На фоне звездного неба громоздились черные кроны деревьев.
Царь – царица, рыцарь – рыцарица… Нет, не то.
Перешептываются листья в кронах, попискивает ночная пичуга, зудит ночной стрекотун.
Трус – трусиха, рыцарь – рыцариха… Опять ерунда.
Раздался длинный, с присвистом, вздох.
– Лунник, тихо! – шепотом взмолилась Мария. – Молчи, пожалуйста!
Скрипнула жесткая чешуя, скрежетнули по камню когти. О лунное небо! Камни-то он где отыскал?! Под деревьями земля мягкая, трава да прошлогодние листья.
Бог – богиня, рыцарь – рыцариня… Как ни прикидывай, все чушь получается.
Во тьме открылся сияющий глаз, и лучик белого света упал наземь, выкрал у ночи пятачок кудрявой травки. Мария поспешно накрыла глаз ладонью, заставила дракона опустить веко. Оно было шершавым и теплым. И весь дракончик был теплым, уютным, надежным. Самый верный друг! Так хорошо устроиться у него под боком и смотреть на звезды – алмазные, переливчатые.
Звезды в вышине замечательные, а луны нет. Хотя прежде, рассказывают, была. Круглая, светлая. Словно глаз сказочного дракона – обитателя небес, охранителя земли. И еще шепчут: мол, за Вратами луна есть. Точно огромный мудрый дракон сверху вниз смотрит, за людьми приглядывает, детей бережет. Ночью за Вратами безопасно. Не то что по эту сторону. Тут и стрекотуны, и стрекалы с обжигалами, и ползуны… не перечесть тварей, человеку вредных. На мелочь выпускают собачéнек, на кого покрупнее рыцари с драконами выходят. А супротив великанов уже целый отряд рыцарей нужен, на самых больших драконах.
Актер – актриса… Рыцариса? Ох, нет. А как? Как себя назвать-то? Дракон есть, оружие есть, снаряжение справное. Так кто она будет, Мария – своенравная дочь, тайком улизнувшая из отцовского дома?
У женщин драконов нет; так от веку заведено. А Марии старший брат подарил – плохонького, бракованного: вот, мол, сестренка, тебе забава, корми малыша, обучай разным штукам, как собачéньку. Мария его и вырастила. Маленький он, слабосильный – двух рыцарей в небеса не подымет. Лунник и хозяйку-то свою по воздуху едва носит, устает быстро. Беда с ним.
Мысли тревожно возвращались к одному. Барон – баронесса… Скажешь «рыцаресса» – засмеют. А если никак не скажешь, то еще хуже выйдет. Мария не знала, что будет, но старый колдун уверял: случится дурное. Колдун – колдунья, рыцарь – рыцарунья… Ум за разум заходит!
Мария лежала на земле, приподнявшись на локтях: вслушивалась в тишину, вглядывалась в темноту, вдыхала запах влажной травы и аромат ночных фиалок. Вроде бы все спокойно. Ни шороха ползуна, ни хруста бредущей стрекалы. От стрекалы Мария мечом отобьется, ползуна Лунник лапой придавит, но коли страж подкрадется – тут ей несдобровать. Со стражем препираться себе дороже выйдет, да и не к лицу это рыцарисе… рыцарунье… словом, Марии – дочери своего отца.
Так-то стражи у Врат караулят. Мария сама это видела. Нарочно Лунника гоняла, чтобы издалека посмотреть. Врата – они огромные, тяжеленные. Чтобы открыть их, четверо стражей требуется, да еще механизм потайной, который включается, когда начальник караула трижды ухнет тяжелым кольцом по металлической пластине. Тогда пластина нальется густым синим светом, Врата завизжат, заскрежещут – и поползут под напором четверых стражей, отворяя проход в Лунный мир. Мария, когда с высоты подглядывала, видела на тамошней земле свет и черные тени. Свет настоящей луны!
Волшебный, манящий свет. Приманка, соблазн, привада… Вот так и ушел за Врата старший брат – подался ловить счастье подлунное. Колебался сначала, о семье думал, о рыцарском долге; а потом размечтался о серебристых искусах, о ночах светлых, о жизни спокойной – да и утёк со своим драконом. Ладно, хоть собачéнек оставил. Но собачéньки без хозяина от рук отбились, службу свою несут плохо. На охоте брешут по-пустому, водянцов с гнилушáками как нарочно распугивают, а для забавы на людей кидаются, лапами на плечи встают и в лицо воют. Того гляди головы откусывать начнут. Эх, брат, братик старший, любимый… Плохи наши дела; совсем никудышно идут.
Защемило сердце. Вспомнилось, как брат ее в детстве на плечах носил, шутя в воздух подбрасывал, а когда подросла, на драконе катал, управляться в полете учил. Крепко он Марию любил, и она в нем души не чаяла.
В небе свистнуло и подвыло. Мария невольно вжалась в землю, а Лунник, наоборот, встрепенулся и открыл глаза – две серебряные звезды.
Круглые глаза уставились сверху, залили траву белым сиянием, бросили наземь кружевную тень листьев. Мария встала на ноги. Ее неминуемо спросят: «Ты кто?» О лунное небо, как же назваться?! Рыцариной?
Дракончик, блестя и переливаясь чешуей, тянул голову к небу. Вероятно, там, вверху, его родственник – дед или дядька.
Рыцари – на больших драконах обычно летают по двое – молчали и смотрели на Марию. Дракон медленно моргнул, и свет, схожий с лунным, на несколько мгновений померк. В темноте она успела облизнуть губы, вдохнуть и принять гордый вид. Хотя какой гордый – худенькая девчушка в рыцарском снаряжении, справленном на заказ, стоит возле бракованного дракончика.
С неба огорошили неожиданным:
– Ты почему здесь?
Это просто вопрос или с подвохом, как по ту сторону Врат задают? Мария ответила честно, хоть и с уверткой:
– Мне дорогу колдун указал.
– Как звать колдуна?
– Дядька Хмарый, – сообщила она полушепотом. В полный голос, тем более ночью, имя колдуна не произносят.
Белое сияние погасло. Раздался замирающий посвист – дракон улетел. Поверили! Сочли, что колдун-то с отцом ее и послали. Оттого и не стали допрос учинять, ей мешать да задерживать. Известно: коли сам Хмарый дорогу укажет, значит, так надо для дела. А что ушлая девчонка Хмарого вокруг пальца обвела да хитростью нужное вызнала, – того рыцарям в голову прийти не могло. Врун – врунья… Чего уж – врунья и есть. Рыцарунья.
– Лунник, – Мария погладила теплую шершавую голову, – нам ведь для дела нужно.
Дракончик вздохнул, завозился, поскрипывая чешуей, неловко хлопнул жесткими крыльями. Пусть его, решила Мария; патруль здесь уже побывал, и больше бояться нечего. Хмарый обмолвился: патруль прилетает, когда стражи у калиточки не караулят. Выходит, стражей тут нет.
Она всматривалась во тьму. Когда вдалеке темень разжижится, разбавленная беловатым туманом, это будет знак, что Врата открылись. Из Лунного мира сюда хлынет свет, а туда двинутся аспиранты. Обычно их мало – два-три. А бывает, и вовсе никто не приходит, чтобы в Лунный мир попроситься.
Почему «аспиранты»? Мария знает: «аспирант» означает «стремящийся». «Стремящийся к свету», надо так понимать. У ее отца много книг – редких и мудрых, и Мария почти все их прочла и запомнила. Оттого у нее в голове диковинные слова мельтешат: виконтесса, синьорина, биссектриса…
Кажется, вдали посветлело? И впрямь: в черноте различимо блеклое пятнышко. Какое-то больно уж маленькое… Она поднялась – и сообразила, что пыталась смотреть сквозь кусты, которые не заметила в темноте. А сейчас свет из открывшихся Врат явился во всей красе: серебристое облако росло, расцветало, озаряло собой здешний мир… Нет, не так: тамошняя луна освещала ночной туман и полоску влажной земли, вот и все.
Пора. Врата отворились, и потайная калиточка тоже готова открыться.
Мария повернулась левым боком к Вратам, лицом к ночной тьме под деревьями. Зашептала магические слова, которым колдун – для себя незаметно – ее научил:
– Пароль, сезам, откройся; отзыв, сезам, открыт. – Ничего не случилось, и она забормотала чуть громче: – Пароль, сезам, откройся; отзыв…
– Сезам открыт, – отозвался усталый голос.
Страж? Но как так? Патруль же наведывался! Или то был не патруль? А кто?
Она успела удивиться, а испугаться времени не хватило. Беззвучно и быстро в темноте возник проем размером с обычную дверь. Густой сумрак с той стороны не позволял рассмотреть, что там, за калиточкой.
– Ну, иди, раз пришла, – все так же устало – и чуть ли не с горечью – велел невидимый страж.
Мария отважно шагнула к проему. Лунник, скрипя чешуей и щелкая крыльями, поспешил за хозяйкой. Свет его глаз скользнул по ногам незнакомца, и страж отступил. Мария успела заметить поношенные форменные брюки и начищенные, но порядком стоптанные сапоги. Стражи Врат куда более щегольски одеты; их пост намного, намного важнее.
Но где луна, что бережет Лунный мир? Ради которой идут сквозь Врата аспиранты? За чьим светом ушел старший брат? За калиткой темно!
«Назад!» – донесся окрик отца. Показалось. Словно чтобы заглушить родной голос, в мыслях затолклось несуразное: суд – судья, поп – попадья… Мария храбро прошла сквозь калиточку, и Лунник, скрипя и щелкая, протиснулся следом.
Луны не было. Одни звезды – такие же, как везде. Поодаль – неровное свечение и отдельные точки огней, как будто шеренгой построились одноглазые драконы. Под ногами – голая убитая земля, а на ней – тусклые блестки. Лунник опустил морду, и глаза осветили рассыпанную драконью чешую.
В нескольких шагах от Марии родился сияющий шар. Фонарь, всплыло в памяти слово. Он осветил стену домика с дверью, из которой вышел неуклюжий дядька в штатской одежде. «Назад!» – где-то беззвучно кричал отец, а в мыслях отчаянно билось: жнец – жнея, полынь – полынья…
– Кто такая? – спросил дядька.
– Рыцарья, – ляпнула Мария. Сей же миг взыграла гордая кровь, и Мария поправилась: – Рыцарь я. Рыцарь Лунного Света. Вот мой дракон! – Она указала на Лунника; в свете фонаря его тело истекало благородным сиянием. И всюду посверкивала чешуя чужого дракона. Или драконов.
Неуклюжий штафирка пожевал губами, недовольный ответом.
– Чему вас только учат? – буркнул он. – «Рыцарья»! А если подумать?
С ревом принеслось откуда-то чудо двуглазое, на дракона непохожее, но ярко светящее. Из его чрева явился великолепнейший рыцарь – одежда не здешняя, снаряжение невиданное, мудреное… Да это же брат! Мария едва его признала – так сильно он изменился. Какой-то… чужой, что ли?
– Я за тобой, – объявила она. – Возвращайся. Собачéньки твои негодные стали, людей грызть готовы. И великаны совсем обнаглели, без тебя с ними не спра…
– Ты зачем пришла? – спросил брат, словно не слышал Марию. – Ты сюда пришла? Так запомни: великанов в природе нет. И драконов нет. И никакого лунного света!
– Да вот же… – Растерявшись, она указала на чудо двуглазое. – Вот же свет лунный.
– Это не то, дурочка. Здесь нет луны и нет драконов. – В братнином голосе лязгнуло злое, опасное.
– Повторно спрашиваю, – встрял неказистый штафирка, – кто такая?
– Рыцарь Лунного Света, – отчеканила Мария, уже понимая, что зря старается, что не увести ей брата домой.
– Здесь нет драконов, – повторил он как заведенный. – И рыцарей тоже нет.
Пораженная, Мария неловко переступила на усыпанной чешуйками земле. Если рыцарей нет, то кто вместо них? Офицеры?
– Ты офицер?
Брат не ответил. Уставился ей в лицо тяжелым, темным взглядом и раздельно, внушительно повторил еще раз:
– Здесь – нет – драконов.
Она поняла. И похолодела. Обнажила меч. Пока она, Мария, жива, Лунника не убьют. Меч… Небольшой, легкий, справленный по девичьей руке. Что он против здешнего оружия? Впрочем, брат на сестру воевать не пойдет, а штафирка – вообще не противник.
Из чрева чуда двуглазого явились еще двое рыцарей… офицеров. У этих рука не дрогнет. Может, сестру своего офицера не тронут, но ее верного друга не пощадят.
– Лунник, домой! – крикнула она что есть силы.
Да только дракончик испуг в ее крике расслышал. Крылья раскинул, над землей взвился, завис у хозяйки над головой. И глаза из серебряных золотом засияли: он был готов биться насмерть – за себя, за Марию, за драконов и рыцарей, что за калиточкой да за Вратами остались, на обманный свет не пошли.
– Последняя попытка, – занудливо пробубнил штафирка. – Кто такая? – И, видно, пожалел девицу неумную. – Отвечать надо: бывшая рыцарка. Поняла?
Офицеры не собирались ждать, когда Мария ответит правильно. Сказано: нет драконов; значит, их быть не должно. Один что-то вытащил из чехла на поясе, другой снял с плеча большую трубу. То и другое – Лунника смерть.
Подпрыгнув, она ухватилась за когтистую лапу, подтянулась – и взмыла дракончику на спину, укрепилась в седле. Не будут же они стрелять в дракона с седоком – человеком.
Будут, осознала Мария с ужасающей ясностью.
– Лунник, домой! – Вместо крика из горла вырвался жалкий сип.
Брат снизу смотрел чужими глазами. Холодными, как остывшее на морозе стекло.
Оглянувшись – в поисках ли спасения, с отцом ли прощаясь, – Мария не увидела отворенной калиточки. Ход в родной мир закрылся! Офицеры взяли дракончика на прицел. Один – дракончика, другой – Марию. Брат молчал.
– Значит, не признаешь себя бывшей рыцаркой, – проговорил несуразный с виду штафирка. – Ну что же, твой выбор.
Так это он – он здесь все решает? А офицеры у него в подчинении?
– Господа, только постарайтесь без… – начал он, поворачиваясь к двери, откуда недавно вышел.
И не закончил. Вспыхнул настоящий лунный свет, мелькнула драконья голова на длинной шее, ударила мордой – и штафирка рухнул бездыханный. Офицеры промедлили, без команды не выстрелив. Обоим тоже мордой досталось, они по земле с воплями покатились. Брат не растерялся – в чрево чуда двуглазого прыгнул. Большой дракон зубами ухватил Лунника за шею, развернул в воздухе – Мария едва в седле удержалась! – и уволок назад сквозь калиточку. Впрочем, калиточкой она уже не была – здоровенная пробоина, как от невиданного тарана, вот что на ее месте осталось.
Долго летели над темным лесом, под бессчетными звездами. Большой дракон сверху держался, и Мария не могла разглядеть, кто из беды ее вызволил. Но когда возле дома на плац приземлились, она рассмотрела: сам отец к ней на выручку прилетел, подоспел вовремя.
Он не торопясь слез с дракона, и Мария со спины Лунника скатилась.
– Понимаешь, – вздохнул горько отец, – не нужны в том мире ни драконы, ни рыцари, ни лунный свет.
«Ну и ладно, – подумала Мария, чуть не плача от пережитого. – Значит, все лучшее здесь останется – и мы, и драконы… и любовь к самым близким».
---
Автор: Елена Ворон
