Моя дешёвая рубашка,
по полю серому цветы –
полуувядшие ромашки.
К моей душе прижалась ты.
И даже исподволь и лестно,
что, перемолвлено насквозь,
твоё тепло незримо-тесно
с моим спокойствием слилось.
Не разделить сплетённых ганглий,
с плеча размашисто рубя.
Я за тобою, словно ангел,
на куче разного тряпья.
Моя надёжная пальмира,
всеочищающий коран,
ты между мной и шумным миром
душеспасительная грань.
А потому не грешно, знамо,
взметнуть в пылу житейских тем
твоё проверенное знамя
над социальным бытием.
Моя дешёвая рубашка,
да ты моя ли только суть?
Одна холодная ромашка –
свинец, расплющенный о грудь.
Непробиваемая серость,
тебе, наверно, всё одно,
что где-то рядом, бьётся сердце,
прорвать пытаясь волокно.
Не обессудь: другая доля,
чужая тоже хороша.
Рвану тебя со всей любовью,
чтобы навыворот душа.
Чтобы разумным отреченьем
от всякой затхлой духоты
всю силу чистого струенья
ветров в себя вобрала ты.
Чтобы с надеждою во взоре
ко мне бы запросто зашло,
как добрый друг, чужое горе
и дух спасенья обрело.
Чтобы во мне нашел участье
чудак и даже непуть – пусть.
Его беда, моё несчастье,
поймут друг – друга, как-нибудь.
Осудят, думаешь? Осудят!
Еще найдется не один.
Но я, пойду, рубашка, к людям,
надёжней все-таки с людьми.
1981г