Сколько же раз я был в Питере? Трудно сразу сосчитать. Родной для меня город.
Впервые был здесь в 1978 году в самом первом своем офицерском отпуске. Мне был 21 год.
Полетел я в Питер сразу после окончания Челябинского высшего военного училища штурманов, ставшего мне родным. Хотел воочию увидеть знаменитый исторический Санкт-Петербург, о котором так много слышал, читал, видел в фильмах.
Знакомых в Северной столице у меня не было, снимал в центре города коечку на ночь, а днем гулял по городу, изучал его, любовался им, смеялся, вспоминая знаменитую кинокомедию Эльдара Рязанова «Невероятные приключения итальянцев в России», которая снималась в городе на Неве. А когда увидел львов на Львином мосту, то прямо вообще возрадовался. Подошел к ним, рассматривал, красивые все-таки львята.
Второй раз прилетел в Питер в 1980 году в свой очередной отпуск. Летел с Дальнего Востока, из Приморского края — Владивостока, недалеко от которого служил в тяжелом бомбардировочном ракетоносном авиационном полку вторым штурманом. Прилетел, чтобы посмотреть игры XXII Олимпиады. Очень было интересно. Провел отпуск шикарно. Молодежь заполнила город, было много знакомств и радости от общения. В результате обрел друзей и город стал еще роднее.
В третий раз оказался в Питере спустя 4 года, в 1984 году. Мне было 27 лет.
30 мая 1984 года военно-транспортный самолет Ан-12 доставил меня, раненого, из Афганистана в аэропорт «Пулково». Был я уже без ног, правая рука после ранения не работала, сильно болела, горела огнем, шрам на лице от осколка мины тоже побаливал, а в ступнях ног, которые оторвало взрывом, почему-то постреливало, причем, достаточно сильно. В общем, тело мое чувствовало себя совсем неважно. Все болело. Видимо, сказывался длительный перелёт из Кабула.
Рядом с коляской, на которой я сидел в самолете, стоял цинковый гроб с погибшим летчиком. Он такой же молодой, как и я. Не дожил, не долюбил. Теперь, наверное, где-то на Небесах.
Но как бы то ни было, счастью моему не было предела. Через открытый люк виднелись родные просторы: зеленая лужайка с высокой травой, колышущейся от лёгкого ветерка, белые березки на краю аэродрома и родная земля. Наконец-то! Я вернулся! Хоть и пораненный, но живой! А вот мой батя полтора года назад вернулся домой так же, как и этот летчик...
Однако вернемся из воспоминаний и не будем забывать, что у Бога все живы! И смерти нет! И тот, кто отдал свою жизнь в бою за Родину, за любимых своих, за нас с вами, продолжают жить там, где нет войны, нет горя, болезней, страданий. Они живут в раю с Богом, в духовном мире, в мире любви потому, что Бог есть любовь! И мы с нашими родными рано или поздно обязательно встретимся, увидимся и обнимемся (если захотим).
Прошло 40 лет после того, как я учился терпеть и ходить после ранения в окружном питерском госпитале, а потом и в Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова, терпеть и ходить после ранения. И вот я снова в академии. Пришел к раненым. И столкнулся с тем, с чем никогда не хотел бы сталкиваться.
Трудно об этом писать, тяжко становится на душе, не хочется. Но и молчать, думаю, не стоит. Слишком уж тревожный сигнал, не к добру он.
Один из раненых рассказал, как он сразу же расстрелял безоружных, сдававшихся в плен пятерых украинских военнослужащих, как только они вышли из блиндажа с поднятыми руками. Он говорил это с ненавистью к ним, с убежденностью в правоте того, что он сделал, говорил, что не надо украинских солдат жалеть и брать в плен, надо кончать их на месте. А главным его аргументом в пользу расстрела было то, что если их оставить в живых, то потом их обменяют на наших пленных и украинцы опять пойдут с нами воевать. А выжить-то хочется.
Впервые я слышал от участников СВО, что в плен противника не брать, расстреливать на месте. Хотя слухи об этом до меня уже доходили. Но вот так открыто это было впервые. Самое неприятное было то, что этого раненого поддержали другие в палате.
Очень сложный у нас после этого сложился разговор. Я, мой отец и мой дед — инвалид Отечественной войны, воспитаны по-другому. Да и вообще, русский, советский солдат всегда отличался милосердным отношением к побежденному врагу. С детства нас учили: «лежачего не бить», «драться до первой крови».
А наши летчики во время Великой Отечественной войны? Сбивая фашистские самолеты, они не расстреливали в воздухе немецких пилотов, спасающихся на парашютах. Мы ведь не фашисты. Наши женщины, сыновья которых воевали и погибали на фронте, подкармливали немцев, попавших в плен. Они их жалели. А замерзающих и голодающих в лесах России французов? Их не добивали, а кормили и обогревали. Вспомните фильм «Гусарская баллада». Мы ведь не злопамятные, мы не помним зла, прощаем.
А сейчас что?
Я приводил разные примеры милосердного отношения к врагу наших воинов из разных войн. Напоминал слова Отца нашего Небесного: «Будьте милосердны как Отец ваш Небесный», «Если враг твой голоден, накорми его, если жаждет, напои его. И во всем как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними.»
Похоже, подействовало, задумались.
Завершу, пожалуй, свой рассказ о посещении раненых. Расстались мы мирно, на позитивной волне, можно сказать, дружелюбно. Наш сложный разговор, надеюсь, даст свои положительные результаты, послужит всем к пользе.
Но мы еще продолжим разговор о том, что происходит в душах наших солдат и офицеров, сражающихся сейчас на передовой. Знать это нам необходимо. Они ведь вернутся. И вернутся другими, как и я в свое время.
В заключение скажу одно. Очень сочувствую парню, расстрелявшему безоружных солдат противника. Душа за него болит, молюсь за него и не осуждаю. И не хочу, чтобы на нем сбылись слова Господа: «Что посеет человек, то и пожнет» (если не покается).
Прости нас, Господь, и благослови!
