Старый дом обретал новую жизнь. Здесь можно было бы сделать музей, если бы у кого-то нашлись нашлось желание и деньги. И если бы отыскались экскурсанты, готовые прийти посмотреть на жизнь помещика девятнадцатого века. Не великого поэта, не известного музыканта, а обычного человека, любившего свой дом, свои поля…Мария стояла на втором этаже, в комнате с эркером, которую выбрала для себя. Она смотрела в окно и думала, что вот тут у помещика, наверное, был кабинет, и он тоже смотрел на эту речку – метрах в ста от дома, на ивы, клонящиеся к воде, на луга – они цвели сейчас – и мило все это было его сердцу.
Начало здесь:
Прежде Мария не позволяла себе праздности, всегда для ее рук находилась дела, но сейчас Марина – в которой энергии хватало на двоих – точно подставила ей плечо. Марина наслаждалась новой работой, тонула в ней с головой.
Она же и рассказывала Марии о новых жильцах их маленькой «коммуны». И для каждого у нее находилось доброе слово.
Григорий всю жизнь на севере проработал, овдовел, думал, что доживать будет с семьей сына и внуками. Но невестка сначала уговорила его продать северные акции и отдать им деньги – на новую машину и клятый этот ремонт. А потом выжила из квартиры, сделала практически бом-жом. Вот тогда Григорий и начал употреблять. Марина подобрала его в каком-то приюте.
Еще есть Миша – талантливый бард. Раньше он часто выступал, ездил с концертами. Ну а после, известное дело – артистов угощали. В какой-то момент Миша сообразил, что уже теряет человеческий облик. Закончились гастроли., его больше не приглашали. Даже для себя на любимой гитаре он не мог играть – пальцы отказывались слушаться. Миша лечился в нар-коло-гии, Марина забрала его сразу после выписки.
Из Пети мог бы вырасти хороший парень – добрый такой, ясноглазый. Но мать привела пью-щего отчима, тот и подсадил пасынка…
Марина рассказывала эти горькие истории с искренней жалостью к своим подопечным. Ей хотелось защищать слабых духом, помогать им. Мария же всю долгую жизнь свою – таких людей сторонилась. Она не хотела взваливать на себя еще и заботу о них. Боливар не вынес бы двоих. Только сейчас она начала приглядываться к тем, кого прежде называла «обитателями дна» и думала, что оттуда им уже не выбраться.
Как-то Мария поведала подруге о своей собственной судьбе, и спросила с усмешкой:
— Ты бы, наверное, и моего Вовика пожалела? Позвала сюда жить?
Марина подумала несколько секунд и сказала:
— Нет…Если он бросил новорожденную дочку, даже не вспомнил о ней – это уже безнадежно. Не позвала бы. А пришел бы – выгнала.
Марина подтвердила свои слова, расставшись с одним из жильцов. Прося взять его с собой в деревню, Николай клялся и божился, что с бутылкой покончено. А уже через неделю Марина, возвращаясь из магазина, увидела Николая в компании местного ал-каша. Оба были вполне счастливы знакомством – и оба «на бровях».
Когда утром Марина велела Николаю собирать вещи, он попытался воззвать к ее жалости:
— Куда же я пойду? Мне только под забором ночевать…
— Иди к своему знакомому, — отрезала Марина, — Дом у него хоть и развалюха, но как-нибудь поместитесь. Не сомневайся, этот хан-урик тебя примет с дорогой душой. Будете людям огороды копать – бутылки сдавать, ничего, прокормитесь.
Мария же , уступив подруге основную работу, наслаждалась тишиной – и это касалось не только природы. В природе абсолютной тишины не бывает. Ночами Мария теперь просыпалась и не торопилась уснуть снова. Окно было открыто, и она слушала, как поет соловей, как неподалеку звучит лягушачий хор. Впервые появились у нее силы и время на что-то кроме непрерывного труда.
Когда вызвали мастера, и он устанавливал в доме колонку, Мария спросила:
— Что тут можно посмотреть? Поблизости?
И мастер, старожил здешних мест, начал рассказывать об окрестных лесах и озерах – где лучше собирать грибы, где рыбачить, а куда лучше не ходить – можно встретить кабанов или случайно наступить на гадюку.
— Вам бы с лесником нашим поговорить, он бы вам такого порассказал, — закончил мастер, — Он говорит, что тут и аномальных мест полно…Правда живет он далеко – на кордоне. Но довольно часто бывает в лесхозе.
Где находится лесхоз – Мария уже знала. Недалеко от центра села, домик под синей крышей в окружении старых сосен. Дом обнесен глухим забором, на котором кто-то написал граффити «Животные – не еда». А еще кто-то на следующий день зачеркнул «не» жирным крестом.
— Степаном лесника зовут. Поговорите с ним, право. Никто больше его не знает о наших краях.
*
Первые годы учебы в институте Светлана была настолько заворожена Санкт-Петербургом, что забыла обо всем на свете. Она говорила – и подругам, и самой себе, что больше не вернется домой, что здесь - ее душа, ее жизнь, с Питером у нее даже пульс совпадает.
Она сама себе не верила, что почти не скучает по матери. Студенческая жизнь, в которой было столько интересного, захлестнула ее с головой. А потом, когда стал приезжать Дмитрий….
Матери она об этом не говорила, но из общежития ушла именно тогда и сняла – сначала квартиру на окраине, но оттуда далеко было добираться до института – полдня проведешь в маршрутке, и девушка перебралась поближе к центру – в комнату в коммунальной квартире.
Дмитрий давал деньги на все, даже не телефон Светлане клал. Там, в родном городке, девушка и вправду была в него влюблена. Здесь он оставался последней ниточкой, связывавшей ее с домом. Но часто приезжать Дмитрий не мог, и постепенно для Светланы его образ выцветал, становился бледным, по сравнению с ее новыми знакомыми.
Так, она подружилась с художником, который однажды на Невском нарисовал ее портрет. Это был ровесник Светланы, он прожил в Питере всю жизнь. И он показывал девушке такие места, которые она без него не открыла бы для себя. Художник устраивал экскурсии по крышам, водил Светлану по каким-то богемным кабакам, рассказывал, где когда-то собирались в Питере масоны.
Она говорила подругам, что с ним «безумно интересно». И ей хотелось стать такой же как он – необычной и яркой. Она выкрасила волосы в красный цвет, в салоне ей сделали татуировки – от кистей рук до плеч. Дмитрию она сказала, чтобы больше не приезжал. И чтобы это выглядело веско, припомнила про его уми-рающую жену, про которую до этого не вспоминала. Она знала, что для Дмитрия – их расставание настоящее горе, что ему легче чувствовать себя подл-ецом и разрываться между Натальей и ею, чем потерять ее, Светлану, навсегда.
А потом он заболела. Той самой боле-знью, в существование которой мир то ли верит, то ли нет. Врачи сказали бы, что всё протекает не так уж тяжело, что молодой организм справится. Но Светлана не обращалась к медикам. Она лежала у себя в комнате, под самой крышей, и у нее не было сил встать с постели. Солнце не заглядывало к ней- окно выходило на северную сторону, в унылый глухой двор. Впрочем, солнце в Питере – не такой уж частый гость, и Светлане приходилось смотреть на мелкую морось, считать трещины на потолке и думать, что когда-нибудь, до революции, в этой комнате жил, наверное, тоже какой-нибудь бедный студент. А может, мелкий чиновник, персонаж Достоевского. И у него не хватало денег даже на чай с сахаром.
Мысли о чае были насущны. Первое время Светлане совсем не хотелось есть, но когда она начала поправляться, оказалось, что в доме не осталось ни крошки. А девушка только и могла, что добраться от кровати до кресла, посидеть немного у окна и, обливаясь потом от слабости, вернуться в постель.
Художник не приходил, испугался заразы. В конце концов, Светлану выручила соседка, старушка — Божий одуванчик. Время от времени она ходила в город, становилась где-нибудь у моста и читала наизусть стихи классиков. Это был приработок к пенсии.
А еще старушка все понимала без слов. Она заметила, что Светлана никуда не выходит, только в уборную, и сделала выводы. Поскреблась в дверь. Светлана открыла.
— Деточка, — сказала старушка, — Я иду в магазин. Вам не надо ли чего?
Светлана попросила чаю, сахару и булку. Ей хотелось обнять старушку, но она боялась ее заразить.
В комнате было холодно. Светлана пила горячий чай, укутавшись в одеяло. Ей впервые хотелось домой.
*
Мария решила сходить на дальнее озеро, о котором ей столько рассказывали. Каждый находил там свое. Кто-то – красивые виды для фотографий, кто-то – россыпи лесной клубники, кто-то – уединение и звенящую тишину.
Идти одной, ориентируясь только на спутниковую карту, было страшновато. Но Марина вместе с помощниками упоенно занималась огородом, и грех было отвлекать ее от такого счастья.
Мария пошла – через луг, стоявший в полном цвету, через мост, по его теплым деревянным доскам… А дальше вела дорога из бетонных плит, уложенных неизвестно когда и зачем. Меж плит уже густо пробивалась трава, и порой бетонка в ней терялась. Марии вспомнилась «Дорога никуда», книга Александра Грина, которую она читала в детстве.
Мария знала, что ушла далеко от людей, и ей никого не хотелось бы встретить – ни человека, ни зверя, потому что кто может быть беззащитней немолодой уже женщины, у которой нет даже палки в руках? И когда она услышала сухие, как отдаленные вы-стрелы, звуки за спиной – она обернулась поспешно.
По той же дороге ехал всадник. Мужчина на высоком гнедом коне. Мария поспешно шагнула в сторону, уступая ему дорогу. Но незнакомец натянул поводья и спросил ее:
— У вас все хорошо? Вы не заблудились?
Она пожала плечами:
— Как можно заблудиться тут? Устала – повернулась и пошла по тем же плитам.
— Там впереди, километров пять – только заброшенное село. Вы идете туда? Точно?
— Простите, а кто вы, чтобы задавать вопросы?
Казалось, он удивился тому, что его не знают.
— Я возвращаюсь домой, на кордон. Я – здешний лесник…
— Степан, — закончила Мария, — Мне о вас говорили. Я даже хотела вас при случае найти. Сказали, что никто не знает здешних краев лучше вас. А мы только что переехали…
Дальше они шли рядом. Степан спешился, и повел коня в поводу. Мария расспрашивала его о том, что можно посмотреть в окрестностях, что тут интересного?
— Смотря для кого? — вопросом на вопрос ответил он, — Здешние и так все знают, а из дачников чаще попадаются любители-рыбаки. Тем надо в первую очередь узнать, что где ловится, и далеко ли те озера, и можно ли туда проехать на машине. Да на карте покажи…да водятся ли там змеи…А интереснее всего детям рассказывать…
— Почему?
— Потому что они верят, — просто сказал Степан, — Верят в то же, во что я сам….Тут легендарный край, действительно…Даже пытались научно все это объяснить. От того, что река большую петлю делает, и мы живем вроде как на полуострове и вот от этой энергии текущей воды все аномалии и происходят. Насчет этого не знаю, но чудесного тут и правда много. И дети слушают, про то, что я своими глазами видел, и не хмыкают – хорош, мол, заливать…
— А что вы видели?
Степан искоса взглянул на нее – будто проверяя, не будет ли смеяться она.
— Порой в небе складываются будто картины… Облака так встают, и цвета такие проявляются – что смотришь, а над тобою будто фантастический какой-то пейзаж. Другая планета. С фиолетовыми морями, синими горами и малиновыми скалами. Вот словно мираж… И долго стоит. Не двигается, не исчезает…Я все тогда бросаю, и смотрю…Пещеры тут есть, связанные подземными ходами. Говорят, в них раньше разбойники жили, которые грабили проезжих купцов. Находятся такие ребята, которые лезут по этим ходам, все надеются клад найти. Заблудятся, и мне потом их и выводить приходится….А еще есть у нас озеро-душа….
— Это как?
— Маленькое озерцо такое, и к нему я дорогу не показываю…А только заглянешь в него, и в воде не ты сам отразишься, а душа твоя. Не всегда, но бывает такое…
В какую-то минуту разговора Мария поняла, что давно пропустила поворот к озеру Светлому, которое надеялась увидеть, остановилась и подала Степану руку.
— Если еще соберетесь так далеко гулять, — сказал он ей на прощанье, — Заглядывайте ко мне на кордон, я вам много чего еще расскажу….
Окончание следует
#рассказы#культура#интересныеистории#мистика