– Тётка-то твоя – слегла. Кажись не встанет больше. Ты не знала? Я так и думала. Зачем оно тебе… Поделом ей… Я позвонила, думала, скажу тебе на всякий случай. Чтоб ты готова была, когда откинется.
Голос соседки звучал будто издалека. Лида даже не осознала, что в ухе перестал раздаваться её скрипучий голос. Молодая женщина смотрела в окно и продолжала крепко прижимать телефон к уху. Слишком тяжелы были воспоминания прошлых лет. И они захватили её всю целиком, заставляя забыть о настоящем времени.
Лида смотрела на тётку глазами, полными ужаса. Ее левая рука повисла вдоль тела. От шока девочка даже не ощущала боли. Сейчас дикий первобытный страх овладел ею так сильно, что она готова была бежать без оглядки. Но… ей некуда было бежать…
– Чего смотришь? Вот уж придурошная! Вылупила на меня глаза свои, посмотрите на неё, люди добрые! – громко рявкнула тётка, обращаясь к воображаемым зрителям, коих и не было вовсе.
Лида сглотнула комок слёз, и поняла, что больше бить тётка её не будет. Буря прошла мимо. Вернее, почти. Как только Лида подумала об этом, её руку пронзила острая боль. Девочка посмотрела на свою кисть. Кажись, она опухать начала.
– Чего замолкла? Язык проглотила? – снова раздался голос Зинаиды, теперь уже не такой грозный.
Лида посмотрела на тётку, но не смогла произнести ни слова. Видимо, Зинаида поняла, что с девочкой неладное творится, потому что она внезапно нахмурилась и подошла ближе.
– Не молчи, я сказала! Говори, что с тобой!
Лида, наконец-то, смогла взять себя в руки и пробормотала:
– Рука… Рука болит.
Зинаида поджала губы и взяла девочку за руку. Проведя осмотр, аккуратно двигая кистью во все стороны, тётка вынесла свой вердикт:
– Все нормально с рукой. Ушиб просто. В следующий раз будешь знать, как брать то, что тебе брать нельзя. Сначала спрашивать нужно.
Лида почувствовала, что по щеке бежит слеза.
– Но я же просто хотела покушать, тётя Зина. Вас не было, а я очень хотела есть.
Зинаида молча открыла морозилку и достала оттуда большой кусок свинины в прозрачном пакете. Завернув мясо в кухонное полотенце, она вручила его девочке.
– Я тебе оставила еду на тарелке. И ты это знала. Только вот все целое, ничего не съела. Зато в мои кастрюли лазить ты мастерица. Я тебя предупреждала, Лидка. Решила моё терпение испытывать? Или хочешь на жалость надавить? Не выйдет, так и знай. Я знала, что ты на мать похожа. Такая же глупая. Ничего, теперь умнее станешь. Подержи холод полчаса, потом отнесешь в морозилку, – строго ответила тётка.
Лида осталась на кухне одна. Она ещё немного беззвучно поплакала, а потом притихла. Боль в руке постепенно уходила.
И всего лишь она хотела немного клубники поесть. Она так давно ничего вкусного не ела. Тётка её не особо баловала. Дала вчера 3 клубнички, а себе целую тарелку оставила. И надо же было не услышать, как тётка пришла! Она застукала Лиду, когда та с клубникой в руке стояла у открытого холодильника. Вот она и ударила её по руке так сильно, что чуть было не сломала.
Лида уже год жила с теткой. Она осиротела. И тётка забрала её к себе. Поначалу Лида думала, что ее жизнь станет лучше, но не тут-то было.
Зинаида была её тёткой по материнской линии. Лида не знала всех подробностей, но ее бабушка и дедушка рано ушли из жизни, и Лариса (мать Лиды) осталась со своей старшей сестрой Зиной. Разница между ними была 15 лет.
Некогда было Зине следить за своей сестрой, она много работала. Вот и была Лариса сама по себе. Рано встретила своего будущего мужа, рано вышла за него. А потом муж пить начал. И долго тянула его на себе Лариса. Молча тянула, не жаловалась сестре, потому как та не пожалела бы её и не помогла. Она с самого начала была против, чтобы Лариса замуж так быстро выходила.
А потом родилась Лида. Лариса не хотела рожать, боялась, что будет ещё тяжелее. Они и так еле сводили концы с концами. Но муж убедил её, что бросит пить, найдет хорошую работу, и будет все так, «что комар носа не подточит». И поверила Лариса. Но пить муж не бросил, лишь на время закодировался. А когда Лариса родила дочь, он слетел к катушек. И спился отец Лиды. В течение нескольких лет всё это продолжалось. Совсем никчёмным стал, да и помер потом.
Осталась Лариса одна с дочерью. Чтобы прокормить дочь, она помимо работы продавщицей за любую подработку хваталась. Чаще всего – уборщицей работала. Да только здоровье пошатнулось её после всех испытаний. Она умерла, когда Лиде исполнилось 9 лет.
И Лиду забрала к себе тётка, потому что родственников по линии отца у неё не было. За всю свою короткую жизнь Лида видела её всего несколько раз. И то – короткие это были встречи. После замужества Ларисы сестры почти не общались. Но почему-то Лида верила, что её тётка была хорошей, пусть и молчаливой. Но она ошиблась. Ох, как сильно она ошиблась!
Тётя Зина была одинока. Не было у неё ни мужа, ни детей. И казалось бы, к единственной племяннице она могла бы хоть какие-то мало-мальски тёплые чувства испытывать, ведь это было единственное, что осталось от её сестры, но – нет. Такого не было. Иногда Лиде даже казалось, что тётка её ненавидела. Может быть, так и было на самом деле. Но больше никого у Лиды не было, ей не приходилось выбирать.
Когда Зинаида забрала девочку к себе, то несколько месяцев ворчала. Оказывается, много долгов было у Ларисы. И тётке пришлось отдавать их за сестру. Зинаида ворчала, что потом продаст маленькую квартирку, доставшуюся Лиде от родителей, да заберёт все деньги себе. Но не сделала она этого. Пустила туда квартирантов.
Тяжко было жить с Зинаидой. Лида всеми силами старалась угодить тётке, да только всё было без толку. Тётка вечно всем была недовольна. И причины для недовольства всегда были разными, от того Лида и не могла предугадать, как себя вести в той или иной ситуации.
– Ты почему посуду не протерла сухим полотенцем? Смотри, разводы остались. Мать твоя – бестолковая была, не научила тебя хозяйство вести. Такая большая девочка, а ничего не умеешь. Я уже в 5 лет и посуду могла вымыть, и убраться, и матери помочь в любом деле. А ты… Тьфу, свалилась на мою голову! – ворчала тётка.
Лида в следующий раз протерла посуду сразу, как её вымыла. Но и тут тётка нашла, к чему прицепиться.
– Ты видела, что ты наделала? Чем ты вытирала? Посмотри, вся посуда грязная! В ворсинках! Для посуды другое полотенце, вон, висит. Иди, перемывай!
И Лида молча повиновалась.
В еде тоже были свои ограничения. Нет, тётка Зинка не морила девочку голодом. Но и не баловала её лишний раз.
– Нечего тебе на сладкое налегать, а то потом слипнется в одном месте. А если ещё и зубы посыпятся, тогда увидишь, какая ты красавица станешь. Сгниют зубы, и будешь в 20 лет страхолюдиной. Вон, банка с остатками мёда стоит. Его и ешь, он полезен. Глядишь – и болеть зимой не будешь.
И ела Лида мед. Старый такой, затвердевший, еле от банки его отскрёбывала ложкой, да рассасывала лакомство, потихоньку растягивая удовольствие. А шоколадки тёткины не трогала, боялась.
А когда однажды Лида нечаянно разбила тёткину любимую кружку, то Зинаида чуть не выгнала её из квартиры в подъезд прямо босую в лёгкой пижаме.
– Безрукая негодница! Неужели, нельзя было крепче держать? Так и знала, что обязательно что-нибудь выкинешь! Ой, пороть тебя надо, вот ей богу, пороть! Я займусь этим, так и знай! У меня не забалуешь!
Лида боялась порки, но наказания в тот раз смогла избежать. Долго ещё ворчала тётка, что по вине нерадивой племянницы лишилась любимой кружки. С той поры Лида ещё больше следила за каждым своим движением, чтобы ненароком ещё что-то не разбить.
Что касалось уборки, то и тут тётка показала себя. Она была помешана на чистоте – так казалось Лиде. А иначе – зачем тогда тётка все время заставляла её мыть полы по три раза за день? Наверное, микробов каких боялась, или аллергия была, или просто из вредности. Не знала Лида причины, но всегда делала то, что ей было велено, ни разу не проявила непокорность.
Единственное, в чем тётка ее не трогала – это учёба в школе. Она сразу, как забрала её к себе, сказала:
– Смотри мне, учись хорошо. Я не собираюсь с тобой сюсюкаться. Каждый человек в ответе за свои поступки. Заруби себе это на носу. Будешь учиться плохо – ругать тебя не буду, больно нужно. Но знай – в твоих же интересах учиться хорошо. Не для меня, а для себя самой. Потом в будущем тебе это пригодится. В этом деле ты сама за себя. Учишься, получаешь знания – молодец, но хвалить тебя не буду, не в моих это правилах. Учишься плохо – что ж, значит, либо вся в мать – тупенькая, либо – сама виновата, не стараешься. Сидеть и зубрить с тобой уроки я не собираюсь, репетиторов искать – тоже. Если что нужно для учёбы купить – говори, это можно решить. Но если будешь спустя рукава все делать, то не видать тебе никаких покупок. И чтоб нервы мои не трепала, из школы документы заберу тогда. Уяснила?
– Уяснила, – тихо ответила Лида, слегка поеживаясь от строгого и серьёзного тона тётки.
И училась в школе Лида хорошо. Старалась, и все у неё получалось.
Но не была она популярной ни среди одноклассников, ни среди учителей – слишком уж скромная была. Этакая серая мышка. Незаметная, стеснительная, слишком тихая и боязливая. Но умная, в этом никто не сомневался.
И никаких особых проблем в школе не было. И тётке ни разу не пришлось краснеть за неё или выслушивать что-то неприятное на собраниях, ни одного из которых тётка не пропустила. Лида всегда думала, что тётка посещала эти «никому не нужные сборища для выкачки денег» лишь из-за того, чтобы найти причину для очередного наказания. Ведь могла и после собраний к чему-то придраться. Хотя Лида знала, что придраться не к чему – учёба и поведение были на отлично.
Но ведь не обманула тётка Зинка. Ни разу она не похвалила девочку, ни разу не поругала, ни разу не придралась к чему-либо и не разу не поинтересовалась. И не соврала она и в том, что купит все необходимое для учёбы.
Нужны были контурные карты – Зинаида молча покупала и клала девочке на стол.
Нужны были маркеры, чтобы нарисовать стенгазету – пожалуйста, и маркеры тут как тут.
Но вот – учебник потеряла – нет, тут сама Лида проблемы свои решала. Сама потеряла – сама и найди. А не найдёшь, пусть наказывают по всей строгости. Деньги за это платить Зинаида не собиралась. И Лида всю школу обыскала, каждый уголок, не теряя надежды найти учебник. Пока библиотекарша не сжалилась над ней и не сказала, что она может не приносить учебник.
В принципе, были дни, когда Лида была по-своему даже счастлива. Если такую жизнь можно назвать счастливой. Это были дни, когда тётка не ругалась на нее. Но этих дней со временем становилось все меньше, потому что Лида с каждым годом становилась старше.
Когда Лида была уже подростком, тётка стала проявлять к ней больше подозрительности. Каждое действие, каждое слово девушки воспринималось так, будто Лида что-то пытается скрыть.
– Ты чего это виноватая такая стоишь? Али натворила что-то? Признавайся, негодная!
Порой, даже не найдя повода для ругани, тётка все равно искала причину, чтобы отчитать девушку. Иногда Лида боялась даже смотреть на тётку. И тогда, когда Лида старалась избегать её взгляда, пытаясь как можно тише себя вести и не досаждать тётке своим присутствием, все равно Зинаида искала подвох. Пыталась найти причину «неадекватного» (по ее мнению) поведения «пришибленной девчонки».
– Ничего я не натворила. Все хорошо. Я просто веду себя тихо. Думала, вы устали. Не хотела вас тревожить, – тихо отвечала девушка, стараясь задобрить тётку.
– А чего теперь улыбаешься? Что-то ты темнишь, Лидка. Небось, тайны какие-то у тебя. Ой, смотри у меня! Я тебе задам, если вздумаешь вести себя плохо. Если что-то узнаю, то тебе же хуже будет. Я тебя предупредила. Твоя мать тоже в свое время такой же тихоней была. А потом – на тебе, спасибо и до свиданья! Выпорхнула, и даже спасибо она не сказала за то, что вырастила её, окаянную! Вот тебе и благодарность. Потому я и не общалась с ней потом. Потому что она дурой была. Вышла замуж за твоего папашу-алкаша, да и пошла жизнь наперекосяк.
Иногда тётка болтала лишнее, и по ее редким откровениям Лида понимала, что тётка действительно была зла на свою сестру. Да только после таких редких разговоров Лида все равно ничего не могла спросить, что-то выведать. И все чаще ей казалось, что к ней она относится плохо именно потому, что и Ларису не любила вовсе.
Окончила Лида школу с золотой медалью. В тот единственный раз в жизни Лида почувствовала от тётки что-то вроде гордости. Будто бы она втайне гордилась ею. Но это чувство быстро прошло, будто бы и не было его, когда тётка узнала, что Лида собирается поступать в педагогический.
– Ты дура, что ли? У тебя весь мир на ладони. Поступай, куда только душе угодно. А ты в педагогический лезешь! Оно тебе надо? Училкой хочешь быть? Да ты знаешь, сколько учителя получают? Копейки, Лидка, копейки! Теперь я точно убедилась в том, что ты глупая девка! Это ж надо, учительницей ей, видите ли, хочется быть! Тьфу, да иди ты… куда хочешь иди! Только на меня больше не рассчитывай. Дурочки кусок! Я-то думала, она престижное что-то выберет, а она…
Лида и это испытание выдержала. Она мечтала стать учительницей. И она собиралась ею стать, как бы ни ругалась на неё тётка. Доказывать Зинаиде, что быть учителем вовсе не стыдно, и эта профессия очень важная и нужная, она не стала. Смысла не было. Но и отказываться от своей мечты Лида не собиралась.
На выпускной она не пошла. Во-первых, стеснялась и не любила такие шумные сборища. Во-вторых, не умела веселиться, да и не хотела. А в-третьих, и надеть-то ей было нечего. Её одноклассницы уже с середины года готовились к выпускному, туфли выискивали подходящие, наряды себе подбирали. Особо привередливые на прокат пытались платья урвать. А кто мог себе позволить, те и вовсе к портнихам обращались. Чтобы, так сказать, эксклюзивными быть. А Лиде не на что было даже надеяться. Тётка сразу сказала, что не потратит на неё ни копейки.
Пединститут был в соседнем городе. И Лида получила общежитие. Это очень обрадовало её. Она могла не зависеть от тётки. Уж как-нибудь она сможет заработать денег. Да хоть уборщицей пойдёт на вечернее время. Да и когда ей исполнится 18 лет, она сможет продать квартиру, которая ей осталась от родителей – это на худой конец. Все эти годы тётка получала деньги с квартирантов, которые каждый год менялись с завидной стабильностью.
Когда Лида уезжала, она видела тётку в последний раз. Зинаида так обидела девушку, что Лида пообещала себе, что никогда больше не приедет, если только тётка её не попросит об этом.
– Ты помни, что я тебе больше никогда не помогу. Ты поступила по-своему. Значит, на себя только и рассчитывай. А если оступишься, если ошибок наделаешь, если худо тебе будет, то я только посмеюсь над тобой. Значит, ты этого и заслуживаешь. Значит, ничему ты не научилась. И закончишь, как твои папаша и мамаша глупая. Понятно тебе, дорогуша?
Лида только кивнула в ответ.
И только когда Лида освободилась от контроля тетки, она поняла, что дико устала от такой жизни. Она устала жить под постоянным контролем. Она устала от вечных недовольств, ограничений, лишений. Устала от ругани и придирок. Тётка никогда не давала карманных денег, никогда не отпускала её к подружке с ночёвкой. Никогда Лида не ходила на дискотеки, в походы, в театры и в кино. Скудным на события и приятные впечатления было её детство и юность. Нечего и вспомнить было, одна только лишь учёба, учёба и еще раз учёба. И она была счастлива, что освободилась от всего этого кошмара.
Лида окончила пединститут с красным дипломом. И пошла работать учителем в школу. И была на хорошем счету у коллег. И дети её любили, родители учеников – уважали. Конечно, всё было не так безоблачно все это время. Не была её жизнь так легка и беззаботна. Тяжело ей пришлось. После особенного воспитания тётки ей пришлось привыкать к новой жизни постепенно. К жизни, где не было Зинаиды. И научиться доверять людям ей тоже пришлось. Тётка всегда твердила, что их окружают «одни дураки, лжецы и дебилы». Не сразу Лида поверила в то, что на самом деле все обстоит иначе. Но в общем – её жизнь была не так плоха, как предупреждала её тётя Зина.
Лида, наконец-то, убрала телефон от уха. И вот теперь ей позвонила соседка тётки и сказала, что Зинаида слегла. И что противной стала тётка настолько, что никто ей помогать не хочет: ни соседи, ни социальные работники. А подруг у неё не было совсем. Её тётка так и прожила всю жизнь сама по себе, в одиночестве.
И Лида знала, что не обязана была помогать тётке. Зинаида ни разу ей не позвонила с того самого момента, как Лида уехала. Столько лет прошло, а она ни разу даже не поинтересовалась, жива ли вообще Лида, и не нужна ли ей поддержка. Да и отправила её Зина в свободное плаванье с такими словами, что не хотелось видеть её после такого.
- Она никогда не любила меня. Почему я должна беспокоиться о ней? – тихо прошептала Лида, продолжая смотреть в окно, но видя перед собой только злющее лицо родной тётки.
Но через неделю Лида уже стояла перед дверью квартиры, в которой она когда-то жила вместе со своей тёткой. В руке у неё были ключи, которые она получила от соседки. Та раскудахталась, когда увидела Лиду. Мол, как выросла, какая красивая да добрая, раз тётку приехала досматривать.
А Лида приехала вовсе не из доброты. Она приехала, чтобы высказать всё тётке. Все обиды, которые все эти годы копились в её душе, она хотела излить на злую женщину. Высказать все, забрать ключи и документы от квартиры родителей, а потом уехать.
Однако когда Лида увидела тётку, вся ее злость моментально испарилась. Вся её ненависть и обида исчезли без следа.
Тётка неподвижно лежала в своей постели. В квартире витал странный запах… больного человека, что ли. И запах близкой смерти. Тётке недолго осталось, это было очевидно.
Её лицо было осунувшимся и несчастным. И Лида поняла, что видит перед собой не злую тётку, которая годами ущемляла её во всем, а старую и больную женщину, которая по своей глупости или вредности, а может быть, по каким-то только ей известным причинам осталась совсем одна.
Когда тётка увидела её, то на мгновение промелькнуло что-то вроде радости. Это очень удивило Лиду. Но потом Зинаида нахмурила, как могла, свои редкие брови, и пробормотала:
– Ты говорила, что никогда не вернёшься, если я не позову. Я больна и почти неподвижна, но память меня, кажется, ещё не подводит. Я тебя не звала.
Лида вздохнула. Злости не было.
– Значит, я солгала, – тихо ответила она.
Тётка молча смотрела на неё. И Лиде показалось, что её глаза заблестели от непролитых слёз.
– Так ты ещё и лгунья, оказывается. Странно, никогда не врала мне, а теперь, вдруг, вздумала обманывать, – неожиданно потеплевшим тоном ответила больная женщина.
И впервые за всю жизнь Лида почувствовала нежность в голосе Зинаиды. Да, тётка по-своему любила её – как могла, как умела. Лида не знала подробностей её жизни до того, как тётка забрала её к себе. Что у неё приключилась такого, что Зинаида так озлобилась на весь мир? Лида про себя решила, что всё узнает за то время, что она собиралась провести у своей тётки. Она все узнает, чтобы понять, почему же тётка так относилась к ней все эти годы.
– Кушать будете? Я продукты купила. Сейчас приготовлю что-нибудь по-быстрому, – сказала тихо Лида.
Тётка разомкнула пересохшие губы и прошептала:
– Буду, Лидочка. Что приготовишь, то и буду.
Никогда ещё Зинаида не называла Лиду так ласково.
Лида приготовила ужин на скорую руку, потом покормила тётку, которая не сводила с неё глаз. А затем девушка поменяла ей постель, переодела в чистое белье, прибралась в квартире. Время было уже позднее, когда Лида легла спать. Она мгновенно вырубилась.
А утром девушка обнаружила, что тётка отошла в мир иной. Ночью, тихо, скорее всего, во сне – она скончалась. И Лида знала, что тётка ушла спокойно, потому что накануне в её глазах был лишь один немой вопрос: «Простишь ли ты меня»? И так же молчаливо ей Лида отвечала: «Я не держу зла, я простила». Лида всё сделала правильно. Так, как велела ей совесть.
А после похорон Лида нашла в тёткиных вещах папку, в которой лежали банковские документы на её имя. И записную книжку. В этой записной книжке тётка вела счёт всех денег, которые она получала от квартирантов за все годы. И все эти деньги она клала на счёт в банке. Была ещё записка. В ней была всего лишь одна фраза: « Это принадлежит тебе, Лидочка».
Автор: Виктория Соболева