Эта тема стара как мир. Все агрессоры, когда идут кого-то завоёвывать, обычно стараются как можно громче кричать, с ними Бог (если они не атеисты). Не «Мы – конченные грешники, и с нами легион чертей», а именно «С нами Бог! (а мы, стало быть, праведники, и орудие его, и по совместительству)». Причин тому может быть много, в данной работе разберём четыре наиболее простых.
Первая причина – это информационная война. Потому, что если они будут орать «С нами чёрт!», то их враги не преминут этим воспользоваться, и начнут показывать пальцем «Смотрите – вот где зло!», и у всех остальных сразу появится мотивация ополчиться против них. А если они кричат «С нами Бог!» (как и все остальные), то получается какой-то паритет, в котором «поди ещё разбери», а это уже гораздо выгоднее.
Вторая причина – это внутренняя информационная война. Просто есть необходимость инициаторов агрессии увлечь за собой как можно больше народу. И если они будут кричать «Мы – зло!», то все нежелающие быть злом их соотечественники просто не захотят с ними идти. А вот если они будут кричать «Мы – добро!», то с ними пойдут все, кого только удастся на это развести.
Третья причина – это гордыня: «Мы – народ богоизбранный, а они – отбросы». И чем больше в людях гордыни, тем больше заносчивости, неуравновешенности, воинственности, и в конечном итоге, агрессивности. Так что, чем агрессивнее народ, тем чаще среди него разносятся выкрики «С нами Бог!» – это показатель готовности народа творить в отношении других то, чего в отношении себя бы не потерпели.
При всей своей вроде бы очевидной злостности намерений в понимании самих таких верующих всё радикально наоборот: злые, оказывается, враги, а они единственный оплот добра в этом мире. И это добро должно идти и победить зло, и в этом его великая миссия. Тут проявляется четвёртая и самая сложная причина.
Дело в том, что некоторые очень серьёзно рассчитывают попасть в рай после смерти. Причём, верить, что в рай за злые дела можно попасть, им как-то не катит; им подай веру, что в рай можно только за добрые. Это как бы доказательство серьёзности и логичности веры. Вот только наслаждений им хочется не только после жизни, но и во время оной ничего не упустить. А наслаждения у них (ну надо же) в том, что им обязательно надо кого-то победить, поставить ногу на грудь, доминировать, удовлетворить свою гордыню, пограбить-понасиловать, удовлетворить свою кровожадность (и просто жадность), и при этом всё это как-то увязать с верой в то, что после смерти заслужишь рай. А как это совместить? Единственный способ – это верить в то, что ты служишь правильному Богу, а враги неправильному/несуществующему, и что потому, когда ты идёшь на них походом, ты несёшь им правильную веру, а стало быть, делаешь правильное дело (а вот когда они идут на тебя, они делают неправильное). И тогда тебе должны быть прощены все «издержки» твоего мероприятия (лес рубят – щепки летят), и за все свои подвиги ты заслужишь рай.
В более современном обществе эта идеология может модифицироваться во что-то вроде: «У них там страшный тоталитарный режим, а мы принесём им свободу!» (тоталитарный режим – это в данном случае тот, который прессует людей за здешнюю веру там, а «свобода» – это режим, который прессует исповедующих тамошнюю веру здесь). Со стороны объективного наблюдателя разницы принципиально нет, но для адептов культа «С нами Бог!» всё принципиально иначе: вера-то здесь правая, а там, понимаешь ли, неправая, и прессовать людей за правые и неправые высказывания – разные вещи. Так что здешний режим может прессовать иноверцев ещё сильнее, чем там, но с точки зрения здешне-верующих всё равно будет там тоталитаризм, а здесь свобода.
Есть такой контингент людей, для которых свобода – это возможность беспрепятственно говорить то, что считают правильным исключительно они. То, что считают правильным другие – их вообще не волнует. Потому, что свобода – это возможность говорить правильные вещи, а правильные – это то, во что верят они. При этом доказать правоту своих убеждений они не могут ничем, кроме угроз наказания за неверие. Но чем меньше они могут что-то доказать, тем большей решительностью они пытаются это компенсировать, и с тем большим рвением ратуют за запрет всего, что идёт против их веры.
Поэтому суть некоторых верующих здесь будет типична: «там тоталитаризм, а здесь свобода, потому, что надо просто запретить оспаривать то, что там тоталитаризм, а тут свобода». На базе чего вполне логичен следующий этап: «С нами Бог, потому что тут свобода, а там тоталитаризм, и мы идём это исправить!»
Бывает, конечно, и совершенно другой тип верующих людей. Они могут тоже верить в то, что доказать не могут, но они никогда не считают себя вправе диктовать другим то, чего не могут доказать. Они верят в своего Бога, другие в своего – ну пусть верят, ведь не получается же ни у кого доказать истинность своей веры? Хочешь переубедить – переубеждай, приводи аргументы, показывай чудеса веры (если можешь), но силой лезть не моги. Потому, что если тебе будет можно, то возникнет вопрос, почему тогда и другому нельзя, а если другой полезет к тебе силой своё насаждать, разве такое кому-то может понравится? Вот и не делай другому того, чего не хочешь себе. И показывай пример своим делом, а потом с него спрашивай аналогичное. И тогда будет мир, а если не будет, тогда ты будешь иметь полное право сказать, что видит Бог (в которого ты веришь), что ты не хотел, но враг не хочет мира, и потому война, и ты вынужден защищать своё – свои алтари и право на них. И вот когда ты пойдёшь защищать то, что на территории твоих прав, тогда ты можешь сказать: «С нами Бог!», и настаивать, что не какой-то, а тот, который против того, чтобы с другими делать то, что в отношении себя не позволять.
Поскольку данное уточнение составит ключевой момент веры, для таких верующих получится принципиальным никогда не лезть на чужую территорию с криками «С нами Бог!» Потому, что это будет противоестественно логике «как с другими в этой жизни поступаешь, так с тобой после смерти и поступят». Но у тех, у кого всё завязано на гордыне, система другая. Среди них есть те, кто ни в какого Бога на самом деле не верит. Потому, что понимают, что то, чего они хотят, с верой не совместимо, но это им может не мешать громче всех кричать «С нами Бог!», чтобы увлечь за собой тех, кто верит. Есть те, кто не понимают несоответствий того, во что они верят, и понимать не спешат, потому что им это очень невыгодно. Им нравится верить в то, что правое дело делают, и при этом отказываться от своих агрессивных потребностей они не хотят, поэтому какие им аргументы не приводи, они будут упираться до последнего и под любыми предлогами их отбрасывать, только не дать себе доказать то, что им признавать не хочется. И наконец, есть те, кто вообще не задумываются на том уровне, на каком становятся понятными все эти несоответствия. Для них это просто слишком сложно, и им даже и в голову не приходят вопросы, а что, если они ошибаются своей вере? Их научили верить – они верят, как их научили, и в этой вере всё, чему их научили, истинно от и до. А если оно всё истинно, то какие сомнения могут быть в том, что они всё делают правильно?
Суть таких верующих: их научили одной вере – они верят, что она правильная, а все остальные нет. Их научили бы другой вере – они бы стали точно так же верить в другую. Из чего возникает вопрос: а чего стоят такие убеждения, если они все зависят о того, во что научат верить? Вот только об этом большинство из них толком не задумывается. Но если их заставить задуматься, и доказать прямой логикой и статистикой, что в иной вере они были точно так же уверены, что та вера правая, то они ответят что-то вроде «Да, я бы, наверное, так же верил, что правая вера там, но тогда бы верил неправильно, а здесь верю правильно, и я точно это знаю!» И ему не придёт в голову задуматься, что если бы он был в другой системе, то он бы с точно такой же уверенностью ответил бы то же самое. И так можно до бесконечности, и на каждом его уровне он будет упираться в такое же нежелание вылезти из своей субъективности.
Конечно, каждый имеет право сидеть в своей субъективности и самому решать, во что ему верить, но только до тех пор, пока его вера не может быть использована для агрессии в отношении чужих прав. Но во именно для таких верующих такого понимания не существует. Потому, что чтобы это понять, нужно тоже вылезти из субъективности, а вылезать из неё они не собираются. Нужно напрячься умом, и посоображать, но зачем им напрягаться, если можно не напрягаться, и никто из окружающих в «свободном» обществе с них за это не спросит? И тогда останется только напрячься совестью, и подумать, а что если из-за твоего нежелания соображать ты своими ошибками причинишь кому-то зло, на которое не имеешь права? Но есть такие верующие, у которых совесть в таком направлении работает туго. И чем меньше она работает в таком направлении, тем больше получаются они уверены в том, что куда бы их не направили, везде с ними Бог. Получается суть таких людей «не хочу соображать – пусть лучше другие пострадают», но только они этого не понимают. Потому, что чтобы это понять, тоже нужно соображать, а соображать они не хотят. Соответственно, задача агрессивной системы – наштамповать как можно больше такого мышления.
Получается, составляющие культа «С нами Бог!» у агрессоров следующие: 1 – «не верю, но лицемерю», 2 – «заблуждаюсь, и не спешу перестать», 3 – «пусть лучше другие пострадают, чем я заставлю себя соображать». И все трое стараются как можно громче в унисон кричать «С нами Бог!» как можно громче. Чем громче кричат, тем эффективнее в своей агрессивной деятельности они смогут себя проявить.
Во все времена так было, есть и будет.