Толик вернулся с войны летом сорок шестого.
Вошёл в дом, не забыв по привычке потрепать за холку петуха, который любил важничать у калитки. Петуху тому шёл ему пятый год. Он Толика на войну тоже провожал.
— Гань, топор где? — довольно весело произнёс мужчина.
Агафья подбежала к мужу, уставилась на него.
А он ей так просто:
— Ну и чего ты вылупилась, топор, говорю, давай!
— То-о-о-о-ль,— женщина всплакнула, хотела было обнять мужа, а он оттолкнул её.
— Ганька, ну не томи! Чего ревёшь, топор, говорю, давай! Ох, ну что с этих баб взять-то? Самому придётся искать.
Толик подошёл к печке, вздохнул тяжело, погладил шершавую, чуть поржавевшую ручку заслонки.
— Дождалась меня, матушка! Дождалась… Я твои пироги вспоминал, да так за них речь вёл, что от речей тех взвод весь сытым становился. Вот такая ты у меня чудная. Ну не вру ни на каплю. Всё правда, от души хвалю тебя. Вот грянет зимушка, да как натоплю тебя, как раскочегарю… А отчего мне сейчас тебя не запалить, а?
— Толь, ты чего? — Агафья всё ещё хныча, стояла у двери. — Юль на дворе! Какая печка?
— Ну и чего, что юль? Что, пирогов нам не видать теперь? Затевай тесто, будем поминать. А мне топор уже дай, сколько можно просить?
Женщина скрылась за ширмой справа у двери. Там была небольшая кладовка. Чем-то там гремела, явно, от переживаний ничего не могла найти.
Вышла с топором.
— А ты чего, дрова не колола?
— Нет, Толечка! Помогали мне. Эвакуационные жили семьёй. Он работал на пилораме. Оттуда с пайком приносил.
— Ганька, Ганька, а топор-то тебе чем не помог? Надо было его хоть раз в год использовать.
— Ну так не было надобности, — Агафья уже не плакала.
Ей по-прежнему хотелось обнять мужа, но побаивалась. Теперь он стоял перед ней с топором.
— Пироги, — напомнил Толик жене и вышел из дома.
Агафья от всего произошедшего пыталась отойти долго. Присела на стул и застыла.
В доме было очень хорошо слышно, как стучит топор.
— Ганька, Ганька, — соседка ворвалась в дом по привычке и заголосила: — И чего ж ты не хвастаешь, что мужа встретила? А? Так мы счас же соберём-то на стол. Ты чего безрадостная такая?
Агафья пожала плечами, встала на ноги.
— А он чудной, ей-богу, за топор схватился и побежал.
Соседка подошла к Агафье ближе, обняла её и зарыдала в плечо:
— Да это ты чудная больно! К тебе мужик вернулся! Ну и хай он с топором, зато вернулся. А мой Стенька уж никогда и не помашет…
Соседка быстро успокоилась, вытерла слёзы рукавом.
— Пойду я уж поздоровкаюсь с Толькой. Да узнаю, чего он на работу накинулся.
Агафья махнула рукой и пошла заводить тесто на пироги.
— Эй, Толька! — позвала соседка хозяина. — С возвращением, солдат! Ты чего это не отдыхать лёг, а сразу за работу?
— А ты не слышишь, что ли? — Толик со всей силы замахнулся топором.
Иссохшееся дерево затрещало, зазвенело, приняло в свою твердь острое лезвие топора, затихло…
— Не слышишь, что ли? Он считает на каждый удар топора, записывает. А ты меня тут отвлекаешь, почём зря. Иди лучше с Ганькой языками чеши. А лучше Стеньку мне позови, мы с ним вдвоём тут быстро всё сделаем.
Соседка попятилась назад, перекрестилась, пробормотала под нос:
— Контуженный, видать…
Заходить к Агафье больше не стала.
Поползли по селу слухи, что Толька с ума выжил совсем.
Толик же не спал, кажется, никогда.
Быстро перекусывал, брался за топор и рубил дрова. Когда брёвна дома закончились, стал соседям помогать, а потом и на близлежащие сёла перешёл.
С женой почти не разговаривал. Людей чурался. Не слышали они, как его боевой товарищ отсчитывал удары топора.
Не видели они, как в окопе вдвоём с Толиком сидел бок о бок Матвей, бывший агроном передового колхоза, как они вдвоём, оставшиеся в живых, вытаскивали с поля боя погибших товарищей. Хоронили. Не на их глазах Матвея убил немецкий солдат, притворившийся мёртвым.
А Матвей только и бормотал:
— Толик, ты дров-то наруби, ну хоть тыщу штук мамке моей. Она ж слаборукая, ходит еле-еле. Ей никто окромя меня не поможет. А я считать буду. Подсобишь, а?
Вот Толик и рубил. Только не себе. Мать Матвея ещё в войну померла. И тыща уже перешла за другие пороги.
О Толике писали в газетах. Делали фото с горой дров, хвалили, присылали на помощь школьников.
А Толик важничал перед мальчишками. Виртуозно колол дрова: и лёжа, и руки назад заводя, и в зубах топор держал.
Пять с половиной лет Толик не выпускал топор из рук.
В день свой смерти похоронил петуха.
А вечером присел на лавку, голову опустил и завалился набок.
Топор Толика до сих пор хранится в местном музее. Над топором фото с высокой поленицей дров и улыбающимся Толиком.
Дорогие читатели!
Продолжения книги "Черносошница" пока не будет. Идёт урегулирование вопросов с рассказчиком истории.
Я медленно буду возвращаться.
С недавних пор я занимаюсь сбором и отправкой гуманитарной помощи нашим солдатам. Среди моих читателей есть те, кто сейчас там.
Ребята всегда рады чаю, кофе, конфетам, сухофруктам, вниманию.
Если кто-то желает угостить их, можно сделать это через меня. Я помогаю конкретной роте, где есть мои читатели.
Карта для сбора Сбербанк:
5469 4009 3226 8340 Приходько Анна Юрьевна
Для системы быстрых платежей номер 89094174464 (Сбер, Тиньков, ВТБ, Альфа).
В назначении платежа пишите свои пожелания. Я всё перепишу и передам ребятам!
Всем желаю добра и поскорее мирного неба над головой!