На следующий день после смерти Дружка к нам пришла его хозяйка. Не одна, а с группой поддержки в виде внушительной старостихи. Ей сказали, что их собака «сдохла». Именно так в деревне говорят, когда речь идет о собаках и кошках. В руках у нее был черный мешок для мусора.
Дом Дружка стоит в середине деревне, и когда мы ехали на машине к себе, Дружок всегда вставал и бежал за нами. Поздороваться, поиграть с Умкой, принести нам веточку или листик, чтобы заслуженно получить свою порцию сухого корма или каши. Много лет Дружка был символом деревни. Он появился там почти сразу, как мы купили участок. То есть, шестнадцать лет на момент смерти ему было уж точно.
Его знали не только в деревне, но и в окрестностях. Вежливый, послушный песик, очень неприхотливый, живой и услужливый. Умный, из пастушьих пород. Знал всех людей, которые могли покормить, погладить, сказать ласковое слово. Злых обходил стороной. Мог выйти из любого, самого дремучего лесного места.
Однажды, помню, мы с отцом пошли за малиной, далеко, Дружка увязался за нами. Была жара, слепни, но он терпеливо крутился рядом. Потом куда-то пропал. Я переживала, что он потерялся, отец поднял меня на смех. Возвращались мы к обеду, Дружок уже бежал нам навстречу из своего дома.
Его хоронили много раз.
- Когда он, лет десять назад, лежал у дороги, укушенный опасным клещом. Помню, мой брат специально ради него приезжал за сорок километров, чтобы сделать ему укол.
- Когда он пропал на две недели. Оказалось, приезжие дачники посадили его на цепь (из лучших побуждений) и их дети потом выгуливали его на поводке. Он так грустно и виновато выглядел, но из природной вежливости терпеливо сносил все заботы.
- Дачники, когда долго его не видели, говорили друг другу: что-то Дружок давно не приходил, уж не случилось ли чего.
И только последний раз, прошлой зимой, он провалился в Садах в заброшенный колодец, в котором неизвестно сколько просидел, пока его нашли. Это и стало началом конца. Его хозяевам бы, после такого, проколоть его антибиотиками, но они не заморачивались. А мы узнали об этом колодце только на днях. С прошлой зимы у собаки стал сильно болеть сустав на лапе и кашель, бронхит, перешли в воспаление легких. Я делала ему уколы недавно, но было уже поздно.
При всем при этом, как бы песик не болел, он постоянно двигался. Если мы шли гулять с Умкой в лес, он шел с нами, прихрамывая, чуть поодаль. Умка доставлял ему немало хлопот. Потому что всем своим сорокакилограммовым весом напрыгивал на легкого друга, отдавливал ему лапы, так что тот визжал от боли, обрушивал не него приступы радости и облизываний.
Накануне смерти он, тяжело дыша, дошел с нами до Садов, дальше у него не было сил.
«Смотри какое у него дыхание жесткое, - сказала я Олегу, - не знаю, доживет ли до осени».
Итак, его хозяйка стояла с мешком у наших ворот. Она, видимо, думала, что тело собаки до сих пор лежит у нас. Хозяйка с мужем люди деревенские, прошедшие огонь и воду. Периодически выпадающие из нормальной жизни на недельку-другую. Детей у них нет, но это старая история. Люди они, несмотря ни на что, работящие. Супруг даже мог стать звездой Ютьюба, когда несколько лет назад, пьяный в стельку, вез такого же друга в тележке своего мотоцикла. Зрелище было эпичное, но довольно неприличное, потому что друг был без одежды. Тогда я прижалась к обочине и молилась, чтобы этот мотоцикл не мотнуло в нашу сторону, так как он подчинялся не водителю, а законам броуновского движения.
Дружок умер рано утром, на руках у мужа. Я приехала через пять минут. Собака была еще теплая, словно спала. Я тогда взяла Уму на поводок и мы пошли в деревню, чтобы сообщить хозяевам. Но там никого не было. Мы прошли несколько раз, но деревня словно вымерла, на улице никого. Скорее, я ходила для успокоения совести. Потому что ДрУжка все эти годы, еще до появления Умы, проводил много времени у нас. Не только у нас, конечно, он никому не докучал своим долгим присутствием, очень ненавязчивый был. Я видела, как Олег не хотел отдавать мертвого Дружка, а хотел все сделать, как положено.
У хозяйки на глазах были слезы. Я никогда, НИКОГДА не видела ее в таком состоянии. Обычно она презрительно смотрела, как мы водим своего Умку на поводке по деревне и, наверняка, про себя смеялась над нами. Старостиха тоже была расстроена. Мы пригласили их к себе, рассказали как все произошло, показали могилку Дружка. И тут хозяйку прорвало. Она плакала и рассказывала, какой он замечательный был, вспоминала, как впервые он появился в их доме. Как она забеспокоилась, когда Дружок не пришел ночевать. У Олега были фотографии на телефоне, с каким умилением она смотрела! Потом попросила прислать ей все фото, они поблагодарили нас, что мы так все сделали, и ушли. Вечером, когда Олег ходил с Умкой гулять, они снова разговаривали с Хозяйкой о Дружке около их дома.
В деревне не было человека, кто не пожалел бы о смерти Дружка, или даже не всплакнул. Люди привыкают не только друг к другу, но и к животным, которые рядом много лет. Когда теряют, понимают, насколько важным в их жизни было существо, которого они годами не замечали.
Я из всего делаю выводы. Мы здесь, на земле, все связаны друг с другом. Кто-то невидимыми нитями, кто-то веревками. Когда эти нити обрываются, нам больно. Вдвойне больно, если это не нити, а крепкие канаты. Поэтому нельзя сильно привязываться ни к кому и ни к чему, чтобы потом не страдать. Нужно стремиться к состоянию дзена: покоя и отрешенности от проблем. Есть только одна помеха этому – любовь. А любовь - это и есть сама жизнь и вся ее боль. Любовь не дает нам летать в нирване, потому что рядом те, кто нуждается в ней и в чьей любви нуждаемся мы.
И второй вывод. Мы не вправе никого судить, потому что не знаем, что в душе у человека. Мне всегда казалось, что хозяевам Дружка нет до него никакого дела. Со стороны это выглядело именно так. Но вот уже три дня эта видавшая виды женщина плачет, потому что рядом нет того, кто так долго был.
Приглашаю подписаться на мой канал. Здесь истории, о которых хочется рассказать.