На утро, лишь только оба напарника при́были на «Петровку», их немедленно призвали к начальнику уголовного розыска. В тот день он заступал дежурить по городу и был назначен ответственным от главного руководства; Виктор Иванович находился на службе примерно с половины восьмого. Не успели недоумённые напарники переступить порог отдельного кабинета, он тут же набросился на них с неистовым криком:
- До каких пор, господа офицеры, в столичном регионе будет безнаказанно орудовать неуловимый маньяк-убийца, перешедший все дозволенные и недозволенные границы?! Он уже каждую ночь совершает жестокие вылазки, не поддающиеся никакому нормальному восприятию. Особо заметьте: презренный душегубец совершает множество ошибок, оставляет отчётливые следы, но мы, как безмозглые олухи, до сих пор его так и не просчитали – не соизволили поганого выродка задержать!
- Что на этот раз? - не удержался Роман от естественного вопроса.
Разгорячённый руководитель подня́л с письменного стола маленький бумажный клочочек, вначале скомканный, но после расправленный. Бегло пробежал неласковыми глазами, а следом прочёл, что было написано, тоном, содержавшим спокойные интонации:
- В общем, так, дорогие ребятки, в северо-западном округе, почти на самой окраине, совершено очередное ужасное нападение – то ли озверелого человека, то ли животного, заключённого в человечьем обличье? Сегодняшней жертвой стала двадцатидвухлетняя Кудрова Светлана Дмитриевна…
- Не может быть?! - возбуждённо воскликнул Киров, изображая неподдельное удивление и не позволяя непосредственному начальнику бесстрастно закончить.
- Что такое? - не понял Виктор Иванович.
- Ничего, - отвечал ему опытный сыщик, быстро справившись с охватившим волнением, - просто вчера мы убитую девушку навещали. Причина? На неё вывел след номерного знака, засветившийся за омерзительным душегубцем.
- Каким интересным образом? - спросил Кравцов, не в силах представить, при чём конкретно могла оказаться бедная девушка.
- Аккурат её покойному деду и принадлежала та чёрная «девятка», за которой значатся зловещие номера, - разъяснил старший оперуполномоченный раздобытую истину.
Бирюков стоял и помалкивал, не желая мешать рассуждениям старших товарищей, более умудренных как профессиональным, так и жизненным опытом; зато он настойчиво делал вид, что поражается, как старослужащие офицеры умеют ловко выстраивать логические теории. Роман тем временем продолжал:
- Покойный владелец якобы сдал её в пункт приёма металлолома. Мы с молодым напарником проверили, и действительно, указанный факт имел место быть, но…
- Стоп, я так и думал, что будет непременное «Но…», - прервал руководитель говорившего подчиненного, - интересно, что в интересующем случае оно означает?
- Только одно, - рассеял майор навязчивые сомнения, - означенная утилизация происходила пять лет назад, а в то время в приёмной организации установился и полный бардак, и безответственный хаос. Старым хозяевам всё было «по херу», и они шинковали со сданными предметами, как только хотели. Между прочим, тем же самым занимался их ночной сторож, ныне уже покойный, конечно. Хорошо ещё, удалось поднять сохранившуюся документацию. Согласно учётных записей, отчуждённый автомобиль оформлен без фиксации государственных знаков.
- То есть, - вмешался Виктор Иванович, прерывая основного докладчика, - транспортное средство могли пригнать, а снятые номерки оставить себе и использовать их потом, как не заблагорассудится и как не посчитается нужным, – так, что ли, выходит, по-твоему?
- Ага, либо сданную машину сумели выкупить целиком, вместе с имевшимися «госномера́ми» – обзавестись ею прямиком с приёмного пункта, - вставил меткое замечание младший лейтенант, не сумевший сдержаться, чтобы не показать оперативную значимость.
- Вот именно, - на удивление быстро согласился старший оперуполномоченный, - кроме случайных лиц, её могли выкупить как прежний хозяин, так и его ближайшие родственники. Спрашивается – зачем? По-моему, поступили они предусмотрительно, чтобы преспокойненько совершать какие-нибудь тёмненькие делишки, сопряжённые с особо тяжкими преступлениями. Но это не всё! Ещё мне кажется, Кудрова Светлана о чём-то эдаком знает – либо догадывается? – но нам, однако, ничего не сказала, потому-то, возможно, и поплатилась. Кстати, а кто её обнаружил?
- Допускаю, потому что начинается самое странное, - снова заглянув в последние записи, задумчиво произнёс влиятельный подполковник, - обнаружил родной отец, который вместе с супругой находился на владимирской даче и которого внезапно, прямо посередине ночи, приспичило ехать домой. По его словам, он что-то – такое! – почувствовал и при́был немного вовремя.
- Да неужели?! - воскликнул младший лейтенант, изображая кислую гримасу нема́лых сомнений. - Извините, - добавил он, почти до шёпота понижая взволнованный голос, - просто мне хотелось узнать две вещи: что он обнаружил и, может, кого увидел либо поймал? По утверждению дочери, её пожилые родители действительно отсутствовали и находились далеко, где-то в провинциальной глубинке.
- Задержать?.. Он никого не поймал, - продолжал Кравцов передавать им важные сведения, - но вот воочию видел многое; говорит, даже пытался извращенного душегубца преследовать. Однако, ко всеобщему сожалению, тому удалось успешно сбежать, спустившись с балкона по веревочной лестнице. Кстати, пока считается, что тем же самым путём чудовищный изверг и проник во внутреннее пространство.
- Значит, - справедливо заметил Киров, - типичные признаки соответствуют всем остальным убийствам, в том числе и последующее трупное изнасилование?
- Нет, - разуверил его нахмуренный подполковник, - и лично у меня «несостыковочные» различия вызывают большие сомнения. Какие? Нагое тело, как и обычно, изуродовано до полной неузнаваемости; но… последняя жертва до сих пор остаётся живой. Как нестандартная ситуация случилась возможной? Да всё по той же простой причине, что чувствительному отцу вдруг приспичило раньше срока вернуться домой. А ещё! Он очень подробно описывает внешний вид разыскиваемого маньяка. Как следует из его рассказа, именно Кудров-старший и спугнул отпетого негодяя, не дав ему расправиться с измученной дочерью.
- Получается, - выдвинул примитивную версию лейтенант Бирюков, поскольку оба старших сослуживца, задумавшись, замолчали, - любопытная девушка о чём-то таком прознала, но о полученных сведениях решила никому не рассказывать, в особенности нам, полицейским сотрудникам. Меж тем кто-то, кого она обяза́лась вначале не выдавать, но потом зачем-то пригрозила непременным разоблачением, с помощью жестоких пыток заставил её замолчать. Являясь ей близким родственником, он не стал ни окончательно убивать, ни совершать извращённое половое соитие.
- Возможно, - не стал Виктор Иванович оспаривать приведённую вариацию, а предварительно взглянул на Романа (тот, изображая знак одобрения, утвердительно мотнул головой), - только он слишком уж, что ли, перестарался: истерзанная девчушка впала в глубокую кому и отправлена на интенсивную терапию, где и находится сейчас между жизнью и смертью. Понятно, пообщаться с ней лично пока не получится. Чтобы не сидеть впустую без дела, поезжайте к ней на домашний адрес и потихоньку – я повторюсь, потихоньку! – никак не перегибая – нам только общественного скандала сейчас не хватало? – прощупайте обоих родителей; не выпускайте из виду и ни отца, и ни матери. Заодно – под каким-нибудь благовидным предлогом? – возьмите у папы пробу слюны, необходимую для проведения биологической экспертизы. Если всё понятно – езжайте работать!
Получив неоспоримые указания, усердные напарники не стали задерживаться, а в спешном порядке заторопились наружу. Усевшись в служебный автомобиль, направились по знакомому адресу, ставшему известным с мину́вшей субботы. Прибыв, озадаченные сослуживцы первым делом отметили, что следственно-оперативная группа находится в доме и занимается тщательной фиксацией следов преступления. Как выяснилось, переполошённый маньяк оставил существенные улики: веревочную лестницу и профильную трубку с концом, раздвоенным в виде двузу́бой вилки.
Убитый непоправимым горем, глава семейства находился внутри и присутствовал при подробном документировании собранных доказательств. Несчастная мать (вместе с бессознательной дочерью) отправилась в НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского. Основная часть версии, касавшаяся прискорбных событий, столичным сыщикам стала известна из разговора с ближайшим руководителем; следовательно, лишний раз на ней заостряться и подробно расспрашивать земельных сотрудников по понятным причинам не затруднились. Единственно, заглянули в спальную комнатку, где происходила ужасная пытка, и внимательно там всё осмотрели. Закончив с непривлекательной процедурой, доблестные оперативники прошли сначала в центральный зал, потом на балкон, чтобы самолично ознакомиться с преступными путями отхода; не упустили и личное объяснение, данное Кудровым местным коллегам. Вроде бы походило на полную правду, поэтому ловкие напарники перешли к основному моменту – обстоятельному допросу горевавшего хозяина жилого пространства.
Дмитрий Степанович находился на крохотной кухне, где расположился за недлинным столом. На нём стояли нехитрые, вполне нормальные, принадлежности: наполовину пустая бутылка водки, стограммовая стопка и надломленная краюха чёрного хлеба (из другой закуски не виделось совсем ничего). Становилось понятно, непоправимое несчастье, случившееся в спокойном семействе, безутешный отец пытается залить горячительными напитками.
Предупредительные оперативники вначале представились; не позабыли уве́домить, что им необходимо с ним обстоятельно пообщаться, чтобы уточнить некоторые обстоятельства ужасных событий, произошедших прошедшей ночью.
- Я, кажется, всё уже рассказал, - трезвым голосом разъяснил угрюмый мужчина (что при мощной комплекции, а заодно и перевозбу́жденном состоянии совсем не в диковинку). - Если вы хотите, чтобы я чего-то добавил, что ж, я скажу: вы вряд ли кого и когда обнаружите, а тем более успешно задержите. Ваши полицейские сослуживцы сюда-то приехали не раньше, чем через час. Так вот, я сам займусь розыском паскудного мерзавца-ублюдка, и, поверьте, как только его разыщу – а то, что оно случится, можете даже не сомневаться, связи имеются – его постигнет та же страшная участь, и кошмарная, и безжалостная. Не сомневайтесь, мало ему не покажется: я попросту его удавлю. Правда, не сразу!.. Вначале я заставлю поганого выродка испытать все те чудовищные страдания, что он причинил моей бедной, ни в чём не повинной, девочке.
- Я бы не стал кидаться в бездумные крайности, - резко, оставаясь к чужому горю несострадательным, Роман оборвал безутешного, но и разгневанного родителя, - в случае чего, из-за какого-то мерзкого гада, в исправительную тюрьму придётся отправиться Вам, а совсем не тому, кому там самое место. По-моему, не следует тупо мстить – оставьте неминуемое возмездие на волю закона.
- Закона?! - прорычал отставной «афганец», словно очнувшись от долгого, тягостно томившего, сновидения, - а где, спрашивается, он был, когда измывались над моей горемычной дочерью, – почему он не смог её защитить?! Почему вы, господа полицейские, допускаете, что гнусные твари спокойно гуляют по белому свету? Насколько мне известно, Светлана – она не первая жертва дьявольского отродья! Получается, вы «ни хера» не работаете – или, скажите, я ошибаюсь? Что ж вы, «дорогие защитнички», на мои справедливые претензии по чести ответите?
Последние слова произносились с ненавистным азартом, а соответственно, непроизвольно вызвали аналогичную, почти цепную, реакцию – заставили обоих оперативников поддаться негативному настроению. Их так и подмывало ответить ему в том же презрительном духе, однако (чётко помня указание непосредственного руководителя «не усложнять и без того резонансную ситуацию») хотя и с сущим трудом, но всё же сдержались. В любом случае вопросы представлялись конкретными и требовали такого же прямого ответа. Доверить Роману? Он задыхался от безудержной ярости, душившей от собственного бездействия, абсолютного и беспомощного. Если бы он на́чал сейчас говорить, то умудрился бы создать множество лишних проблем, никому не нужных, а возможно, и очень существенных. Руководствуясь этичным соображением (дабы дать ершистому товарищу слегка успокоиться и дабы хоть как-то сгладить давившую обстановку), миротворческую обязанность взял на себя менее подготовленный оперативный сотрудник.
- Мы ищем… - сказал неуверенно, но моментально взял себя в руки и продолжал значительно более твёрдыми нотками: - Подлого выродка найдём обязательно! Здесь же оказались по той простой причине, чтобы вы оказали посильную помощь и чтобы поспособствовали в организации наиболее тщательных розысков.
- Действительно? - с презрением усмехнулся озлобленный хозяин квартиры. - И что же, интересно, я должен сделать? Всё, что знаю, я уже поведал чуть раньше. Не понимаю: чем я смогу оказаться полезен ещё?
Киров, коего преследовало мучительное желание «заехать наглому забулдыге по морде», за то недолгое время, пока молодой напарник вёл разъяснительную беседу, немного справился с безудержным гневом – частично угомонил нежелательные, мешавшие общему делу, амбиции. Приложив титанические усилия, чтобы внешне оставаться миролюбивым, он вальяжно отметил:
- Мы уточним некоторые существенные детали и оставим Вас в полном покое. Дальше можете делать чего угодно: предаваться бесконечному горю, искать и наказывать ушлёпка-преступника, обвинять во всех грехах нерасторопных оперативников – всё, что только не пожелаете. Мы больше с бессмысленными советами соваться не будем – можете даже не сомневаться. Сейчас, поскольку именно в вашей семье случилось чудовищное несчастье – а мы, паче чаяний, должны установить, кто явился тому кровавым виновником – Вам волей-неволей придётся потерпеть недолговременное присутствие; заодно попытаться спокойно ответить на несколько немаловажных вопросов.
Здравая, целиком рассудительная, идея, высказанная самоуверенным человеком, немного «поостудила» воинственный пыл. Обездоленный родитель, разогретый спиртными напитками и возбуждённый трагичной кручиной, махнул печально рукой и, говоря более-менее смирно, полушёпотом рассудил:
- Спрашивайте… чего вам там надо?
