какой-то хитрый ход. — Вы уже много раз прикасались ко мне вопреки моему желанию, и я бы крайне желал, чтобы это вмешательство в мою жизнь прекратилось, но я на это не надеюсь. Так прекратите хотя бы острить на мой счёт.

— Подчиняюсь, хотя у меня и в мыслях не было шутить над Вашим Величеством или обижать Вас, — сказал д’Артаньян. — Итак, если позволите, я расскажу вам, кого я навещал и ради чего.

После этого д’Артаньян начал свой рассказ, который я приведу здесь в том виде, в каком я впоследствии его услышал, только я избавлю себя и читателя излагать эти события от первого лица. Я просто опишу то, что произошло.

На краю небольшой деревни стоит лачуга, продуваемая всеми ветрами. Д’Артаньян, далеко обогнавший свою карету, соскочил с коня и без стука зашёл в лачугу.

— Мир тебе, Готан Кумар, — обратился он к почти полностью голому смуглому и худому старику, сидевшему неподвижно в странной позе в центре комнаты.

Старик посмотрел на д’Артаньяна и снова углубился в самосозерцание.

— Сожалею, что отвлекаю тебя от самосозерцания. Дело не терпит отлагательств. Требуется изменить лицо человека до неузнаваемости, действуя при этом как можно деликатнее, не оскорбляя достоинства.

Старик посмотрел на усы и бороду капитана.

— Благодарю, мой друг, но это не годится. Нет, это не он хочет спрятаться от людей, а надо сделать так, чтобы он не мог быть похожим на себя и не мог восстановить свою внешность. Поэтому усы и борода не решают проблему, ведь всё это в любой момент можно сбрить. Кроме того, он уже носит бородку и усики. Примерно, как у меня.

Старик сделал круговое движение глазами.

— Большие бородавки во всё лицо? — расхохотался он. — Заразить его оспой или чем-то похуже? Нет, пожалуй, это чересчур жестоко для нашего случая. Не подходит. Умоляю, нужно более деликатное решение. Заранее предупреждаю: отрезать уши, губы и носы мы не будем, протыкать щёки и вшивать кольца тоже. Это европеец, француз. Ему же с этим жить!

Старик закатил глаза к небу и снова вернул свой взгляд в себя.

— Большая круглая точка над переносицей? — задумался д’Артаньян. — Что ж, это конструктивно, но, боюсь, недостаточно. Можно представить ситуацию, когда эта мера лишь создаст несущественные препятствия для того, чего ни в коем случае нельзя допустить, но подобные препятствия можно преодолеть. Нет, не подходит, — отверг новое предложение старика д’Артаньян.

Старик поводил глазами из стороны в сторону.

— Точечная татуировка вокруг контура глаз и губ, если её сделает специалист высокого класса может заметно изменить общий вид лица. Но, боюсь, этого также будет недостаточно, — снова ответил д’Артаньян.

Старик сделал глазами круговые движения сначала в одну сторону, затем в другую.

— Покрыть всё лицо узорами, это, конечно был бы выход, но как потом такому человеку жить в обычной европейской стране? — спросил д’Артаньян.

Старик закрыл глаза и снова открыл.

— Отправить в колониальные страны. Я подумаю над этим, — с сомнением согласился д’Артаньян.

Старик приподнял одну бровь.

— Я тоже рад был повидаться, но я ещё не ухожу, — кивнул головой д’Артаньян. — Всё-таки одна идея мне показалась лучше всех прочих. Так что мне необходимо вещество, которым делаются узоры. Ну то самое, которое вы вкалываете под кожу. Я возьму немного. Где оно лежит?

Старик указал глазами на одну из полок в углу комнаты.

— Да здесь у тебя сам чёрт ногу сломит! — воскликнул д’Артаньян. — Эта? — спросил он у старика, указывая рукой на одну из банок. — Или эта? Или вон та? Вот эта. Ясно. Это точно?

Открыв ту банку, на которую старик указал каким-то особым выражением глаз, капитан потрогал вещество, находящееся в ней, понюхал и снова потрогал.

— Ценю твой юмор, уважаемый Готан Кумар, — сказал он, — но мне сейчас не до шуток, и я, к тому же тороплюсь. На кой чёрт мне нужен самый обыкновенный порох?

Старик закрыл глаза, после чего с достоинством посмотрел в глаза капитану.

— Не порох? Как же не порох, когда и структура, и цвет, и запах, — капитан снова более внимательно понюхал таинственный порошок, — ну да, запах. Нет, это точно порох! Ты утверждаешь, что ничего подобного? Черт побери, но я же вижу, что это порох. Нет, что ты, я тебе верю! Но я хочу проверить. Минутку.

Капитан повернулся и направился к выходу из хижины.

— Не советую портить свой мушкет, — спокойно произнёс старик.

— Так ты не медитировал? — воскликнул д’Артаньян.

— Нет, — ответил тот, кого капитан называл Готан Кумар.

— Какого дьявола тогда ты со мной не разговаривал? — удивился капитан.

— Хотел лишний раз потренировать тебя понимать язык глаз.

— Хорошо, ладно, твоя взяла. Так это не порох? Точно?

— Ты собирался зарядить это зелье в мушкет и попробовать выстрелить. В этом случае твой мушкет затем можно выбросить. — спокойно ответил Готан Кумар.

— Но это же невозможно! И запах, и цвет! Всё в точности как у пороха! — вновь удивился капитан.

— И вкус тоже, если бы ты попробовал на язык, — уточнил старик. — Это древнее зелье, специально замаскировано своими качествами под порох. Применялось в те времена, когда Китай воевал с Индией.

— Зачем оно тебе здесь? — спросил капитан.

— Была возможность привести, я привёз. — ответил Готан Кумар.

— Много у тебя этого зелья? — спросил капитан.

— Та банка, которую ты держишь, — ответил старик.

— Я беру всё. Ты не возражаешь?

— Кришна послал, Кришна забрал, Кришна пришлёт что надо, Кришна не пришлёт, если не надо, — спокойно ответил старик.

— Ну тогда тут тебе Кришна просил передать пять пистолей, — сказал д’Артаньян и положил деньги на полку, откуда взял зелье.

— Порой приходишь к мысли, что подлинное значение имели лишь те события, которых никогда не было, ибо в сравнении с ними все исторические свершения кажутся какими-то тусклыми и незначительными, — сказал индус, после чего сменил позу и закрыл глаза.

Д’Артаньян закрыл двери хижины и ушел, унося с собой жестяную банку, до верху наполненную веществом, поразительно напоминающем порох. Но всё же у него зародилось сомнение. Он нашёл сухой пенёк, насыпал на него горстку вещества, про которое он мог бы поклясться чем угодно, что это – самый обыкновенный порох. Затем он зажёг фитиль и осторожно поднёс его к кучке вещества. Фитиль погас. Ни одной искры не появилось, вещество, похожее на порох, не горело. Д’Артаньян повторил свой опыт ещё дважды, каждый раз результат был тем же. Тогда он потрогал руками то место, куда он прикладывал фитиль. Порошок превратился в какую-то спекшуюся массу. Действительно, такое вещество способно испортить пистолет, мушкет или ружьё.

— И где же это загадочное вещество? — спросил Король. — Имейте в виду, я не позволю вам наносить его мне на кожу, а тем более – под кожу с помощью иголок!

— Я оставил идею татуировать Ваше лицо, Ваше Величество, — ответил д’Артаньян. — Я не могу показать вам это вещество, поскольку у меня его больше уже нет. Я израсходовал его полностью.

— Для чего же? — осведомился Людовик.

— Для спасения наших с вами жизней, Ваше Величество, — ответил д’Артаньян. — Немного затем отстав от нашей кареты, я выяснил, что по нашему следу едут четыре человека. Один из них – капитан гвардии де Трабюсон, двое других – д’Эльсорте и де Лорти, а четвёртый – переодетая в мужчину супруга капитана де Трабюсона.

— Де Трабюсон? — переспросил Людовик. — У меня в гвардии нет капитана с таким именем.

— Он был младшим лейтенантом, когда мы выехали, — ответил д’Артаньян. — Очевидно, господин Кольбер выписал ему патент на чин капитана.

— Кольбер? — удивился Людовик. — Капитанские патенты должны согласовываться со мной! Кроме того, откуда у какого-то де Трабюсона деньги на то, чтобы купить патент капитана? И разве в один день возможно перескочить через два звания к ряду? Он что же – герцог? Какой-то мелкий безземельный дворянчик, шевалье, не более того! С какой стати такие поблажки?

— Очевидно, что те, кто не могут взять своё храбростью, верной службой или благородством происхождения, восполняют это верной службой, — предположил д’Артаньян. — Полагаю, что блага как из рога изобилия посыпались на младшего лейтенанта за услуги, оказанные ранее, то есть за его шпионские успехи, а также за те, которые он подвизаться оказать в будущем. Так вот я могу сказать, какого рода услугу он обещал оказать господину Кольберу, поскольку подслушал их разговор.

— Слушать чужие разговоры не вежливо, — проворчал Людовик, хотя ему не терпелось узнать, что же такое услышал д’Артаньян.

— Соглашусь, что образцом вежливости было бы позволить подстрелить себя, словно белку, а заодно и Вас, Ваше Величество, — ответил д’Артаньян. — Но по опыту знаю, что когда совещаются два человека, которые советуются, как бы получше тебя убить, очень полезно бывает услышать этот разговор, пусть даже и в нарушение правил вежливости и учтивости.

— Так они собирались вас убить? — спросил Людовик. — Снова?

— Да, Ваше Величество, снова, но не снова убить, а снова собирались убить, как вы верно заметили! — подтвердил д’Артаньян. — И к нашему с Вами разочарованию, они не собирались ограничиться мной. Вас они также намереваются убить. В их планы входит убийство меня и вас, или, в крайнем случае, убить одного из нас, а другого схватить и живьём привести к Кольберу.

— Что же, если они убьют вас, а меня привезут к Кольберу, такой выход меня вполне устраивает, — сказал Людовик.

— Давайте посчитаем шансы, — предложил д’Артаньян. — Если они намереваются обить нас обоих, то у вас есть пятьдесят процентов шансов, что этим убитым будете не вы, а я. И те же пятьдесят процентов шансов, что будете убиты именно вы.

— Меня это не радует, — сказал Людовик.

— Впрочем, я кое-что упустил, — поправился д’Артаньян.

— Ага! У меня больше шансы остаться в живых, чем у вас? —обрадовался Людовик.

— Ничуть, — возразил д’Артаньян. — Они обсуждали три исхода. Первый, убить меня, второй – убить вас, третий – убить нас обоих. Каждый исход равно вероятен. Так что ваши шансы остаться в живых составляют тридцать три и одну треть процента.

— Но вы забыли рассмотреть исход, при котором они не убьют ни одного из нас! — напомнил Людовик.

— Этот исход шпионы Кольбера не рассматривают, — ответил д’Артаньян. — Они будут стрелять до тех пор, пока не убьют одного из нас хотя бы, или пока мы сами их не перебьём. Так что исходов, как я верно сказал, только три. Если останетесь в живых, Ваше Величество, к чему я приложу самые тщательные усилия, когда и если возвратите себе трон, тут же отправьте в отставку Кольбера. Ведь он поставил на карту жизнь Вашего Величества!

— Отправлю в отставку Кольбера, а вас – на Гревскую площадь, — ответил Людовик.

— Хорошо, только не перепутайте последовательность действий, умоляю, — пошутил д’Артаньян.

— Итак, остаться в живых у меня только тридцать три процента вероятности, — повторил Людовик.

— Я поднял Ваши шансы до ста процентов, — ответил д’Артаньян.

— Каким образом? — спросил Людовик с оживлением.

— Я высыпал весь порох из всех седельных сумок в траву, а вместо него насыпал порошок моего индийского друга, — ответил д’Артаньян.

—Но ведь человека можно убить не только из пистолета или мушкета! — возразил Король.

— Предательский выстрел из засады – это то, от чего я затрудняюсь спасти Ваше Величество, — ответил д’Артаньян. — С изобретением огнестрельного оружия ни один монарх не может быть гарантировано защищён от пули, выпущенной каким-нибудь негодяем или просто маньяком. Но если предательский выстрел нам не грозит, то в ближнем бое я гарантирую нам победу. К тому же у меня двадцать мушкетёров, разве вы забыли? А их всего четверо!

— Не может быть, чтобы всё было так просто, — проговорил Людовик, словно бы рассуждая сам с собой.

— А если часть пороха была у них не в седельных сумках, а при себе? — спросил Франсуа.

— Тысяча чертей! Такая возможность сохраняется! — воскликнул д’Артаньян. — Но солдаты и офицеры обычно не носят с собой слишком много пороха, хотя на один-два заряда они могут оставить при себе. В таком случае нам грозит первый залп, и всем тем, кто уцелеет после него, будет предоставлена возможность сквитаться с помощью сабли!

— И вы так просто об этом говорите? — возмутился Людовик.

— Что поделать? — ответил д’Артаньян. — Я описываю ситуацию без прикрас.

— Ваш эскорт из двадцати мушкетёров не позволит никому близко подъехать к карете, — сказал Франсуа.

— Никакой эскорт не сможет воспрепятствовать выстрелу из засады, так что не открывайте шторки кареты, не выглядывайте из окна, максимально откиньтесь на спинку кресла, Ваше Величество.

— А разве пуля не может пробить стенку кареты? — спросил Король.

— Моя карета сделана из дуба, она довольно крепкая, — ответил д’Артаньян. — С близкого расстояния, вероятно, она не послужит достаточной защитой, но засаду ведь будут делать по соображениям безопасности подальше от дороги, стрелять будут издалека, чтобы не быть порубленными нашим конвоем.

— Итак, вы гарантируете мне полную защиту, д’Артаньян? — спросил Людовик.

— Я гарантирую, что сделаю ради этого всё возможное и всё невозможное, Ваше Величество, — ответил д’Артаньян. — Также я постараюсь, чтобы у тех, кто будет в засаде, было больше шансов попасть в меня, чем в Вас, так что ваши тридцать три процента вполне могут вырасти до пятидесяти и больше.

(Продолжение следует)

Полностью «Мемуары Арамиса» вы можете найти тут

https://litsovet.ru/books/979343-memuary-aramisa-kniga-1

https://litsovet.ru/books/979376-memuary-aramisa-kniga-2

https://litsovet.ru/books/980135-memuary-aramisa-kniga-3

https://litsovet.ru/books/981152-memuary-aramisa-kniga-4

https://litsovet.ru/books/981631-memuary-aramisa-kniga-5

https://litsovet.ru/books/983912-memuary-aramisa-kniga-6

https://litsovet.ru/books/985284-memuary-aramisa-kniga-7

https://litsovet.ru/books/985482-memuary-aramisa-kniga-8

Также в виде файлов

эти книги можно найти тут