1893 год
«Ростов-на-Дону. Это было давно, еще во времена, когда в печати пронесся первый голос о фантастическом проекте превращения пустыни Сахары в безбрежное море.
- И мы не лыком шиты, - проговорили тогда русские строители.
И стали они думать о том, чем бы им, в свою очередь, удивить Европу. Думали они думали и, вот, придумали-таки кое-как соединение Волги с Доном. На сцену, как водится, сейчас же появились французские инженеры, которые, вооружившись необходимыми снарядами и инструментами, начали производить различные съемки и изыскания. В Ростове покойный А. М. Байков первый откликнулся на это «великое» дело. К нему примкнуло еще 16 купцов, и образовалось своего рода «соссиете». На предварительные расходы каждый из членов внес по 1000 рублей.
- Где наша не пропадала! – утешали они себя. – И мы хотя в этом ни бельмеса не понимаем, но все-таки «соссиете» поддержать не прочь, потому француз на все штуки мастер, а, ведь, дело, давно сказано, мастера боится.
К русским присоединились французы. Те тоже, в количестве 16 человек, внесли по 1000 рублей. И возник в Екатеринославской губернии, да в славном городе Ростове, «русско-французский союз» 32-х, гарантированный перво-наперво 32000 рублями.
- Валяй, мусью! – сказали наши купцы.
- Tres bien, - ответили мусью.
И пошла писать губерния. Но только дел «32-х» не выгорело, и «кавальская» компания почила на лаврах, не достигнув никаких результатов. Подавали проект в министерство, но бывший министр путей сообщения, генерал-адъютант Посьет, дальнейшего движения проекту не дал, и последний так проектом и остался.
Sic transit…
Смолкли купцы, смолк и «мусью француз». А. М. Байков, прекратив земные счеты с жизнью, переселился в лучший мир, в лоно праотцов, а некоторые из членов компании также последовали за ним. Но, как сказал поэт, «мертвый в гробе мирно спи, жизнью пользуйся живущий». И, действительно, «живущие» жизнью воспользовались: порылись они в архивах, поискали и воскликнули «эврика» - разыскался проект соединения Волги с Доном. Раздалась старая песня, но уже на новый совершенно лад… Опять полетели гонцы во все концы, и Волго-Донской канал намерены воскресить из мертвых. Только выйдет ли что-нибудь? Вот вопрос, над которым стоило бы, право, призадуматься. Мы, ведь, очень падкие до всяких фантазий и с ног сшибательных планов и прожектов, хотя по сию пору еще ничего грандиозного не соорудили. И кажется, что прежде, чем в мыслях соединять две великие русские реки, прежде чем гоняться за журавлем в небе, гораздо лучше ограничиться держанием синицы в руке и позаботиться об удовлетворении одной из действительных нужд края – об углублении Дона. Это и полезнее, и достижимое во сто крат, чем разговоры попусту разговаривать. Углубление Дона необходимо, потому что, благодаря заметному обмелению нашей большой судоходной реки, подрываются основы благополучия местного судоходства».
«Ростов-на-Дону. 14-го июня, около 2-х часов ночи, сын мещанина Гавриил Семенов, 19 лет, во время семейной ссоры и драки, схвативши впопыхах лежавшую на окне бритву, поранил зятя своего, мещанина Григория Яковлева Сирибина. Потерпевший отправлен в городскую больницу для подачи первоначальной помощи и определения к какому разряду относится нанесенная рана».
«Ростов-на-Дону. Вчера в ростовскую городскую управу Ад-м внесено предложение о выдаче ему городом права на 25 лет на вывоз из дворов частных владельцев мусора. Со своей стороны предприниматель предлагает городу устроить за свой счет сорные ящики, которые будут закупориваться и по наполнению их сором вывозиться на особо устроенных телегах. Весь сор и мусор, а также всевозможные отбросы будут вывозиться на место свалки, переплавляться в устроенной для этой цели печи. По окончанию условленного срока все имущество и все приспособления предпринимателя остаются в пользу города».
«Ростов-на-Дону. Нам сообщают о весьма печальном факте, имевшем место на днях в Ростове-на-Дону. Одним из местных докторов прописано было пациентке принять известную долю слабительного, причем им указано было также, какое именно слабительное нужно взять в аптеке. Пациентка, желая приобрести лекарство повыгоднее, направилась не в аптеку, а аптекарский магазин, где ей оно и было отпущено. После приема слабительного больная вскоре почувствовала себя так скверно, что немедленно принуждена была послать за доктором. Прибывший врач сразу обратил внимание на «слабительное» средство, и каково же было его удивление, когда он заметил вместо слабительного раствор ядовитого вещества. Немедленно был промыт желудок больной, которая в течение двух дней сильно страдала и только теперь несколько оправилась». (Приазовский Край. 150 от 15.6.1893 г.).
1894 год
«Ростов-на-Дону. На днях направлен в Харьков, на Сабурову дачу, местный житель И. Кафлицкий, который помешался на том, что им приобретено особое «лунное освещение», для чего им совершено было путешествие на Луну и добыт горючий «лунный материал». Кафлицким было испытано множество бумаг, которые он готовил для отсылки в высшие учреждения с целью получения привилегий. Бедняга, вместо привилегий, он дождался смирительной рубашки».
«Таганрог. Ночные стражники жалуются, что, получая в зимнее время 15 рублей в месяц, они в течение лета почему-то получают только 12 рублей, тогда как, проводя ночи на сторожевых постах, они не могут, хотя бы и желали, заниматься днем какими-либо другими работами. Жалоба вполне основательна, и было бы интересно знать, какими мотивами руководствовались при оценке труда стражников. Нельзя же допустить, чтобы стражники, подобно четвероногим, могли в течение лета довольствоваться подножным кормом». (Приазовский Край. 152 от 15.6.1894 г.).
1895 год
«Ростов-на-Дону. Николаевские солдаты, проживающие в Ростове-на-Дону, обратились в городскую управу с заявлением, в котором ходатайствуют об освобождении их от больничного сбора и платы за лечение в больнице. При этом просители напоминают управе, что они, Николаевские солдаты, освобождены от всяких государственных и общественных сборов».
«Станица Цимлянская. Фирма Е. Т. Парамонова и К, делающая в этой станице ежегодно миллионный или двухмиллионный оборот по хлебной торговле, выстроила на берегу Дона громадные амбары, в которые ссыпает хлеб, а ранней весной прямо из амбаров грузит его на баржи. За место, занятое амбарами, фирма платила в доход станицы сначала небольшую сумму, около 100 рублей (за точность не ручаемся, да не в ней дело), но затем станичники сообразили, что с постройкой амбаров мимо их карманов прошли те тысячи, которые всегда попадали им в руки, как плата за извоз хлеба из станицы на берег к баржам. А имея в виду, что постройка амбаров сократила фирме Парамонова и К ежегодный расход на 3000 рублей и более, станичники решили в прошлом году взять с фирмы аренду в 2000 рублей и, во всяком случае, не менее 1000 рублей. Но представитель фирмы не согласился сделать с казаками условия на такую высокую, по его мнению, арендную плату. Он давал только 500 рублей и, видимо, готов был дать 1000 рублей, но станичники стояли на своем: 2000 рублей – не меньше. Тогда был пущен со стороны миллионной торговой фирмы традиционный на Дону прием для того, чтобы убедить казаков быть более сговорчивыми: им было заявлено, что фирма готова платить арендную плату в 500 рублей и, кроме того, дает сбору на «магарыч» 50 рублей. Тогда в ответ грянула старая, как само Донское войско, фраза: «В добрый час!» Этот случай типичный для станичных сборов Донской области».
«Станица Потемкинская. Несмотря на низкие цены, ссыпка хлеба в нашей станице с каждым днем принимает все большие и большие размеры. Объясняется это тем, что казаки нуждаются в деньгах для уборки зреющего хлеба; уборка будет дорогая, так как виды на урожай в этом районе очень хорошие. Цены на хлеб в настоящее время стоят следующие: рожь от 4 рублей до 4 рублей 40 копеек и яровая пшеница от 4 рублей до 4 рублей 60 копеек. Других, кроме этих продуктов, ссыпщики не принимают. Везут сюда хлеб из станиц Есауловской, Верхне-Курмоярской, Кобылянской, Атаманской и из хуторов Нижне-Чирской станицы, расположенных по левую сторону Дона. Покупщиками являются почти исключительно три лица из торговцев мануфактурными и другими товарами: Щеколдин, Потехин и Торченков. Один из них, не смотря на обязательное постановление господина Наказного Войскового Атамана, принимая хлеб, взвешивает его гирями, на дужках которых имеются довольно массивные железные рванты (хомуты). Ссыпщик этот уверяет продавцов, что гири его потому имеют рванты, что они, побывав в пожаре, потеряли свой законный вес». (Приазовский Край. 154 от 15.6.1895 г.).
1897 год
«Ростов-на-Дону. Нам сообщают об одном странном явлении, наблюдавшемся в ночь на 14-е июня в одном из домов по Полицейской улице. Один из квартирантов этого дома господин Х., возвратясь домой, расположился на диване и начал читать. Когда пробило два часа, он затушил свечу и лег спать. Вскоре он был разбужен странными стуками, раздававшимися в углах занимаемой комнаты. Желая объяснить причину все более и более учащавшихся стуков, господин Х. хотел встать и зажечь свечу, но в это время в комнате раздался шелест от движения в воздухе какого-то предмета. Изумление Х. еще более возросло, когда при мерцании молнии он заметил, что большая фотографическая карточка, стоявшая на столике в одном углу комнаты, перелетела на письменный стол. Висевшее на стене зеркало, сорвавшись с гвоздем со стены, очутилось в противоположной части комнаты. Такие неожиданные явления заставили господина Х. встать с кровати и зажечь свечу, но вследствие сильного нервного напряжения и дрожания пальцев, он в течение нескольких секунд не мог это сделать. Когда, наконец, свеча была зажжена, в комнате раздался оглушительный, наподобие ружейного выстрела, треск, свеча потухла, и в это мгновение лежавшие на полках этажерки книги, журналы и газеты по одной начали перелетать в противоположный угол комнаты, а стоявшая на письменном столе большая лампа очутилась на подоконнике; затем раздался еще более сильный, чем в первый раз, треск, разбудивший соседних квартирантов. Внутренняя рама окна, запертого наглухо, сорвалась с болтом ее прикреплявшим и упала в средину комнаты, причем стекла ее оказались совершенно целыми. Между тем, сброшенная одновременно с подоконника лампа и посуда были разбиты, первая на мельчайшие осколки, а посуда, как бы порезанная чем-то острым, на две части. Испуганные соседи господина Х., думая, что он застрелился, отворили занимаемую им комнату, и глазам им представилась картина только что произведенного разгрома и сам господин Х., бледный, сидевший на кровати. Все происходившее на глазах господина Х. так сильно повлияло на него, что он заболел».
«Из прошлого. Не менее 20 лет бессменно правил Пензенской губернией губернатор тайный советник Панчулидзев. Надоело ему за такой длинный период подписывать свою фамилию, и подпись его стала заключаться в первоначальной букве «П», а затем шла какая-то волнообразная ниточка, никак не изображавшая «анчулидзев». Министр Лев Артемович Перовский недолюбливал Панчелидзева и, получив от него однажды с такой подписью годовой на Высочайшее имя отчет о состоянии губернии и поднося государю, обратил его внимание на непочтительность подписи.
- Хорошо, – сказал государь, – оставь мне этот доклад.
Вероятно, что не успел еще граф Перовский доехать домой, как фельдъегерь скакал в Пензу.
- По личному повелению его императорского величества извольте, ваше превосходительство, отъехать в Петербург, – прогремел фельдъегерь.
Двести, триста, пятьсот рублей давал перепуганный и совершенно растерявшийся губернатор фельдъегерю, чтобы он только сказал, зачем ехать. Но фельдъегерь отзывался одним только посланием. Час спустя скакали в Петербург фельдъегерь, а за ним губернатор. Трудненько было ехать – ни шоссе, ни дорог не было.
Приехав в Петербург, Панчулидзев отправился к графу Перовскому представиться и с тем же вопросом, как и к фельдъегерю: зачем он вызван? Хотя министр тогда только догадывался, в чем дело, но отвечал незнанием. Бросился Панчулидзев к министру двора, графу Владимиру Федоровичу Адлербергу, но граф, ничего не знавший о посылке фельдъегеря, отвечать ничего не мог.
Прием государем прибывшего губернатора был самым радушный. Панчулидзев уже возносился на седьмое небо. Николай Павлович ласково расспрашивал его со всеми подробностями о состоянии губернии, но вдруг произнес:
- Да, кстати, скажи, пожалуйста, это твоя подпись?
При этом государь подал Панчулидзеву злосчастный годовой отчет с буквой «П» и ниточкою.
- Мой-с, – отвечал губернатор, едва выговаривая слова.
- Ну, хорошо, – сказал Николай Павлович, – теперь, видишь ли, я буду знать, а то я предполагал, что подпись подложная. А затем можешь ехать в Пензу.
Вновь отправился Панчулидзев к графу Адлербергу с вопросом, что теперь делать, объяснив ему свое свидание с государем.
- Знаете ли что, – немного подумав, отвечал Владимир Федорович, – откланяйтесь Перовскому и прикажите подавать себе лошадей.
Так и выполнил этот совет Панчулидзев, пробыв в Петербурге, как он сам впоследствии рассказывал, от 8 часов утра до 5 вечера. (Приазовский край. 155 от 15.06.1897 г.).
1898 год
«Ростов-на-Дону. В ночь на 13-е июня в пивную «Южная Бавария», по Большой Садовой улице, № 11, ворвался служащий трактира Дмитрий Курбатов и ограбил у сиделицы Феодосьи Кононовой 14 рублей. Курбатов задержан».
«Новочеркасск. На крещенском базаре чуть ли не каждый день происходят недоразумения между постоянными торговцами и продавцами привоза. В привозе продукты первой необходимости продаются гораздо дешевле, почему покупатели и идут туда. Недовольные этим, местные торговцы обратились за содействием к комиссару, который сделал распоряжение не позволять останавливаться привозу на Крещенском базаре». (Приазовский Край. 156 от 15.6.1898 г.).