Юлька проснулась от глухих ударов. В доме воняло перегаром и кислятиной. Она рванула на кухню. Мать сидела на полу в углу, свернувшись в позе эмбриона, прикрыв руками голову, а отец методично ее избивал огромными дубовыми кулаками, попадая то по голове, то по спине, то по рукам. Она молчала, боялась разбудить детей. И он не произнес ни звука, только лупил со всей силы по спине и по голове.
Юльке еще не исполнилось шестнадцати лет. Была она маленькой, но крепкой девицей. Она застыла в дверях и с ужасом наблюдала за этой картиной.
- Убери от нее руки, ско-тина, - крикнула она.
Однако он даже не дернулся от ее окрика, не услышал ее и не обратил на нее внимания, а продолжил свое дело. Тогда Юлька схватила чугунную сковородку с плиты и со всей силы ударила его по спине. Он развернулся, опустил вниз голову, посмотрел на нее, как зверь.
- Убью, с-ку, - прорычал он и пошел на нее, подняв кулаки.
Она поудобней перехватила сковороду в руках, встала на полусогнутых коленях, как профессиональная теннисистка. Дождалась, когда он подойдет к ней поближе, подпрыгнула и залепила сковородой ему по лицу. Брызнула кровь в разные стороны, и отец от неожиданности покачнулся и упал на копчик. Он с каким-то изумлением смотрел на дочь снизу. Схватился за нос и попытался встать.
- Я же тебя, малолетнюю ш-ву, сейчас раздавлю, - прошипел он, захлёбываясь кровью.
- Отец, лучше уйди, - в дверях появился Ванька.
В руках он держал швабру.
- Тва-ри, лучше бы я вас в унитаз спустил, - прохрипел отец, отползая к выходу.
Юлька резво отскочила в сторону, давая ему возможность уползти.
- Вы меня еще попомните, вы еще умоетесь кровавыми слезами, - шипел отец.
Он кое-как поднялся с пола, пачкая стену кровавыми руками, шарахнул по двери кулаком и вывалился в сени. Там, громыхая и матерясь, нашел выход и покинул их дом.
Дети бросили свое бытовое оружие и кинулись к матери.
- Мам, мама, ты чего? Ты как? Вставай. Сколько раз тебе говорили, не пускай ты его в дом, - зашептала Юлька, пытаясь развернуть мать к себе.
- Так он же окна бить начинает, почти все ставни поотрывал, - тихонько заплакала женщина, - Осень ведь, где мы денег потом на стекла найдем? И так ходите, как оборванцы, а тут последнее я буду отдавать. А я потерплю.
- Забьет он как-нибудь тебя насмерть, - покачал головой Ванька.
Мальчишке только исполнилось одиннадцать лет. Он как-то резко вытянулся за последний месяц, обогнав на полголовы сестру.
- Зря вы так с ним, он же мстительный, он же еще вернется, - шептала мать, вытирая слезы со щек.
Ванька притащил кусок замороженного сала и протянул его матери, чтобы та приложила его к опухшему лицу.
- И развод не помог, - вздохнула Юлька, - Как ходил, так и ходит. Как напьется, так и тащится к нам, чтобы у него ноги отсохли. Вот как ты завтра такая красивая на работу пойдешь?
- Ой, Юляшка, все уже привыкли к моему лицу, - усмехнулась мать разбитыми губами.
В кухню вошла заспанная пятилетняя Маринка, потирая кулачками глаза. Она посмотрела на всех, увидела избитую мать и кинулась к ней на шею, громко заревев.
- Вот и стоило терпеть, мы все равно все проснулись, - сказала Юлька.
- Я не хотела вас пугать, - прошептала женщина.
- А так мы, конечно, не напугались, - усмехнулась старшая дочь.
- Юлька, ты бы поехала в школу олимпийского резерва, - сказал Ванька, - Вон как батю уделала.
- Ага, все мои достижения в теннисе - уделала батю, - передразнила она брата, - А то, что я на всех соревнованиях первые места занимаю, это не считается.
- Вот именно.
- Да куда я поеду, как я вас брошу? - махнула она рукой, - Этот ур-род совсем мать забьет.
- Юля, пока зовут, надо ехать, - согласилась с сыном мать, поднимаясь с пола, охая и постанывая.
- Я уже старая для школы, - отмахнулась она.
- Если до сих пор зовут, то не старая, - не унимался брат.
Постепенно все успокоились и разошлись спать.
Почти неделю отец у них не показывался, хотя пил в старом покосившемся домике, доставшемся ему от бабки по отцовской линии. В этот день Юлька решила закрыть оставшиеся ставни пораньше. Ванька ворошил землю граблями после того, как выкопали картошку. Было сыро и промозгло. Мать копошилась на кухне, а маленькая Мариночка играла дома в куклы.
- Юлька! - крикнул брат.
Она повернулась на окрик и тут же отскочила. Лезвие топора чуть коснулось старой куртки и со всего размаха вошло в деревянные ставни.
- Убью, су-ку, - рычал озверевший отец.
От него опять несло перегаром. Лицо перекосило от злости, а красные глаза смотрели на нее не мигая. Топор торчал из ставень позади Юльки.
- А-а-а, - заорал брат и побежал на отца с граблями.
Он повернулся на крик и инстинктивно выставил руку вперед, так что удар пришелся на нее. На шум из дома выскочила мать. Она схватила лопату и рванула на бывшего мужа.
- Не трожь детей, и-род.
Женщина ударила его два раза лопатой, и он свалился в самую грязь. Они стояли вокруг него и смотрели на неподвижное тело.
- Чего делать-то будем? - спросил Ванька.
- Погрузим его на тачку и куда-нибудь вывезем, - ответила Юлька.
- Татьяна, что там у тебя? - в дверях калитки появился сосед-дед с кочергой наперевес. - Опять твой буянит?
Он подбежал к ним ближе и оказался рядом с телом.
- Батя опять напился, вот упал, - сказал Ванька.
- И чего теперь? - спросил дед.
- Да в тачку его и на зады, - сердито сказала Юлька.
Ванька приволок тачку. Все вместе они запихнули отца. Мать с дедом поволокли его на зады.
- Татьяна, командуй, - велел сосед.
- Василич, рули к тому оврагу, там его место, - сказала она.
Они его вывалили в овраг, куда местные жители свозили отходы со скотных сараев.
- Татьяна, бери детей, у меня сегодня переночуете, - дед Василич глянул на опухшее синее лицо соседки. - Вон сколько я его не гонял, а все равно, видать, находил время, когда тебя лупастить. Вот же ирод, уже и развелись, и ушел от тебя, а все равно раз-раз да и придет портить кровь. Надеюсь, он из того оврага никогда не выберется.
Дед выдернул из ставни топор. В эту ночь они ночевали у него.
Две недели не видно и не слышно было отца. Хотя его некоторые жители видели около магазина.
В этот день лил ледяной дождь, который тут же застывал ледяной коркой на поверхности. Небо заволокло тяжелыми тучами, дул неистовый ветер. Было холодно и промозгло. Когда стемнело, черная тень прошла тяжелыми шагами по двору.
- Я вам устрою жаркую ночь, родственнички, - пробормотал он. - Чертова погодка.
Он открыл канистру с бензином и стал обливать стену дома, где жили его дети. На выступе поскользнулся и упал, облившись бензином.
- Вот гадство, - выругался он, силясь подняться с земли.
Бензин продолжал выливаться с канистры, образуя вокруг него лужу. Кое-как ему удалось встать и продолжить свое черное дело. Вылил остатки бензина на окно.
- Хватит им, - буркнул он под нос.
Покачиваясь, он пытался зажечь спички.
- Промокло всё, - ворчал он.
Порылся в кармане.
- О, нашел! Сейчас вы у меня попляшете. Узнаете, как меня обижать. И Таня, моя тихая и такая душевная Таня, как она посмела меня ударить лопатой. На меня руку подняла, га-дина такая, а я ведь ее любил когда-то, - он щелкал колесиком зажигалки.
Все же у него получилось выбить из нее огонь. Тут же занялся рукав куртки. Он рассматривал, как пламя бежит дальше.
- Чё за черт? - удивленно спросил он.
А затем его затуманенный разум пронзила боль, и он закричал, упал в бензиновую лужу и стал кататься по обледенелой земле. Из дома выскочила Татьяна с Юлькой и Ванькой. Из своих домов выбежали соседи. Вызвали пожарную и скорую помощь.
- Вот что за напасть такая, - сокрушался дед Василич. - Ладно хоть дом не загорелся. С погодой прямо повезло. А этому иро-ду мало показалось, решил черное дело до конца довести. Да бог ему судья.
- Да хоть бы не выжил, - плюнула рядом соседка старушка. - Жизни никакой от него нет, семью замордовал, у соседей ворует, пьет, не работает. И где деньги взял на бензин?
Татьяна стояла вместе с детьми около забора, прижимая маленькую Маришку к себе, и молилась, чтобы огонь не перекинулся на дом. Приехала пожарная и скорая помощь. Поджигателя потушили и увезли в больницу. Постепенно народ разошелся, обсуждая произошедшее.
Отец прожил еще две недели в больнице. Один раз к нему пришла Юлька. Он приоткрыл глаза и посмотрел на нее.
- Чего приперлась, чертово отродье? - просипел он.
- Посмотреть на тебя пришла, в последний раз и порадоваться, что больше никогда тебя не увижу, - усмехнулась она.
- Хотела мать твоя аборт сделать, да я ее отговорил на свою голову. Лучше бы вас никого не было, - продолжил он сипеть.
- Ага, - кивнула с улыбкой Юлька.
- Ты не обольщайся, Ванька таким же будет, как и я, гены пальцем не сотрешь. И мужа ты себе такого же найдешь, как я, и лупить он тебя будет, как сидорову козу.
- А мы твои гены пальцем стирать не будем, а выдавим, как гнойник. И я не такая, как мать, а Ванька не такой, как ты.
- Теперь вам по-скудам дом мой достанется, - с трудом проговорил он.
- Твою хибару мы сожжем, чтобы даже напоминаний о тебе не было. Прощай, папочка, пусть тебя там черти жарят на сковороде. А мы будем без тебя замечательно жить, и мать еще замуж отдадим за хорошего человека. Ненавижу тебя и никогда не прощу.
- Ах ты, - он попытался на нее замахнуться, но потерял сознание от боли.
Похоронили его на местном кладбище. Всем поселком собрали деньги на его похороны, но не ради него, а чтобы Татьяне не тратиться сильно. Памятник ему никто делать не стал, сбили крест, да табличку повесили.
Юлька все же уехала в школу олимпийского резерва, хоть и не в начале учебного года, но ее все равно взяли. Тяжело ей там было, но все матери полегче, чем троих детей поднимать.
- Теперь, Татьяна, от твоего мужика хоть какая-то польза - пенсию на потерю кормильца дадут, - радостно сказал сосед.
Конец
Автор Потапова Евгения