Все, конечно, помнят, что именно так завершается пушкинская сказка… Что же, снова поговорим о ней? Что ещё можно заметить при сравнении двух сказок – русской и померанской? Мне кажется, что главное отличие – в образе героини.
Читаю и с удивлением (наверное, всё-таки пушкинская старуха повлияла!) понимаю, что героиня сказки братьев Гримм, возможно, ещё вовсе не стара. Авторы ведь пишут: «Жил-был когда-то рыбак со своею женой. Жили они вместе в бедной избушке, у самого моря. Рыбак выходил каждый день к берегу моря и ловил рыбу, — так он и жил, что всё рыбу ловил». Сколько они так прожили, не уточняется, в отличие от пушкинских героев, которые «жили в ветхой землянке ровно тридцать лет и три года».
И ведёт себя жена рыбака несколько иначе. Вот самое первое требование обратиться к чудесной рыбке. Жена рыбака, конечно, недовольна, что супруг «ничего не выпросил», но выражает это совершенно по-другому, нежели у Пушкина: «Эх, ведь плохо-то нам живется в бедной избушке, скверно в ней пахнет, смотри, какая она грязная, выпросил бы ты избу получше. Ступай да покличь назад камбалу-рыбу, скажи ей, что хотим мы избу получше. Она уж наверное выполнит просьбу». А когда, вернувшись, муж увидит новую избу, даже будет убеждать его: «Ну, входи, погляди-ка, теперь-то ведь куда лучше», «Видишь, разве это не хорошо?»
А пушкинская старуха сразу выказывает свой норов:
Старика старуха забранила:
«Дурачина ты, простофиля!
Не умел ты взять выкупа с рыбки!
Хоть бы взял ты с нее корыто,
Наше-то совсем раскололось».
Недовольна она и тогда, когда получает желаемое:
Воротился старик ко старухе,
У старухи новое корыто.
Еще пуще старуха бранится:
«Дурачина ты, простофиля!
Выпросил, дурачина, корыто!
В корыте много ль корысти?
Воротись, дурачина, ты к рыбке;
Поклонись ей, выпроси уж избу».
И очень интересно сопоставить сцены, когда рыбак видит новую избу. Мы видим и в одной, и в другой сказке описание добротного жилища, но если жена из померанской сказки в первый момент довольна и лишь потом решает «подумать», что бы ещё пожелать, то у Пушкина
Старуха сидит под окошком,
На чём свет стоит мужа ругает.
«Дурачина ты, прямой простофиля!
Выпросил, простофиля, избу!
Воротись, поклонися рыбке:
Не хочу быть чёрной крестьянкой,
Хочу быть столбовою дворянкой».
Вот так и хочется вспомнить слова из другой сказки (которая, кстати, писалась примерно в то же время): «Чёрт ли сладит с бабой гневной?»
Подобное мы увидим и дальше. Жена рыбака в общем-то не отделяет себя от мужа. Не случайно после того, как получила она от камбалы прекрасный замок, которым налюбовалась вместе с ним, наутро, пробудившись на брачном ложе, она заявляет: «А не стать ли нам королями над всей этой страной? Ступай-ка ты к камбале-рыбе, скажи — хотим мы быть королями». Затем она будет отправлять его с новыми требованиями сразу, но вот после того, как стала римским папой… Читаем: «Легли они спать, но она была недовольна, жадность не давала уснуть ей, и она всё думала, кем бы стать ей ещё. А муж спал крепким сном: он набегался за день; а жена, та совсем не могла уснуть, всю ночь ворочалась с боку на бок и все думала, чего бы ей ещё пожелать, кем бы стать ей ещё, но придумать ничего не могла». Муж и жена по-прежнему неразделимы.
А вот пушкинская старуха ведёт себя так, словно муж – это её слуга. Став «столбовой дворянкой», она на старика прикрикнула и «на конюшне служить его послала». Причём мы увидим её с самой неприглядной стороны и по отношению к другим:
Перед нею усердные слуги;
Она бьёт их, за чупрун таскает.
И, конечно, сверхвыразительна сцена встречи старика с новоиспечённой царицей:
На него старуха не взглянула,
Лишь с очей прогнать его велела.
Подбежали бояре и дворяне,
Старика взашеи затолкали.
А в дверях-то стража подбежала,
Топорами чуть не изрубила.
А народ-то над ним насмеялся:
«Поделом тебе, старый невежа!
Впредь тебе, невежа, наука:
Не садися не в свои сани!»
В отличие от героя померанской сказки, которому всё же кое-что от почестей жены перепадает («Ведь я королева, а ты мой муж»), старику достаются только колотушки. А последняя-то фраза не только к нему (точнее, никак не к нему, он и не пытался занять чужое место) относится!
Интересно, что старик, видимо, привык подчиняться жене. Он жалуется на неё рыбке («Пуще прежнего старуха вздурилась», «Опять моя старуха бунтует» и, наконец, «Что мне делать с проклятою бабой»), но с ней самой разговаривает очень почтительно: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка!», «Здравствуй, грозная царица!»
И только вот в не включённом Пушкиным в окончательный текст фрагменте с прекращением в «римскую папу» прозвучит совсем иное:
Поклонился старик старухе,
Закричал он голосом громким:
«Здравствуй ты, старая баба,
Я, чай, твоя душенька довольна?»
Конечно, это не совсем по теме, но не могу всё же не отметить, что некоторые литературоведы эпизод с «римским папой» (и в одной, и в другой сказке) связывают с легендарной историей «папессы Иоанны».
Про сказку братьев Гримм сказать ничего не могу, но вот Пушкина этот персонаж, несомненно, интересовал. Не вдаваясь в исторические исследования, хочу сказать только, что в черновиках поэта, датируемых 1834—1835 гг., сохранился план драматического произведения, к которому Александр Сергеевич приписал: «Si c'est un drame, il rappellera trop le Faust — il vaut mieux en faire un poème dans le style de Christabel, ou bien en octaves [Если это драма, она слишком будет напоминать "Фауста" — лучше сделать из этого поэму в стиле "Кристабель", или же в октавах].
Замысел, как и многие другие, к сожалению, не был осуществлён, и причины этого нам не известны. Хочу только сказать, что у героини, которую он собирался изобразить, Пушкин будет выделять «страсть к знанию» и «честолюбие». У старухи из сказки я бы даже о честолюбии не говорила – мне кажется, слова старика, что она «вздурилась», очень точны.
Есть ли связь между сказкой и этим замыслом? Не знаю. Если и есть, то, мне представляется, весьма отдалённая, а потому и не считаю нужным на этом останавливаться.
Вернёмся к сказке Пушкина. Последнее желание «глупой старухи», хоть и не столь кощунственно, как у жены рыбака из сказки Гриммов, но всё-таки переходит все границы разумного. И именно поэтому море, которое лишь «слегка разыгралось» при приходе старика с первой просьбой, а потом хмурилось всё больше и больше, теперь бушует:
Видит, на море черная буря:
Так и вздулись сердитые волны,
Так и ходят, так воем и воют.
И именно поэтому
Ничего не сказала рыбка,
Лишь хвостом по воде плеснула
И ушла в глубокое море.
А старик, так и не дождавшись ответа, застаёт свою старуху потерявшей всё, что имела:
Глядь: опять перед ним землянка;
На пороге сидит его старуха,
А пред нею разбитое корыто.
Не знаю, помнили ли бы мы эту историю, если бы были знакомы только с женой рыбака из сказки братьев Гримм. А вот пушкинская старуха стала просто нарицательным персонажем…
В статье использованы иллюстрации Б.А.Дехтерёва
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь