Адольф Гитлер был назначен канцлером Германии 30 января 1933 г. как лидер коалиционного правоконсервативного кабинета, в котором изначально кроме самого фюрера НСДАП присутствовали лишь двое нацистов. Большую же часть министерских постов получили правые консерваторы и близкие к ним по взглядам беспартийные технократы.
Вторым человеком в правительстве стал вице-канцлер Франц фон Папен – друг семьи президента Гинденбурга, который сам успел побывать главой кабинета с июня по декабрь 1932 г. К тому моменту веймарская демократическая система уже разлагалась, но именно Папен стал тем, кто в открытую начал её демонтировать с целью преобразовать Германию в авторитарный корпоративистский режим. Фюрер НСДАП рассматривался как удобный популист, которым можно воспользоваться для убеждения народных масс. При этом Гитлера планировалось держать подальше от «реальных дел». Папен хорохорился, что если канцлер станет брыкаться, то его прижмут так, что тот «запищит».
Однако в течение 1933 г. оказалось, что Гитлер начисто переиграл своих союзников. Он получил чрезвычайные полномочия, НСДАП стала единственной легальной партией и взяла под свой контроль все государственные и земельные органы власти, а на улицах безраздельно властвовали штурмовики. Облапошенным «консервативным революционерам» оставалось либо полностью раствориться в режиме, либо уйти в частную жизнь.
Неожиданно весной-летом 1934 г. открылось «окно возможностей». Массовый энтузиазм от прошлогодней «Национальной революции» окончательно сошёл на нет, и нацистское правление оказалось под шквалом низовой критики из-за невыполненных обещаний, коррупции, безалаберности и необоснованного вмешательства партийных бонз в хозяйственные дела. Страна продолжала страдать от Великой депрессии. Росла инфляция и падала зарплата, возникли перебои со снабжением, а число безработных хоть и сократилось, но продолжало составлять внушительные 3 млн. человек.
Одновременно рейхсвер, бюрократия, имущие классы и верхушка НСДАП окончательно рассорились с главой Штурмовых отрядов (СА) Эрнстом Рёмом, который грезил о «Второй – социальной – революции» и мечтал заменить профессиональный рейхсвер народным ополчением на основе СА с собою во главе.
К тому времени в канцелярии Папена сформировалась группа «младоконсерваторов» в возрасте примерно от 30 до 40 лет. Их неформальным лидером являлся публицист Эдгар Юлиус Юнг, который работал советником и спичрайтером у вице-канцлера. Ещё в веймарские годы он прославился книгой «Господство неполноценных», в которой бичевал демократию, либерализм и парламентаризм. Идеал Юнга предполагал деполитизированное общество и власть «достойнейших». Ни Гитлер, ни его партия под такие критерии не подходили. Более того, после года жизни под нацистами Юнг стал высказываться в том духе, что теперь ему милы даже социал-демократы – плоть от плоти предыдущего веймарского режима.
Помимо Юнга в кружок «младоконсерваторов» также входили пресс-секретарь вице-канцлера Герберт фон Бозе, глава юридического отдела Фридрих-Карл фон Савиньи, секретарь Вильгельм фон Кеттелер, референты Фриц Гюнтер фон Чиршки и Ганс фон Кагенек, работник канцелярии Вальтер Хуммельсхайм и стажёр Курт Йостен.
Как минимум Юнг, Бозе и Чиршки имели опыт участия в Первой мировой войне, а также службы во фрайкорах.
Итак, эта группа «консервативных революционеров» решила воспользоваться кризисом режима и спровоцировать рейхсвер и президента Гинденбурга – последние независимые от Гитлера источники власти в стране – на решительные действия. Юнг при помощи коллег уже несколько месяцев составлял текст речи для вице-канцлера, которая должна была послужить «спусковым крючком».
По его задумке выступление Папена могло побудить генералов совершить государственный переворот и заменить «плебейскую» нацистскую однопартийную диктатуру на беспартийную военно-бюрократическую диктатуру технократов и «экспертов». Что любопытно, Гитлер в этой конструкции мог даже сохранить пост канцлера, но уже как чисто техническое лицо без реальной власти.
Вскоре подвернулся удобный повод – Папена пригласили выступить в стенах Марбургского университета в прусской провинции Гессен-Нассау. Юнг предусмотрительно не стал высылать текст принимающей стороне, а сам Папен ознакомился с ним уже в поезде по дороге в Марбург и не мог внести принципиальных изменений.
Для того чтобы обойти цензуру и окончательно склонить нерешительного вице-канцлера к действию, его сотрудники предусмотрительно распечатали около 1000 экземпляров речи и заранее разослали их по доверенным лицам и представителям зарубежных информагентств. Пути назад у Папена больше не было.
Выступление, которое вошло в историю как «Марбургская речь», состоялось 17 июня 1934 г.
Сначала Папен расхвалил «Национальную революцию» 1933 г. и подтвердил свою полную лояльность Гитлеру. По ходу речи он неоднократно ссылался на авторитет фюрера и даже цитировал «Майн Кампф». Однако этот «великий национальный подъём» наряду с хорошими явлениями породил и много «шлака», с которым нужно бороться.
С верноподданнических позиций Папен раскритиковал цензуру прессы, указав, что свобода печати способна помочь самому режиму в исправлении недостатков. В конце концов, лишь слабый страшится критики, не так ли? Террор и принуждение только навредят целям «Немецкой революции» и вызовут отторжение от неё.
Затем он напомнил, что право на бренд «Национальной революции» принадлежит не одним только национал-социалистам, но и «консервативным революционерам», которые подготовили духовную почву для неё. К сожалению, особо рьяные нацисты этого не понимают и кличут своих союзников «реакционерами», а также высказывают пренебрежение к любой интеллектуальной работе.
Нужно различать политику и естественный ход жизни. Государство – это организация, а жизнь – это рост. Невозможно поставить всю жизнь под тотальный организационный контроль государства – это опасная идея, порождённая французской революцией 1789 г. и доведённая до предела большевиками. «Немецкая революция» должна вернуть естественный социальный порядок, при котором все будут знать своё место, и ни одна группа не захочет возвысится за счёт других. Режим господства одной партии должен быть временным и затем уступить место беспартийному режиму органических социальных связей всего «народного сообщества».
Папен осудил вмешательство в церковную жизнь и создание культа личности вокруг одного человека как «антипрусское» явление, ведь настоящие прусские традиционные ценности – это беззаветная служба из чувства долга, а не ради почестей и наград.
Тоталитаризм в виде ограничения частной инициативы и борьба с Церковью также мешают реализации концепции экономического «Großrаum» в Европе – то есть объединения европейских экономик вокруг Германии. Кому захочется добровольно объединяться с антихристианской казарменной диктатурой?
Наконец, вице-канцлер высказался против «Второй революции» и заявил, что вслед за второй последует и третья, а те, кто грозит другим гильотиной, скорее всего, сами окажутся под её лезвием. Антимарксистская революция 1933 г. произошла не для того, чтобы впоследствии реализовать коллективистскую марксистскую программу. Невозможно вечно находиться в динамике революции, подобно поезду, который мчится куда-то в бездну, и никто не знает, когда он остановится. Рано или поздно нужно создать новое правовое государство с исправно работающей судебной системой и чётко разграниченными полномочиями.
Папен завершил речь осуждением коррупции, вранья и высокомерия в рядах нацистской партии и ещё раз призвал ослабить цензуру, чтобы запустить внутреннюю дискуссию о текущем положении дел в стране.
Зал разразился громом аплодисментов.
Несмотря на весь верноподданнический пафос речи по отношению лично к Гитлеру, было очевидно, что она представляет собой публичную критику сложившегося режима от формально третьего лица в государстве (после президента и канцлера). Ряд членов НСДАП и СА даже демонстративно покинули зал во время выступления. Нацистский лидер марбургского студенчества и обер-бургомистр незамедлительно доложили в Берлин о возмутительной провокации вице-канцлера.
Геббельс запретил распространять речь Папена, а все его последующие выступления отныне должны были согласовываться с министерством пропаганды. Однако заранее отпечатанные копии речи стали ходить по рукам. Кроме того, прямую запись выступления вела Франкфуртская радиостанция, а ряд редакторов с «ослабленным политическим чутьём» опубликовали её в своих газетах. Выпуск «Frankfurter Zeitung» пришлось спешно изымать из продажи и едва ли не вырывать уже купленные газеты из рук покупателей. Однако Геббельс мог что-то указывать немецкой прессе, но не иностранной, а потому стараниями работников канцелярии речь Папена стали открыто обсуждать и на страницах зарубежных газет, которые свободно продавались в Германии.
Узнав о демарше своего вице-канцлера, Гитлер, который в тот момент находился на съезде гауляйтеров в тюрингском городе Гера, разразился гневной отповедью перед соратниками, в которой именовал Папена «убогим карликом», «пигмеем» и «нелепым червяком», которого раздавят, если тот захочет остановить или саботировать «процесс всеобъемлющего обновления жизни народа».
Однако 20 июня при личной встрече с Папеном фюрер НСДАП оказался куда более вежлив. Вице-канцлер заявил, что не допустит цензуры по отношению к себе и пойдёт жаловаться к президенту. Гитлер успокоил Папена и пообещал снять запрет на публикацию Марбургской речи, а также вызвался лично сопроводить его к Гинденбургу, чтобы во всём объясниться. Канцлер реально боялся, что президент вот-вот введёт чрезвычайное положение и передаст всю полноту власти в руки рейхсвера.
24 июня Папен и Геббельс присутствовали на скачках в Гамбурге. Папена встретили бурей аплодисментов, кто-то даже кричал: «Хайль, Марбург!». Геббельса же освистали.
Двадцатые числа июня 1934 г. стали апофеозом кризиса режима. На улицах открыто обсуждали грядущий переворот и состав будущего обновлённого кабинета министров, включая бывших канцлеров Брюнинга и Шлейхера. Каждый день появлялись новые ИНСАЙДЫ (с тем же уровнем достоверности, что и сейчас) и утечки, все ловили СИГНАЛЫ о грядущих переменах.
Тем временем 25 июня гестапо арестовало Юнга. Папен попытался связаться с Гитлером, но ему никто не ответил. В этот момент фюрер НСДАП совместно с Герингом и Гиммлером уже разрабатывали план операции «Колибри» по физическому устранению как «левой», так и «правой» оппозиции.
Аресты и убийства по заранее заготовленным спискам начались утром 30 июня. В числе убитых помимо вожаков СА и «левых уклонистов» из НСДАП, вроде Грегора Штрассера, оказались и «консервативные революционеры» – Юнг, Бозе, глава берлинского отделения организации мирян-католиков «Католическое действие» Эрих Клаузнер и бывший канцлер Шлейхер. Чиршки и Савиньи ненадолго попали в концлагерь. Сам Папен формально не был арестован, но фактически оказался под домашним арестом.
Рейхсвер и Гинденбург предпочли не вмешиваться в чистку. Напротив, они приветствовали разрешение политического кризиса и ликвидацию своих врагов из СА и «левого крыла» НСДАП. Ради такого можно было и пожертвовать своими «консервативно-революционными» союзниками.
Уже в августе после смерти Гинденбурга Папен был снят с должности вице-канцлера и отправлен с большей частью своих выживших сотрудников послом в Вену, где впоследствии сыграл роль в аншлюсе Австрии. При этом в марте 1938 г. гестапо убило его секретаря Кеттелера, которого подозревали в подготовке покушения на Гитлера. Затем до 1944 г. Папен служил послом в Турции. После войны был судим на Нюрнбергском процессе и оправдан как лицо, не оказавшее заметного влияния на развязывание и ход Второй мировой. Благополучно дожил до 90 лет и умер только в 1969 г.