Колония общего режима, как и многие другие исправительные учреждения, таилась среди угрюмых лесов дикого северного края. Задумают сидельцы сбежать на волю, да далеко не скроются, загубит их тайга.
Данила провел здесь без малого три года. Попал в эти глухие места по глупости и наивности. Втянули дружки молодого Данилу обманом в свое воровское дело. Просто попросили постоять у подъезда дома, пока будут навещать одного товарища. Навестили хорошо, вынесли полный мешок добра, да скрыться не успели. Нагрянула полиция, всех арестовали, заодно Данилу пришлось мотать срок за собственную глупость.
Но он ни о чем не жалел. Терять ему, детдомовскому, было ничего. Ни матери, ни отца. Никого, чтобы проливать слезы по непутевому сыну.
Даниилу подкинули к двери приюта в простой корзинке. Ни записки, ничего горе-родители не положили. Одну пеленку сунули и были таковы. Ничего, вырастили и воспитали парня не хуже, чем в нормальных семьях. Только забыли предостеречь от лихих людей. Не все те, кто хлопают по плечу и зовут братком, и являются друзьями.
Что же, впредь будет наука. Говорят же, что обжегшись на молоке, и на воду дуют. Так и Данила решил держаться от всего мира подальше. Северная тайга – край богатый и красивый, поражающий всякое воображение мощью и величием.
Данила нашел глухое село, затерявшееся среди тайги, в надежде поселиться в нем навечно. Местные указали ему на дом, стоявший на отшибе маленького поселка. В нем много лет жил лесник. Он раньше справлялся со своей немудреной, но тяжелой работой, а теперь занемог. Тяжело ему старому без помощника.
Данила направился к маленькой, но крепкой избе, постучался, вошел в горницу с низеньким потолком. Лесничий не стал ни о чем расспрашивать, впустил гостя напоил, чем мог, и обстоятельно рассказал о работе в лесу. Разговор обрывал натужный кашель старика. Было видно, что на этом свете не долго он задержится.
– Тебя как звать-то, парень? – откашлявшись спросил дед.
– Данилой, – робея, ответил гость.
– А меня Федором Степановичем. Будем знакомы. Ты, я смотрю, по повадкам своим городской. Справишься с работой?
– Я постараюсь научиться Федор Степанович, – уверял Данила старика.
– Дай-то бог, – Феодор опять зашелся кашлем.
Потекли тихие деньки в избушке бобыля. Мужчины никогда не спорили, жили мирно, от рассвета до заката бродили по тайге, наполняли кормушки для зверей и птиц, а вечерами любили сиживать у черной печурки и молчать. Друг другу не мешать.
Фёдор Степанович научил Данилу пользоваться ружьем, ходить по глубокому снегу на снегоступах, топить печь, заготавливать пушнину и охотиться. Даниле нравилась такая жизнь. Он ловко управлялся по хозяйству в доме. С утра натаскивал дров, разводил огонь, ставил в печь чугунки, готовил нехитрый завтрак.
Фёдор с трудом поднимался с постели, но Данила не неволил больного человека. Заваривал крепкий травяной настой и осторожно поил старика, поддерживая снизу большую железную кружку. Степановичу становилось легче. Он шаркал ногами, обутыми в валенки, до окошка, и смотрел на улицу с грустью, тоскуя о чем-то своем.
Данила одевался и выбегал во двор. Чистил от снега дорожки, бегал на колодец за водой, а потом отправлялся в тайгу осмотреть заданный квадрат леса, проверить кормушки и делянки, чтобы какой браконьер или черный лесоруб не разбойничал среди вековых кедров и прямых, как свечи, сосен.
Зима еще боролась за власть с солнцем, но постепенно весеннее тепло вторгалось в тайгу. Данила вдыхал всей грудью чистый сладкий лесной воздух и радовался свободе. Возвращаясь с работы он переносил Федора Степановича на улицу, усаживал на завалинку, чтобы и старик подышал и погрелся.
– Последняя весна в моей жизни.
Дедушка Фёдор Степанович смахивал с заросшей щеки мутную стариковскую слезу.
– Да вы что, дядь Федь, бросьте вы это! Еще поживете, – отвечал парень.
– Не, сынок, чую смерть. Стоит рядом, проклятая, ждет. Так и не увижу своих никогда.
– А у вас родственники есть? – спросил Данила.
– Да ну их к ладу, родственников этих… Внученька одна была светом в окошке. Где, что с ней, не знаю.
Старик плакал, обронив седую голову на худую грудь. Фёдор Степанович умер через две недели. Утром проснулся Данила от тишины. Никто не дышал хрипло, не кашлял надсадно.
Парень вскочил и бросился к старику. Тот лежал на своей кровати. Спокойный, чинный, словно уснувший после долгих праведных трудов уставший человек. Данила похоронил Федора Степановича на деревенском кладбище. Копать могилу было легко. Сплошной песчаник царил на погосте.
– Спи спокойно, дорогой дядя Федя. Тут тебе будет хорошо. Место светлое, реку видно и птицы поют, – приговаривал Данила, – ставя деревянный крестик.
Тоскливо ему будет одному без старого друга, не с кем словом перемолвиться, никто не даст наставления хорошего, отцовского совета. Но мертвым лежать, а живым жить дальше.
Данила отправился в соседнее большое село, расположенное в 50 километрах, чтобы поставить в известность местную администрацию.
– Прохоров Федор Степанович скончался, и место лесника осталось вакантным.
В администрации поохали, поахали, составили бумагу на адрес родственников, а Даниле предложили поработать лесничим вместо покойного.
– Работу свою, Даниил Петрович, вы уже знаете, деньги будете получать небольшие, но на чай и сахар хватит. Не откажите, сделайте милость.
Наоборот, не то, что он не отказал, а с радостью принял на себя все необходимые полномочия. Он вернулся в избушку и продолжил жить, как и прежде, только в одиночестве. Дел было много, а тут еще как назло, зима вернулась. Заметелило в апреле, как в лютом январе. Пришлось надевать снегоступы и совершать длительные переходы по сугробам.
Лесник старательно обходил горы валежного леса, преграждавшего путь, как вдруг услышал чей-то протяжный жалобный стон. Он оглянулся и увидел рысь. Какой-то браконьер наставил капканов щедро, надеясь на легкую поживу. Красивая большая кошка угодила в один из них и выла, погибая мучительной смертью. Она глянула желтыми глазами на Данилу и задергалась, разбивая снег сильными лапами. Парень не испугался, подошел к зверю, коснулся широкого лба рукой. Рысь тихонько рычала, но потом яркие глаза помутнели, затягиваясь смертной поволокой.
Снег вокруг капкана подплывал густой алой кровью. Данила с трудом развел зубья страшного капкана. Так и есть, сталь почти переломила кость животного. Рысь не реагировала, безвольно упала на бок, испуская дух.
– Ну уж нет, красавица, – бормотал Данила, – помереть я тебе не дам, так и знай.
Он взвалил тяжелую тушу себе на плечо и понес ее домой, согнувшись. Пока добрался до своей избы, весь взмок от пота. Здоровьем бог Данилу не обидел, но рысь – не домашняя мурка, так просто на ручки не возьмешь. На полу у печи он разослал рогожу и положил хищницу.
Данил имел слабое представление о ветеринарии, поэтому управлялся по наитию. Он вставил лапу рыси в угол между двух ровных дощечек, наложил шины и перевязал. Все честь по чести. В старых аптечках нашел новокаин, шприц и антибиотики. Он ловко сделал хищнице укол, растолок таблетки, развел кипяченой водой и аккуратно влил в пасть рыси.
К вечеру гостья очухалась, зашевелилась. Данила был начеку. Он напоил её теплым молоком. Рысь начала лакать, а потом, вздохнув, вновь закрыла глаза и задремала.
Данила вытер вспотевший лоб и улыбнулся.
– Оклемалась, чертовка. Ничего, жить будешь, раз уж к такому доктору попала.
Рысь быстро шла на поправку, начала подниматься и ходить, поджав искалеченную лапу. Данила даже имя ей придумал – Маруся. Через неделю Маруська стала принимать пищу, и Данила понял, что такое настоящий зверский аппетит. В кладовой достаточно хранилось дичины, пока хватало, но чувствовал Данила, что эту красотку ему не прокормить. Целыми днями охотиться придется, а Маруська ела и ела, толстея на глазах.
Парень забеспокоился, не одолевал ли кошку какой паразит, но потом догадался, отчего, когда проверял свою питомицу. Под мягкой шерстью на пузе рыси толкались детеныши. Маруся ждала приплода, от того и требовала еды. Ласково, по-кошачьи терлась о колено хозяина, стерегла, боялась уходить в тайгу надолго. Жить в лесу искалеченному зверю, да еще и с малыми котятами. А если волк или разбойник? Он разделается с ними в два счёта.
Данила к недовольству кошки вынес рогожку из избы и расстелил ее в дровяннике. – Не балуй, не балуй, Маруська! Нечего котят к дому приманивать. Тут живи пока.
Маруська пофыркала, но условие человека приняла. Вскоре и разродилась в маленьком сарае.
Котята, пахнувшие берёзовым листом и смоляным сосновым духом, были маленькими и забавными. Они пищали, разевая красные ротики, ища материнский сосок. Тыкались в Маруськин живот и урчали от удовольствия, перебирая толстыми лапами. Смешные. Они потихоньку подрастали под материнским приглядом, а она все дальше и дальше уводила свой выводок лес, учить уму-разуму и настоящей охоте. Сама она управлялась с трудом, мешала хромота, но рысята споро перенимали науку. Все больше отстраняясь от Маруси, они обретали взрослую самостоятельность.
По осени покинули дети свою мать и больше не приходили к избушке. Данила по ним не горевал. Для зверя тайга – дом, а Маруся по своей природе забыла про рысят, но зато привязалась к человеку всей своей душой. Теперь Данила обходил тайгу вместе с Маруськой. Она держалась рядом, по ходу промышляя мелкую дичь, но, почуяв опасность, предупреждала хозяина хриплым мяуканьем.
О странной дружбе человека и рыси узнали далеко по всей округе. Некоторые приезжали посмотреть на зверя, но Маруся не любила гостей, убегала, порыкивая, в свой сарай, забивалась в дальний темный угол.
Однажды вечером кошка влетела в избушку, как сумасшедшая. Данила даже испугался. Маруся рычала, мяукала, крутилась на месте, звала за собой. Лесник быстро оделся и вышел из дома, а рысь побежала впереди, оглядываясь. Через некоторое время парочка оказалась на поляне, где под деревом сидела девушка. Увидев рысь, она закричала от страха.
– Тихо, спокойно! Маруся, фу! – приказал Данила. – Не бойтесь, она вас не тронет, ручная.
Незнакомка замолчала. Она вся вымокшая, продрогшая, смотрела на Данилу широко распахнутыми глазами.
Девушка была напугана до смерти, легко не по погоде одета в модную коротенькую курточку и сапожки на каблуках.
– Не бойтесь, я Данила Петрович, лесник, а это Маруся.
– Я Катя, иду к дедушке Феде. Я его внучка.
– Внучка Федора Степановича? Хотите, я провожу вас? Его избушка здесь, недалеко.
В избушке Катя удивленно оглядывалась. Данила осторожно снял с неё курточку и повесил возле печки.
– Сейчас чайку поставлю, согреетесь.
– А где же дедушка?
Данила посмотрел на Катю с жалостью.
– Разве вам не пришло извещение о смерти Федора Степановича?
Девушка горько заплакала.
– Как же я теперь буду? Я так надеялась, что дедушка живой. Опоздала…
Фёдор Степанович ушёл из дома, когда Катя была совсем маленькой. Её родной отец погиб в аварии, а мама привела очередного кавалера уже через месяц.
– Дочерью займись, нахалка! – ругался Федор. – Какая же ты мать? Кукушка!
Елена, задетая за живое, повернулась к отцу, сузила глаза, подперла руками бока и закричала. Заголосила, как базарная торговка.
– Ты еще будешь жизни меня учить! А ну, пошел вон отсюда! С глаз моих долой! Вон!
Фёдор Степанович ушел, тихо прикрыв за собой дверь, чтобы не разбудить Катюшку, спящую в соседней комнате.
– Дедушку я не видела никогда. Жила с мамой. Она меняла мужчин, искала личного счастья, обжигалась, ошибалась, на меня мало внимания обращала. Я росла сама по себе. Но вот появился у нее недавно очередной сожитель…
В глазах Кати стояли слезы. Он стал приставать ко мне, и я рассказала все матери. Мама мне не поверила и отправила туда, куда и дедушку. И вот я здесь.
Данила хлопнул ладонью по столу.
– В общем. Как жить? Будешь здесь. Дом маленький, но для тебя место найдется.
Катя осталась. Вскоре она совсем привыкла к Марусе и перестала ее бояться. Понемногу Данила научил девушку всему. Она уже души не чаяла в деревенском доме. Быстро переняла нехитрые премудрости. Ко всему прочему, она добавила в холостяцкий быт тот самый неповторимый уют, который могут создавать только женские руки.
Лесник с удовольствием возвращался домой после работы, и Катя неизменно встречала мужчину с горячим ужином. Она умница, разбила возле избы небольшой палисадник с цветами и маленький аккуратный огородик. Цветы Катя очень любила. На кладбище могила дедушки выделялась среди других, украшенных искусственными венками. Холмик покрылся ярким ковром из нежных петуний, а рядом были посажены восхитительные розовые кусты.
Катя решила завести видеоблог и стала снимать ролики про жизнь рыси и свои будни. Канал быстро стал набирать популярность, а вместе с тем появился и заработок. Данила и девушка привязались друг другу. Было понятно, что между ними вспыхнуло нечто большее, чем простая дружба. Катя чувствовала, что нашла своего мужчину, а Данила наконец-то обрел смысл жизни. Они решили пожениться.
За 2 недели до свадьбы пропала Маруся. Данила как обычно отправился с ней в тайгу. Когда они ушли от деревни достаточно далеко, кошка мяукнула тревожно, заставив лесника обернуться. Мужчина взглянул на Маруську. Она стояла на коряге. Яркие глаза зверя смотрели в упор на своего хозяина. Кошка мяукнула еще один раз и скрылась среди бурелома.
Данила ждал свою любимицу, взывал, но она так и не вернулась. Мужчина все понял. Рысь ушла навсегда. Добрый ангел завершил свое дело.
Свой блог ребята не забросили и продолжили снимать свою таёжную жизнь в ожидании первенца.
Больше рассказов для вас:
Конец.
👍Ставьте лайк, если дочитали.
✅ Подписывайтесь на канал, чтобы читать увлекательные истории.