Каждое утро начиналось с надежды. Инга с замершим сердцем брала телефон, смотрела на уведомления о сообщениях, а точнее на их отсутствие, и затем с потухшими глазами вставала и шла на кухню кормить кота.
Прошло уже две недели после последних теплых слов Косицкого. Инга пробовала расшевелить переписку, высылала полковнику наивные открытки "С добрым утром" и фотографии своего кота. Но в ответ получала лишь доброжелательные и бездушные улыбающиеся смайлики.
Лера вновь с сочувствием смотрела на измученную подругу. Все ее увещевания и доводы пролетали мимо сознания Инги.
- Ну не может же он быть таким циником, как ты его представляешь, - убежденно говорила Инга, - просто он чем-то увлечен в отпуске и не может найти время, чтобы раскрыть свои чувства.
- Я и не говорю, что твой полковник циник, - в который раз терпеливо отвечала Лера, - речь идет лишь о том, что общение с тобой для него не такое событие, как ты себе напридумывала. Ты же уже под венец с ним пошла в мечтах, признайся?
Инга краснела под лукавым и одновременно жалостливым взглядом Леры, но по-прежнему стойко возражала:
- При чем здесь венец? Не пишут так нежно случайным женщинам.
- Да ты, подруга, совсем малахольная, - вздыхала Лера.
Но дни пролетали один за другим, неделя сменяла неделю, и Инга понемногу успокаивалась.
"Время брать себя в руки, - говорила она себе, - как можно было так раствориться в почти незнакомом человеке, чтобы забыть о важном проекте, о планах поехать в Москву к сыну...".
Воодушевившись, Инга, наконец, купила билет на самолет на ближайшую дату. И с полного одобрения начальства, пристроив кота на время отъезда доброй Лерке, отправилась в столицу.
Косицкий, за всеми хлопотами перед поездкой и навалившейся в последние дни работой, уже почти не вспоминался. Видео, которое прежде ее тянуло пересматривать каждую минуту, она решительно удалила. Также безжалостно, в одно касание была удалена и переписка с полковником.
Аэропорт встретил Ингу традиционной суетой и бесконечным гулом толпы.
Встречающие, провожающие, вылетающие и прибывающие смешивались между собой, искали выходы и стойки регистрации. Стучали колесики чемоданов на стыках плит, казенным голосом объявлялась информация о вылете и прибытии...
Инга, получив посадочный талон, оглянулась в поисках кафе. И не веря свои глазам, замерла.
Ее обтекали бесконечные потоки спешащих и просто прогуливающихся в ожидании своего рейса людей, на нее натыкались расшалившиеся дети, задевал провозимый мимо габаритный багаж. Но Инга не замечала ничего этого. Она не отрываясь смотрела на высокого статного мужчину с очевидно военной выправкой, который ласково обнимал элегантную даму заметно моложе него. И, наклонившись, что-то весело ей говорил. А дама, нежно улыбаясь, влюбленно смотрела в глаза Косицкому и согласно кивала.
Инга отвернулась от увлеченной друг другом пары и медленно пошла в сторону своего выхода на посадку. Обрушившаяся на нее боль от увиденного неожиданно сменилась всепоглощающим облегчением. Инга внезапно поняла, что мучившие ее все эти недели неизвестность и одержимое ожидание внимания со стороны Косицкого растворились в нелепости происходящего. И удивилась нахлынувшему на нее чувству свободы.
А удивившись, еще раз для верности оглянулась проверить, не тронет ли ее счастливый вид оставшихся позади незнакомой женщины и знакомого мужчины. И легко улыбнулась и помахала рукой Косицкому, который подняв голову смотрел в ее сторону, определенно заметив Ингу среди суматохи аэропорта.
Конец.
