Попав на концерт творческого объединения «Притяжение» хоть один раз, от их творчества невозможно уйти. Подобные концерты хочется переживать раз за разом, как опыт, который помогает познать себя, время, пространство и многие другие вещи, которые составляют нашу вселенную. Завершающим концертом сезона стала программа «Декады», которая переносила зрителя ровно на десятилетия в разные моменты времени. 13 с половиной произведений охватили 120 лет (1904-ый — 2024-ый) и показали лично мне, что за это время музыка оказалась настолько разной, что в отрыве от даты сложно сказать, какое это время. Сложно даже разделить на такие группы, как "классика" и "не классика". Этот вечер оказался непростым для понимания, не скажу, что смогла воспринять всё должным образом, наверное, ещё не доросла до этого в музыкальном плане. Однако я точно могу сказать, что эти 4 часа несколько изменили отношение к музыке, к построению концерта и к восприятию самого звука. Как и прошлый раз не смогла удержаться и записала каждое произведение на диктофон, чтобы позже вновь и вновь переживать этот опыт хотя бы в аудиоформате. Если вам будет интересно послушать, то напишите мне в telegram (@steffi_haski), я вышлю вам все аудио.
Зал был весьма интересным, поскольку среди зрителей встретились многие знакомые лица (музыкальные журналисты, пианисты, трубачи, ударники), только успевала узнавать всех. Свой влог даже снимали Stradivaly. Тот факт, что на концерте собрались такие люди, показывает насколько интересен подобный опыт и самим музыкантам. Я точно уверена, что для них этот вечер также стал чем-то знаковым и необычным. Конечно причиной этому является сама программа, но в дополнение к ней идёт концепция и оформление. Каждое произведение было проиллюстрировано картиной, которые по итогу составили концертные буклеты. Те самые картины, которые на промо к концерту были фоном для музыкантов, превратили в открытки с местом для марки, а по qr-коду можно перейти на видео, которое показывается перед каждым произведением. В этом есть связь со зрителем, ведь после концерта мы унесли не просто бумажку или буклет, а целый набор историй, который можно оживить в буквальном смысле слова.
Иван Наборщиков. «Грустный вальс». 2024.
Концерт открылся произведением, которое было специально написано для данного вечера, о чём рассказал в видео композитор. Весьма необычное произведение, от которого веет холодом. Как будто бы это произведение о всех страхах, что живут внутри человека. Что-то приходит к тебе, начинает давить, становится несколько некомфортно от этих чувств. Нагнетают струнные, флейта с повторяющейся немного мелодией, словно заедает в голове. Треугольник раздаётся чем-то извне, а челеста превращает мелодию во что-то потустороннее. По коже бегут мурашки, становится неуютно в своей собственной голове... и всё обрывается, когда из рук на пол падает тамбурин. Резко всё приходит в норму, словно кто-то отпугнул это нечто, что подкрадывалось и тянуло тени к тебе. Получается занятное произведение для поиска себя и внутренних страхов.
Небольшим шоком было увидеть Константина Хачикяна, играющим на треугольнике, что даже отдельно вынесли в программку. Шутки ради или нет — не знаю, но было забавно в моменте.
Клод Дебюсси. Шесть античных эпиграфов. 1914.
Импрессионизм очень идёт Энджелу Вонгу. С его аккуратным и плавным звукоизвлечением, музыкальный импрессионизм приобретает настоящую краску. Слушая Клода Дебюсси в его исполнении, ловишь себя на мысли о том, что перед глазами сразу же предстаёт какой-то акварельный рисунок. Такой хрупкий и почти прозрачный, но при этом волшебный и насыщенный оттенком. Шесть античных эпиграфов написаны для фортепиано в четыре руки и пару Энджелу Вонгу составил Михаил Турпанов, подарив зрителю нижние голоса мелодии. Произведение хоть и отсылает к Древней Греции, но не является всё-таки погружением в неё, скорее это напоминает чувство от «Послеполуденного отдыха фавна», который вот уже сколько времени у меня ассоциируется только с балетной постановкой для Русских балетов Дягилева. Вся музыка — это именно перемещение человека в профиль и, вроде бы, в этом есть что-то привычное (человек ходит, перемещается), а с другой стороны необычность и непривычность (движение только в профиль). Точно также поступают с ощущениями шесть античных эпиграфов. В этой мелодии есть что-то такое стандартное, что хорошо знакомо, но параллельно с этим появляется новое звучание и фразы, которые у каждого будут своими по восприятию. Для меня, например, верхний голос в исполнении Энджела Вонга оказался чем-то воздушным и сложным в осязании, словно что-то мифическое вроде дриады. Финальные ноты тают в воздухе, но при этом буквально через пару минут они возвращаются вновь. Тот звук, что растаял в зале, появится снова, но уже другим спустя 30 лет...
Карлхайнц Штокхаузен. Studie II для электроники. 1954.
Никогда бы не поверила, что это 1954 по звучанию. Более того, я никогда не поверю, что прошло только 30 лет с момента Дебюсси, а музыка преподносится уже совсем другой и предстаёт перед слушателем в новом обличии. Звук, который был живым и представлял собой образ живого организма несколько минут назад, оказывается синтетическим. В самом начале даже не совсем понятно, что за звук, откуда он и какой он по своей структуре. Он кажется вполне натуральным и красивым и только спустя некоторое время до зрителя доходит его неестественность. Перед произведением Сергей Полтавский (исполнитель) сказал, что насколько красивым получилась синтетическая мелодия — решать только зрителю. Ведь сколько не было бы споров о природной красоте и искусственной, точно определить это не дано никому. Для себя я так и не смогла ответить на этот вопрос.
Альфред Шнитке. Гимны № III и № IV. 1974.
Увеличим год на 20 и получим Шнитке, который в данном цикле решил выдвинуть на первый план виолончель и посвятить каждый из гимнов известному музыканту. Наверное, из-за сочетания клавесина, фагота и колоколов, которые вторили инструментам, оба гимна показались мне исповедью. В третьем гимне ровная мелодия, располагающая к тому, чтобы больше погрузиться в себя. И только ближе к концу что-то пытается разрушить эту атмосферу и образ, но ничего не выходит. Точнее сказать, мелодия как будто бы на грани того, чтобы сломать эту ассоциацию с исповедью, но так и не доходит до этого. А вот четвёртый как раз разрушает эту ассоциацию. Причём для меня всё произведение оказалось разрушением того, что было сделано в третьем гимне. Я не знаю биографии композитора, я не знаю тонкостей этой музыки, поэтому профессиональные музыканты к этому моменту, наверное, могут посчитать это странным. Однако я хотела бы поделиться этими образами и ассоциациями, поскольку у меня есть надежда, что кто-то прочитает мой текст и вдохновится прослушать то, о чём я говорю, поскольку это достаточно специфичная музыка. Порой о ней даже не знаешь, но если у кого-то возникли такие сильные ассоциации, то тогда интересно примерить это и на себя, открыв для себя новый опыт.
Оливье Мессиан. «Двадцать взглядов на младенца Иисуса». 1944.
В продолжение к религиозной теме "машина времени" перенеслась на 30 лет назад. Михаил Турпанов, на этот раз сольно, исполнил две пьесы из цикла «Двадцать взглядов на младенца Иисуса». Произведения многогранные, которые я бы ни за что не отнесла к сороковым годам двадцатого века. Неожиданный сдвиг для меня в музыке ведь всего 20 лет назад гремел Гершвин. Тут же калейдоскоп из фраз, которые порой обрываются, порой превращаются в нечто совсем странное. Хотя всё это действительно объединяет тема взгляда. Совершенно разного взгляда, который скользит по всей поверхности, цепляясь за маленькие и необычные детали, "спотыкаясь". Говорят, что это своеобразная медитация на католическую тему, что отчасти правда. В некоторых моментах есть монотонная и повторяющаяся музыка, которая точно подходит под определение медитации. С другой стороны, в произведении случаются выбросы из этого "дзена". Михаил Турпанов невероятно исполняет это сложное произведение, несколько бросает руку на низкие клавиши (смотрится эффектно) и в итоге создаёт образ музыки, которая не может определиться и старается ухватиться за любой звук.
Филип Гласс. Струнный квартет №2 «Компания». 1984.
От одного из исследователей мозга на лекции в ГЭС-2 я узнала, что наш мозг — это так называемый джаз-бэнд, который переливается совершенно разными сигналами. Реагируя на разные вещи, мы не только склонны к новизне, к созданию новых нейронов, но и легко вспоминаем прошлые переживания. Собственно почему нам нравится музыка? Дело в том, что каждый аккорд или небольшая последовательность нот — это недоделанные воспоминания. Мы слышим что-то знакомое, пускай даже отдалённо, но что-то, что уже знаем. Таким образом создаются ожидания, но из-за того, что мозг не может полностью составить цепочку, ожидания не оправдываются. Именно поэтому нам так хочется слушать и слушать музыку, именно поэтому у каждого есть предпочтения по жанрам и исполнителям, всё связано с тем, что мы пытаемся восстановить последовательность, которую когда-то, возможно, слышали. К чему этот пассаж текста: струнный квартет Гласса оказался для меня той самой цепочкой, которую я все эти 10 минут пыталась активно восстановить. Неожиданным образом мелодия напомнила мне очень многое, но саму её я точно не могла нигде слышать. В результате от произведения осталось такое тёплое ощущение чего-то знакомого, но при этом весьма неожиданного. 1984 год звучал так, будто это современная инструментальная музыка из-за чего к распознаванию цепочки добавилась задача осознания того, что это не совсем современный композитор. Осознать так и не получилось.
Голос в темноте рассказывает кому-то о прошлом, порой затрагивает настоящее и режет будущее. Например, ты закончишься тем, какой ты сейчас. Кроме голоса и его слабого дыхания нет никаких звуков...
Вольный перевод Сэмюэля Беккета
Михаэль Байль. SWAP для флейты, гобоя и кларнета с видеопроекцией и фонограммой. 2014.
Вперёд на 30 лет и уже в 2014 произведение заигрывает не столько с музыкой, сколько с технологиями. Не в первый раз я встречаюсь с этим композитором, одно из его произведений (Key Jane) я наблюдала в Зарядье. Тогда я не осталась в восторге от концерта и от произведения, для меня всё превратилось в кучу звуков, которая так и не стала чем-то особенным. Однако идеи Байля кажутся классными. Суть в том, что музыканты играют что-то или издают какие-то звуки, это всё записывается и выводится на экран. Таким образом, на экране два видео, которые должны вроде как взаимодействовать друг с другом. В Key Jane я прямо видела это, но там музыка мне не понравилась. В этот же раз произошло наоборот. Мне понравилось необычное звучание, хотя его было действительно тяжело воспринимать, но при этом я не поймала себя на мысли "о так, вот как они взаимодействуют друг с другом!" Было ощущение, что запись несколько отдельно от того, что транслируется напрямую. В целом это было скорее забавно, так как музыканты быстро меняли свои инструменты, вставали, отсчитывали что-то и отворачивались от зрителя.
Дьёрдь Лигети. Этюды для фортепиано: «En suspens»; «Fanfares». 1994.
Это произведение напомнило мне литографию Эшера «Относительность». Даже сама картина произведения резко отличается от того, что представлено для других произведений. Комната не выглядит привычной, а напоминает что-то тропическое. Даже помещением нельзя назвать это с первого раза, только после долгого наблюдения за рисунком видишь угол и перспективу комнаты. В этом произведении много всего, но не так, как у Мессиана. Есть ощущение, что ты ходишь по мелодии, по нотам, но при этом всё равно возвращаешься в те точки, из которых ты ушёл. Причём подобраны этюды так, что прослеживается твоё внутренне состояние от подобного "хождения". В один момент ты спокоен, потом начинаешь осознавать всё и стараешься убежать, потом замедляешься, останавливаешься и просто смотришь в растерянности на всё.
Самюэл Барбер. Адажио для струнного квартета. 1936.
Адажио для струнного квартета в исполнении квартета имени Валентина Берлинского стало самым сильным произведением, которое заставило меня плакать. Настоящая трагедия, которая благодаря камерности звучания, становится отражением личных человеческих эмоций. Как и сказали перед произведением, подобное исполнение ценно именно тем, что это не скорбь народа, которая так далека для человека, а переживание одной личности. Мелодия воспринимается очень близко к сердцу и буквально с первых нот руки начинают трястись, а слёзы вот-вот вырвутся наружу. По-настоящему бархатное звучание струнных, которое заполняет собой не то что зал, а индивидуально каждого человека. Вот это ощущение, когда в каждую клетку тела проходит звук и своим звучанием трогает до дрожи.
Удивительно, но зал был сложным. К концу адажио, когда музыканты не опустили даже смычки, зал начал аплодировать. Было понятно, что эта долгая пауза сделана специально, но большая часть зрителей этого не осознали. В результате произведение разломилось, а мне хотелось закричать от того, что люди испортили такое прекрасное и тонкое произведение. Конец немного оказался скомканным, но своим звучанием музыканты сделали всё что могли, чтобы вернуть в прошлое состояние. Это было красиво, словно белый тончайший прозрачный саван, покрывающий тело...
Ян Сибелиус. «Грустный вальс».1904.
Второе отделение тоже началось с «Грустного вальса», только он был написан 120 лет назад. Транскрипция для скрипки и фортепиано звучала идеально. Чувствовался лёгкий вальс, в котором ты неспеша качаешься и ощущаешь это лёгкое дуновение, которое образуется в результате небольших движений. Не скажу, что он грустный, скорее, задумчивый. Такой вальс, который ты танцуешь наедине с самим собой, вспоминая или размышляя о чём-то. Особенно ценным для меня показался тот момент, когда после кульминации идёт отголосок мелодии. Прозвучала последняя нота и Константин Хачикян интересным образом убрал руки с клавиш. Он развёл их в стороны, словно сказав "Вот так..." или "Всё...", такое задумчивое и простое завершение, которое грамотно подчеркнул и саму мелодию, только что отзвучавшую.
Гия Канчели. «Twilight». 2004.
Необычная мелодия от которой совершенно не знаешь, чего ожидать. Вот совсем пианиссимо, а потом тебя резко накрывает волной звука и так почти всё произведение. Совершенно не знаешь, куда занесёт тебя мелодия и что покажет. Соло двух скрипок утягивает за собой ещё больше в пучину того, что создаёт ансамбль. Причём солисты оказались для меня одновременно как образом того, что затягивает и ведёт туда в тёмную материю, так и образом того, что может облегчить это, может спасти и дать утешение. Действительно трудно выразить словами все эмоции и тут Фёдор Безносиков был прав, когда привел цитату Малера: Если бы всё можно было выразить словами, то композиторы не писали бы музыку. Вся мелодия Канчели похожа на взлёты и падения, на попытку выбраться из чего-то ужасного и при этом ещё большее погружение в сложности, которые внезапно накрывают. В отдалении звучит синтезатор, как звёздочки, которые там вдалеке пытаются подсказать путь. За ним тянется солирующая скрипка, но никак не может достичь этого волшебного света, на который остаётся лишь смотреть и смотреть. Только уже в самом конце находится что-то отдалённо напоминающее спасение, наверное, это смирение, через которое есть шанс выйти из тёмного. Самый трогательный момент: постепенное завершение, когда ты слышишь мелодию на пиано и потом одну последовательность нот, которая всё затухает и затухает у солистов. Они уже почти не дёргают пальцем струну, а только легко прикасаются к ней, но ты всё равно слышишь эти ноты и достраиваешь их также тихо в своём сознании, растворяясь вместо со звуком в пространстве филармонии.
Лучано Берио. «Народные песни». 1964. / Джордж Крам. «The winds of destiny: American songbook IV». 2004.
На очереди оккультная вещь, совмещающая в себе много странного и необычного. Во-первых, надо сказать о том, что перкуссионная группа была крайне разнообразной сегодня. Для концерта изготовили специальный барабан, который оказался длиннее рояля концертного! Использовалось множество небольших инструментов, которые, как говорят, везли специально для концерта. В конце концов, на полу лежала настоящая цепь, лязганье которой сделало одну из песен немного страшноватой и опустошающей. Вообще, все песни оказались настолько разными, что что-то выделить для себя очень сложно. Каждая из них была особенной и неповторимой, подобное вряд ли получится услышать ещё когда-нибудь. Это не только уникальное исполнение, но ещё и очень энергозатратное. Необычная мелодия, которую исполнять, как мне кажется, совсем не просто. Номер продолжался минут 25 и после него было видно, что все очень устали и выложились на максимум. Есть ощущение, что подобная музыка требует слишком много вложений эмоциональных, поскольку очень сильно связана с чем-то народным и душевным в том плане, что очень уж напоминает обрядную музыку. Наверное, описать эмоции и чувства от этих произведений мне тяжелее всего, так как я просто не могу ухватиться в своём сознании ни за какое ощущение. Чувств оказалось так много, что я потерялась в них и в восхищении музыкантами. Прекрасный голос Алисы Тен переносил меня от одного народа к другому, из одной страны в другую, а музыканты создавали такой фон, что песня буквально оживала.
Джордж Гершвин. «Рапсодия в стиле блюз». 1924.
Финалом концерта стала «Рапсодия в стиле блюз», на который все музыканты уже просто получали удовольствие и были в таком хорошем расслабленном состоянии, что Гершвин звучал искренне. В этот момент стало очень жаль тех людей, которые ушли после первого отделения (таких было много) или в процессе второго (уходили прямо во время исполнения номера, что просто ужасно). «Рапсодия в стиле блюз» подарила свободу, идеально завершив сложный вечер. Это было понятно, весело из-за перекличек, пассажей и глиссандо. Вместе с исполнителями хотелось просто податься музыке и отпустить абсолютно всё: сложности дня, мысли от остальных произведений и анализ опыта, который ты получал до этого почти 4 часа. Улыбка не сходит с лица, а на душе становится просто легко настолько, что к этому больше нечего добавить.
Послесловие
Концертная программы «ДЕКАДЫ» оказалась не только путешествием во времени, показавшим разнообразность музыки всего лишь за 120 лет (сравнивая с общим периодом времени, это просто пару минут на фоне суток). После концерта есть много всего, что так хочется сказать словами, но не получается выразить. Это чистые эмоции восторга и необъяснимого счастья от возможности наблюдать не просто концерт, а целый жизненный опыт. Интересно конечно слушать просто концерты, какие-то циклы, но когда проект оказывается проживанием музыканта, проживанием зрителя, то это намного ценнее. Концерты «Притяжения» не для всех, но я получаю от них восторг, поскольку музыканты подходят к ним с такой любовью, что в моей голове не укладывается мысль, что этим звучанием и концепцией можно не проникнуться. Только взгляните на промо, это же удивительный подход к продвижению концерта и к тому, чтобы уже подготовить зрителя к невероятному приключению. На самой же сцене было очень приятно видеть, как все поддерживают друг друга и благодарят. В фотографиях выше вы даже могли заметить подобные моменты. Такие отношения между исполнителями подкупают и показывают, насколько все вкладываются в общее дело и как сильно переживают за музыку, которая получается.
Надеюсь, что концептуальные концерты всё больше будут входить в обиход залов, так как это музыка будущего. Когда ты пересыщен информацией, то в моменте ты теряешься и не понимаешь, где ты можешь отыскать то, что действительно окажет на тебя влияние. А такие концерты как «ДЕКАДЫ» помогают разобраться в потоке всего, познать себя и приводят к тому, что действительно оставляет след в памяти.