(начало книги, предыдущая часть)
Часть 5. «Месье Кафар».
Продолжение - Луцк.
Десять дней в доме Реба Вигдора.
Целых десять дней мне пришлось безвылазно провести в доме Реба Вигдора. Теперь у меня была новая роль - украинского еврея, беженца из Варшавы, я по легенде не имел друзей в Луцке и, судя по всему, был «черт знает что», как очень метко выразилась в мой адрес экономка Реба Вигдора тетя Роза.
Эти десять дней домоседства были лишь слегка разбавлены милым общением с дочерью тети Розы - не очень уже юной, но весьма привлекательной девицей, особенно учитывая мое полное затворничество. Девица Циля была высокого роста, костлява и длиннолица, но обладала великолепной шевелюрой чёрных кудрявых волос, которые с большими усилиями укладывала вокруг головы. Крупные неровные зубы плохо умещались за тонкими губами, впалые щеки и при этом она обладала невероятно красивыми темными глазами.
Мы с Цилей играли в дурака и болтали обо всех городских новостях и сплетнях. Цилечка неумело кокетничала и было видно, что любой представитель мужского пола будет пользоваться ее повышенным вниманием, девица давно уже очень хотела замуж…
Однако во время вынужденного затворничества и карточных игр я не выпускал из вида главную цель своей миссии в Луцке, с чем мне очень помогала тяга Цили к сплетням и ее умение собирать все соседские слухи.
Я отлично знал, что по прибытии в город графа де Бопьер-Жерара по приказу генерала Брусилова разместили в очаровательной летней резиденции покойной баронессы Эммы фон Хайдер, и тут я снова был вынужден вспомнить о своём обличье торговца всякой галантерейной мелочью. Под этим не примечательным прикрытием мне удалось хорошенько рассмотреть французского дворянина, а также установить дружеские отношения с его многочисленной свитой.
Графу де Бопьер-Жерару было около пятидесяти лет, он уже порядком облысел, черты его лица казались изможденными, мешки под глазами, стекшие вниз щеки и тонкая, морщинистая шея, напоминающая ощипанного петуха. Он всегда был чисто выбрит, с несколько желтоватой кожей, острым взглядом светло-карих глаз и улыбающимся, хотя и довольно тонкогубым ртом, граф обладал изысканными манерами и свободно говорил по-русски. Знаменитая ловкость рук сделала его очень популярным в обществе. На фронте «табачный фокус» стал особенно известен среди солдат на передовой, и, конечно, при демонстрации своих трюков граф не испытывал недостатка в зрителях. Однажды он даже забрался за проволочное заграждение и раздал сигареты первой линии ударных войск.
Сам «табачный фокус», хотя сравнительно и не сложный, тем не менее, требовал постоянной практики и значительной ловкости пальцев. Из шкатулки в форме фотокамеры, украшенной обычными черными шелковыми атрибутами профессионального фокусника, поднимался в воздух миниатюрный фонтан сигарет, трубок и бумажных шариков с крепкой махоркой, часто на фоне ярко-красных бенгальских огней. В качестве небольшой вариации этого фокуса, а также во время своих посещений второго поста прослушки - то есть того, который использовался для учебных целей, француз неизменно использовал зеленые бенгальские огни, в то время как вместо табака вверх устремлялись серебряные монеты, все очень новые и очень блестящие.
Не только у личного состава, но и у офицеров, пиротехнические развлечения графа де Бопьер-Жерара имели успех. В глазах властей граф своими фокусами и забавлял войска и помогал повысить общий моральный дух, создавая впечатление, что бесчисленные российские бойцы не были забыты теми, кто находится в тылу.
В результате рассмотрения многочисленных запросов, было указано, что графу де Бопьер-Жерару почти наверняка будет разрешено посетить «пост №12» - передовой пост наблюдения, располагающийся юго-западнее маленькой польской деревни Пикла-Олик. «Пост №12», построенный инженером, под давлением прогерманской пропаганды, перепутавшим песок с бетоном, казался чудовищным в глазах Брусилова. Его существование объяснялось исключительно тем, что он должен был охранять Яссенский дворец, резиденцию главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича от германо-австрийских авианалетов.
Вечером 20 марта я находился в прекраснейшем расположении духа. До меня дошла информация о том, что разрешение на посещение графом де Бопье-Жераром «поста № 12» получено, и, хотя пока было сложно достаточно определённо прогнозировать результат развития событий, Реб Вигдор меня заверил, что француз будет встречаться с лейтенантом Ромуальдом фон Ворвицем цу Шлосс где-то рядом с «постом № 12» той же ночью. Так как мой тайный источник этих данных был уверен в точности своих сведений, но никак не мог их обосновать, то мне пришлось провести некоторые дополнительные частные расследования для уточнения всех договоренностей о планируемой встрече.
Результаты моих усилий не были особенно обнадеживающими. Даже после того, как я, пожертвовал бутылку отличной водки в пользу неутолимой, по-видимому, жажды графского камердинера, я решил, что мне ничего не остается, как рискнуть и немного побродить ночью в окрестностях поста наблюдения. Я узнал, что француз был «прикован к постели», страдая от «сильной простуды». Но простуда - это очень ненадежная вещь в глазах разведчика; военный атташе, которому поручена какя-либо деликатная миссия, подвержен этой болезни всякий раз, когда ему необходимо ускользнуть из чужой страны. Поэтому я набил карманы своего потрепанного лапсердака разными вещами, которые, по моему мнению, могли бы пригодиться, в том числе фляжкой крепкой картофельной водки. К ним тетя Роза, экономка ребе Вигдора, не сомневавшаяся, что я верующий иудей, добавила свою личную мезузу в качестве талисмана, которая, как она твердо настаивала, когда-то была собственностью самого раввина Раковица из Одессы. Итак, я направился наблюдать.
Продолжение следует
