Зимней ночью над избами сияли огоньки гирлянд. Из-за угла одного из домов украшенных гирлядами появился Кудль — маленький зверек отдаленно похожий на черного кота с сероватой шёрсткой и черными как смоль глазами. Он выглядел очень грустным.
— Кудль, что ты здесь делаешь? — спросил домовой Петерсли, поправляя шапочку.
— Я спешу увидеть зимний месяц, который появляется только в этот день, — ответил Кудль отрывисто, словно пролаял.
— Кудль, дружище, хватит грустить! Кто знает, может быть, Золотинка ещё вернётся. А пока займи себя чем-нибудь, например, уберись дома. Иначе к тебе домой никто из домовых не придёт, — засмеялся Петерсли, довольный своей шуткой.
Кудль ничего не ответил, только злобно взглянул на Петерсли. В его взгляде ясно читалось: «Отстань от меня».
«Эх, бедный Кудль… Как потерял он Золотинку, отправившуюся много зим назад в лунный город мехогномов, так и совсем потерял голову», — грустно подумал Петерсли.
Кудль часто воровал печенье с кухонь досточтимых горожан или малевал на стенах страшные рожи. С тех пор его и прозвали злобным Кудлем.
Беда с ним, особенно нам, домовым. Но в душе он был наивный и добрый. Он сам научился стряпать удивительно вкусное печенье и угощал им своих друзей. А сейчас он хотел встретить первый месяц зимы, и говорили, что Кудль умел исполнять желания.
Но после того как его Золотинка пропала, он разучился владеть магией желаний.
Он долго смотрел на звёздное зимнее небо, и его черные глаза вдруг изменили цвет и стали светиться золотистым приятным светом. Глубоко вздохнув, Кудль потопал к своей заснеженной берлоге, что скрывалась в лесу недалеко от Рочестера.
Название «берлога» даже не совсем подходило к жилищу этого одинокого существа. В нём был стол, чернильница с гусиным пером и даже самая настоящая печка и кровать с накинутым наверх пледом.
С того момента как пропала Золотинка, наш герой стал нелюдимым, и его жилище пришло в изрядный упадок. В пледе появились дырки, а в печке, где когда-то выпекали вкуснейшие печенья, завелись пауки.
Гусиное перо погрызла мышь по имени Нора, а в чернильнице давно засохли чернила.
Снаружи начала завывать вьюга, а Кудль, сев на кровать, чихнул и, протерев нос, пробормотал: «Пожалуй, домовой Петерсли прав, надо прибраться чутка в доме».