35 подписчиков

Мемуары Арамиса, Глава 358

9 минут

21 июня

Глава 358

Мустону снился сладкий сон, когда вдруг он ощутил, что нечто тяжелое сдавливает его грудь. Он открыл глаза и обнаружил, что накрепко привязан к кровати, на которой спал. Перед ним стоял свирепого вида гвардеец, который навел на него мушкет, очевидно, заряженный. Это был дю Клуа, оставленный для того, чтобы следить за Мустоном, которого шпионы приняли за Портоса.

— Попался, негодяй! — воскликнул дю Клуа. — Не пытайся удрать!

— Хорошо, не буду пытаться, — согласился Мустон. — Не так-то легко удирать, когда тебя привязали к кровати такими крепкими верёвками. Я и без верёвок-то с трудом встаю с кровати.

— Вот поэтому и не пытайся, — согласился гвардеец. — Ты совершил страшное государственное преступление и подлежишь смертной казни!

— Вам виднее, господин гвардеец, — согласился Мустон. — Но в этом деле я вам не помощник, ведь вы меня привязали к кровати. Так что управляйтесь уж как-нибудь сами. Лучше бы мне было не просыпаться вовсе, чем такое утро, да ещё в понедельник! Плоховато неделька начинается. Итак, я подлежу казни, вы говорите, добрый господин?

— На этот счет имеется приказ Короля! — воскликнул дю Клуа.

— Ну что ж, если так, тогда, вероятно, так оно и есть, — кивнул Мустон. — Подумать только! Приказ Короля обо мне! Стало быть, Его Величество знает о моём существовании? Он знает моё имя? В этом нельзя быть до конца уверенным. Возможно, что он прочитал указ, даже не читая. Или всё-таки прочитал? Знает он моё имя или нет, не можете ли вы мне ответить на этот вопрос?

— Разумеется, знает, негодяй! — воскликнул дю Клуа. — Нам приказано убить тебя, как только мы тебя найдём, причем под страхом смерти запрещено общаться с тобой!

— Зачем же вы со мной общаетесь, добрый человек? — спросил Мустон. — Ведь этак и вас придётся убить, разве не так? Вы ведь сами сказали: «Под страхом смерти запрещено общаться». А вы общаетесь со мной. Должен вам сказать, что вы серьёзно рискуете. Я бы на вашем месте ни за что не стал со мной общаться.

— Чёрт, чёрт, чёрт! Заткнись и отвечай мне, как тебя зовут? Назови мне своё имя! — воскликнул гвардеец.

— Вы уж сами решите, заткнуться мне, или отвечать, я же не могу делать и то, и другое одновременно, — смиренно ответил Мустон. — Ведь если я заткнусь, я не смогу назвать своё имя, а если я буду называть своё имя, то это уж означает, что я не заткнусь, и, кроме того, ведь мы будем в этом случае с вами беседовать, а я уже сказал, что вам не следовало бы этого делать.

— Ты должен назвать только своё имя, и больше ничего! — заорал дю Клуа, теряя самообладание.

— Моё имя – Мустон, — ответил Мустон. — Если вы не возражаете, я бы хотел умереть именно под этим именем. Хотя у меня есть ещё два других имени, одно мне дали при крещении, а другое я носил тридцать лет назад, находясь среди мушкетёров. Но сейчас все зовут меня Мустон.

— Это мне ни о чём не говорит, — отмахнулся дю Клуа. — Я спрашиваю о твоём дворянском имени!

— О моём дворянском имени? — удивился Мустон. — О! О! Моё дворянское имя! Это я, знаете ли, едва ли вам скажу. Ведь если бы я вам мог назвать дворянское имя, которым я мог бы распоряжаться по своему усмотрению, я бы, конечно, носил его с гордостью. Но дело в том, что здесь есть определённая неувязка, связанная с тем, что я, наверное, не лучшим образом выбрал себе родителей. Так что уж извините, я не могу назвать вам своего дворянского имени при всём моём желании, прошу вас не обижаться, мне и самому очень неприятно доставлять вам такие хлопоты.

— Скажешь ты мне своё имя, негодяя? — зарычал гвардеец. — Или ты будешь говорить, или я отрежу тебе уши, а затем ещё что-нибудь! Ну же! Говори!

— Вы велели мне молчать, а теперь требуете говорить, иначе грозитесь отрезать мне уши! — огорчённо ответил Мустон. — Как же вы сможете меня казнить, если у меня не будет ушей? Ведь я же не услышу приговора!

— Живо говори своё дворянское имя, или я наколю тебя на шпагу, словно каплуна на вертел! — прокричал дю Клуа, теряя терпение.

— К сожалению, вы ошиблись. Я не дворянин, — скромно сказал Мустон. — Но я постараюсь держать себя достойно во время казни.

— Не дворянин, говоришь ты? — воскликнул дю Клуа. — Ты лжёшь! Но меня не проведёшь, я узнал тебя по описанию! Ты – государственный преступник, барон дю Валон де Пьерфон де Брасье!

— О, о! — проговорил Мустон. — Я не дерзаю…

— Молчи, негодяй! Признавайся, ведь тебя так зовут? — негодовал гвардеец.

— Что, если бы так, вы бы убили меня? — спросил Мустон. — В приказе Его Величества стоит именно это имя? Вы не ошиблись? И вы убьёте меня без суда и следствия?

— Убью, не сомневайся, в тот самый миг, как только удостоверюсь, что ты и есть этот самый государственный преступник, — ответил.

— О снисхождении, как я понимаю, речи быть не может, — вздохнул Мустон.

— Ни малейшего шанса! — воскликнул гвардеец.

— Ну тогда хотя бы об отсрочке? — поинтересовался Мустон. — Нет? Может быть хотя бы булочку с марципаном позволите мне съесть?

— Приказ Короля. Убить на месте. — отрезал дю Клуа. — Не вступая в разговоры и переговоры. Никакого ареста, только смерть на месте!

«Как жалко, что мой господин в такой смертельной опасности, — подумал Мустон. — А ведь он такой добрый, и он так много сделал для меня! Я должен спасти его ценой своей жизни! Какое счастье, что мне выпала возможность воздать ему добром за добро!»

— Скажите мне, любезнейший господин, — проговорил Мустон. — Как только вы убедитесь, что я – тот, кто вам нужен, и убьёте меня, вы поедете обратно в Париж, чтобы доложить о выполненной миссии? Вам же не надо ехать в Пьерфон?

— Я здесь не для того, чтобы любоваться буколическими пейзажами! —прорычал дю Клуа. — Вот покончу с тобой и сразу в Париж!

— В таком случае, милейший, я вам признаюсь. — спокойно сказал Мустон. — Вы совершенно правы. Моё имя – барон дю Валон де Пьерфон де Брасье.

— Именем Короля! — воскликнул д дю Клуа и вонзил шпагу Мустону в грудь.

В это самое время я подъехал к трактиру. Ударом сапога я вышиб двери и увидел дю Клуа, вонзающего шпагу в грудь Мустону.

— Негодяй! — воскликнул я. — Защищайся же!

Дю Клуа вытащил шпагу из груди Мустона и направил её на меня.

— Защищайся, ибо я намерен убить тебя, то только в честном бою, — крикнул я и пошёл в атаку.

Дю Клуа поначалу думал, что ему будет легко меня одолеть, ведь он был моложе и выглядел крупней и сильней меня. Но шпага в моих руках была продолжением моей руки. Я быстро оценил, что шпага дю Клуа длинней моей, да и руки у него были под стать его росту. К счастью, я порой фехтовал рази тренировки даже с Портосом, так что драться с теми, кто выше меня, и чьи длинные руки дают им фору, я имел весьма приличный опыт. Первым выпадом дю Клуа чуть было не порвал мой воротничок, второй выпад я отбил, третий выпад был отбит вверх, так что он самым кончиком шпаги сбил мою шляпу. Это заставило меня сосредоточиться я сделал обманный финт и, пригнувшись, поднырнул ниже линии груди, после чего вонзил клинок ему снизу под рёбра, прямо в сердце. Негодяй дю Клуа даже не успел вскрикнуть, лишь глаза его расширились от ужаса, и он рухнул на спину.

— Умри же без отпущения грехов! — сказал я и подбежал к умирающему Мустону.

— Слышишь ли ты меня, друг мой? — спросил я Мустона.

— Господин д’Эрбле, это вы? — прошептал Мустон. — Какое счастье! Вы отпустите мне мои грехи?

— Да, мой друг, да! — ответил я, беря Мустона за его пухлую руку. — Какие же могут быть грехи у такого доброго человека, как ты?

— Помните, как я воровал бутылки у трактирщика с помощью верёвочной петли? — прошептал Мустон. — Ведь это грех!

— Отпускаю тебе этот грех и все грехи твоей бурной молодости, — сказал я, доставая нательный крест и прикладывая его к губам умирающего.

— Есть ещё один грех, — прошептал Мустон.

— Какой же? — спросил я.

— Чревоугодие, — прошептал Мустон из последних сил.

— Господь прощает тебя, сын мой! — сказал я. — Ты заслужил это право своей прежней верной и самоотверженной службой барону дю Валону. Покойся с миром, во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь!

На лице Мустона застыла спокойная счастливая улыбка, после чего он испустил последний вздох.

Я закрыл пальцами глаза Мустона, поцеловал его в лоб и произнёс:

— Спи спокойно, боевой товарищ.

Это зрелище разрывало моё сердце. Казалось бы, простой слуга, так с чего же я так переживаю? Или я не видел раньше смерти моих боевых товарищей? Но здесь было другое! Разговор, который пересказала впоследствии жена трактирщика, которая подслушивала за дверью, убедил меня в правильности моего первого предположения: Мустон пожертвовал собой, чтобы спасти Портоса. Как жаль, что у Мустона не было семьи, я бы воздал его наследникам за его подвиг. Впрочем, быть может, только лучше, что его было некому оплачивать, кроме нас, друзей его хозяина, и наших слуг, бывших его друзей.

Я разрезал веревки, которыми был связан Мустон, и выбросил их в окно.

Обыскав убитого гвардейца, он нашел у него в кармане копию приказа, содержание которого уже известно мне, поскольку я сжёг подлинник.
Этот приказ я уничтожил таким же точно способом.

— В вашем трактире произошло страшное событие, — сказал я трактирщику. — Меня вызвали к одному умирающему, но я нашел двоих. Очевидно, они сражались и убили друг друга. Вероятно, эта была особая дуэль, без секундантов. Похороните обоих по христианскому обычаю.

Я уже собирался покинуть трактир, но увидел приближающего Базена.

— Базен, дорогой мой, крепись! — сказал я ему. — Сегодня нам предстоит похоронить товарища твоего боевого прошлого. Твой старый друг, наш славный Мушкетон, который теперь прозывался Мустон, отдал свою жизнь, чтобы защитить хозяина, барона дю Валона.

Глаза Базен тут же наполнились слезами.

— Я поступил бы так же, — сказал он просто, совсем без пафоса или хвастовства.

— Я знаю, Базен, — сказал я и обнял его.

Я обернулся к трактирщику.

— Одного из погибших мы опознали, — сказал я ему. — Он был нашим добрым другом. Мы бы хотели участвовать в его погребении, но мы не можем задерживаться. Сделайте на его могиле надпись и закажите заупокойную молитву.

Я написал на листе бумаги следующий текст:

«Матиас Форгерон, именуемый Мустон, известный в молодости как Мушкетон, геройски погиб, защищая своего хозяина».

— Поставьте сегодняшнюю дату смерти, а дату рождения я не знаю, — сказал я. — Поставьте 29 ноября, день святого Матвея, а год, я думаю, запишите 1709 год.

С этими словами я бросил на стол трактирщика кошель с пятьюдесятью пистолями, и мы вместе с Базеном покинули трактир.

(Продолжение следует)

Полностью «Мемуары Арамиса» вы можете найти тут

https://litsovet.ru/books/979343-memuary-aramisa-kniga-1

https://litsovet.ru/books/979376-memuary-aramisa-kniga-2

https://litsovet.ru/books/980135-memuary-aramisa-kniga-3

https://litsovet.ru/books/981152-memuary-aramisa-kniga-4

https://litsovet.ru/books/981631-memuary-aramisa-kniga-5

https://litsovet.ru/books/983912-memuary-aramisa-kniga-6

https://litsovet.ru/books/985284-memuary-aramisa-kniga-7

https://litsovet.ru/books/985482-memuary-aramisa-kniga-8

Также в виде файлов