Глава VII. Допрос Глебова
Раздосадованные напарники (каждый по-своему) подня́лись в кабинет прямого руководителя; они обстоятельно поведали основные моменты, какие, не таясь, можно рассказывать любому, даже первому, встречному. Выходило, что наиболее вероятным подозреваемым, в зверском убийстве Глебовой Марины Георгиевны, является оголтелый муж Станислав Станиславович. Убедительная уверенность укоренилась гораздо больше, после того как, обнаруженный в непотребном виде, он едва-едва очнулся, как то́тчас же умудрился наброситься на «старого» полицейского; он его чуть было не задушил, схватившись неимоверными, просто огромными, «лапами». В довесок в убогом жилище присутствовали очевидные следы жестокой борьбы, высохшая кровь, а главное, однотипные ботинки, отмеченные подошвенным рисунком, идентичным оставленному рядом с изувеченным трупом. А ещё! На его преступную деятельность и неуравновешенную натуру указывало одно интересное положение: в его личных вещах (неожиданно!) обнаружилось наркотическое, пагубно зловредное, вещество. Оно послужило отличным поводом, позволившим произвести его мгновенное задержание, а в ближайшем будущем положительно решать вопрос о превентивном аресте.
- Молодцы, - заключил довольный начальник, по достоинству оценивший усердную деятельность, - теперь, в течении часа, приводитесь в божеский вид – и вперёд, добывать с убийцы письменное признание! Задача понятна?
- Так точно! - хором ответили два сослуживца.
- Тогда не будем тянуть ни лишней минуты, - заговорщицки распорядился Кравцов; он, как охочий лев, долго сидевший в безрезультатной засаде, но вдруг почувствовавший лакомую добычу, едва сдержался, чтобы не расплы́ться в победоносной улыбке, - и без чистосердечных показаний обратно не возвращайтесь!
Неожиданно, когда оба напарника находились у дверного проёма, позволявшего оказаться снаружи, и когда Никита потянулся за округлую деревянную ручку, Виктор Иванович, словно что-то припомнив, окрикнул одного из товарищей:
- Киров! Задержись-ка… ещё на пару минуточек.
Бирюков, поскольку поступившее указание его не касалось, благополучно покинул просторный кабинет прямого руководителя. Второй напарник, повернувшись обратно, приблизился к т-образному «столообразованию», стоявшему ровно посередине и окружённому железными стульями, обтянутыми чёрной материей.
- В общем, так, Ромик, - обозначил озадаченный подполковник, выразительно расширив большие глазницы, - завтра выпускают твоего «лучшего друга», убийцу Алиева, которому, по беспечной неразумности, ты накануне передние рёбра сломал. Ты спросишь: «…мать его», почему?! И окажешься прав. Судья, внимательно – и не без помощи пронырливых адвокатов – изучив представленные материалы, собранные в ничтожном количестве, не нашла достаточных оснований, какие бы дали право на содержание юного негодяя под стражей; скорее всего, отъявленного злодея выпустят на свободу. Но это не главное… Помимо всего перечисленного, к двенадцати дня тебе надлежит явиться к ней, в Федеральный суд. Как она поясняет, возникло множество вопросов относительно некоторого условия: каким именно образом на покалеченном подозреваемом образовались серьёзные телесные повреждения? Кстати, до меня дошли упорные слухи, что и Глебова доставили «синего», основательно битого, – это правда?
- Там законная самозащита, - съязвил лукавый оперативник, прилагавший неимоверные душевные силы, чтобы громко не рассмеяться, - он первый напал – вся опергруппа видела! И охотно его безумную агрессию возьмётся потом засвидетельствовать.
- Ладно, иди, - махнул на него побагровевший начальник, - знаю я вашу сомнительную защиту!.. Доиграетесь вы скоро в опасные, кое-чем чреватые, игры.
Выходя от строгого подполковника, старший оперуполномоченный остановился и поискал дотошного новобранца; его он заметил в конце коридора, преданно дожидавшимся взбалмошного наставника. Лёгким, всецело понятным, взмахом Роман подозвал его ближе. Едва тот исполнил несложное приказание, наставительно молвил:
- В общем, делаем так: ровно четыре часа выделяем на маленький «перерывчик». Хочешь спи, хочешь дрючь, то бишь околачивай груши; но к трём часам пополудни чтоб прибыл в конечный пункт назначения – помнишь, куда убийцу свезли?
- Да, - подтвердил молодой лейтенант.
- Вот туда и прибудешь, - бросил Киров уже на ходу, отправившись по одному ему известному делу, - и – смотри! – чтобы было без опозданий.
- Понял, - послушно покорился Никита; сообразительный парень хорошо себе понимал, что зрелый напарник нисколько не сомневается в полной виновности Глебова и что он всеми силами будет стараться засадить его за совершенные преступления.
Новоиспечённый оперативник прежде всего заехал немного перекусить, потом сразу же направился к полицейскому отделению, на которое указал пронырливый старший товарищ. Прибыв намного раньше, уставший парень (пока дожидался огово́ренный срок) пару часов вздремнул; он кое-как расположился в неудобном салоне допотопной российской машины. Вдруг, едва часовые стрелки приблизились к назначенному времени, на скорости, превышавшей все допускаемые пределы, в условленное место примчался подлинно пунктуальный наставник.
Младший лейтенант не замедлил покинуть личный автомобиль и пешком направился в сторону удало́го сыщика; он намеревался неотступно сопровождать его во всех оперативно-розыскных мероприятиях и следственных действиях. Заметив прилежного сослуживца, Роман небрежно мотнул головой, приглашая следовать за собой. Не дожидаясь, когда тот приблизится, прыгучей походкой направился к основному входу, допускавшему в местный участок российской законности.
Как выяснилось, применив процессуальные процедуры, Глебова уже задержали; заодно его допросили по факту незаконного хранения растительных наркотиков, обнаруженных в спальной комнате во время первичного обыска. В той или иной степени отойдя от беспробудного пьянства, подозреваемый (пусть и с некоторым трудом) адекватно оценил сложившуюся вокруг серьёзную обстановку. В результате выяснилось, что закоренелый пропойца (как правильно подытожил старший оперативник), помимо непобедимой склонности к алкоголю, оказался ещё и злейшим «наркошей». Закономерным итогом, когда оперативные сотрудники МУРа входили в полицейское отделение, следственная группа как раз отправлялась в разгромленную квартиру: предполагалась добровольная выдача той части преступного зелья, что дополнительно осталась в убогом жилище, не была обнаружена в ходе предварительного осмотра, но, так или иначе, предусматривала принудительное изъятие.
- Что теперь скажешь, «великий законопослу́шник»? - усмехнулся Киров язвительно и приняв торжественный вид (правда оказалась на его стороне). - Поганенький мужичонка действительно хранит у себя растительные наркотики! Теперь ответь мне на злачный вопрос: как – без хитрого хода! – ты бы о его преступной наклонности выяснил? Да никак! «Хрена лысого» он бы чего рассказал. С моей же скромной подачи мы выявили закоренелого злоумышленника, шинковавшего губительной, наиболее вредной, отравой. По-моему, справедливый арест, назначенный проколовшемуся злодею, будет обеспечен как по закону, так и по совести.
Младший лейтенант выслушивал старшего напарника молча, стоя на месте и потупив пристыженный взор; он так внимательно разглядывал отполированный пол, что создавалось стойкое впечатление, будто с помощью удручённого взгляда он вознамерился просверлить сквозную дыру, и глубокую, и очень широкую.
- Ладно, не переживай, - попытался Киров добавить успокоительных ноток, - сколько ещё болезненных шишек набьёшь, прежде чем осознаешь, как и что нужно делать. Запомни немаловажную, если не главную вещь: жить необходимо в строгом соответствии с личными убеждениями. То есть?.. Ежели, скажем, тебе претит раскрывать неочевидные преступления, как иногда поступаю я, то выработай другую методику, более правильную, но не менее эффективную. Скажу откровенно, коли она привнесёт положительный результат, то, поверь, я и сам не премину в последующем ею воспользоваться, - он дружески похлопал унылого товарища по плечу, - пока, извини, ничего иного у нас попросту нет. Поэтому с невидимым врагом приходится бороться его же самыми методами – вот так-то, друг мой.
Дожидаясь возвращения выездного подразделения, Роман с полчаса «капал» молодому ученику на неопытный мозг – передавал неоспоримые истины. Складывалось определённое мнение, что он желает иметь надёжного напарника, на которого можно всегда понадеяться и который в любой момент прикроет и тебя самого, и твою незащищенную спину (как в прямом, так и двусмысленном толковании). Воспитательная работа не прекращалась, пока не привезли предполагаемого убийцу. Старший оперуполномоченный моментально закончил наставительные нравоучения, отошёл от «загру́женного» напарника и отозвал в сторонку следователя-майора, руководившего процессуальной процедурой изъятия. Наверное, они были знакомы давно, потому как встретились приветливо, точно сдружившиеся приятели; не позабыли обменяться крепким рукопожатием. Отдав первостепенные почести и закончив приветливо улыбаться, управленческий сотрудник, прибывший с «Петровки», вмиг стал серьёзным и строго заметил:
- Ну как, нашли чего-нибудь?
- Конечно! К тому количеству, что обнаружилось раньше, он самолично выдал грамм триста конопляной трухи, сухой и натёртой, приготовленной к прямому употреблению. В общем, с растительной наркотой мы «держим» его настойчиво, крепко. Как минимум, одну тяжкую статью он себе заработал! Лично я полагаю, вопрос о его скоротечном аресте – это пустая формальность. Постановление о временном задержании, предусмотренном на срок сорок восемь часов, я заготовил заранее.
- Здо́рово! - старослужащий оперативник целиком согласился с неотложными мерами; он не преминул восхититься грамотными сотрудниками, работавшими в «земельном» отделе. - Но у меня ещё есть насущный вопрос: на садистское убийство его пока не «крутили»?
- Нет. Если честно, было не до того.
- Тогда нам бы его в допросную комнату, - высказался Киров убедительным тоном, не подлежавшим никакому сомнению.
- Без проблем, - согласился сговорчивый следователь, - пойду и распоряжусь.
Через пятнадцать минут «му́ровские» напарники находились в следственном помещении, где из невзрачной мебели устана́вливались лишь крепкие, но крайне непривлекательные предметы: деревянный стол – протягивался прямоугольно, обладал металлическими ножками и накрепко крепился к бетонному полу; пара похожих табуретов – располагались по поперечным частям и стояли друг против друга. По прошествии ровно одной минуты завели почти трезвого Глебова. Не снимая коротких наручников, усадили ближе к входной двери́. Когда примерные конвоиры ушли, молодой новобранец за́нял оставшийся стул, расположившись спиной к зарешёченному окошку. Выбранный способ считается самым удобным, потому как преступная физиономия освещается превосходно, а допрашивающий следователь остаётся в незначительном полумраке, в лёгкой тени. Сбоку от новоиспечённого о́пера, скрестивши перед собою обе руки́, надменно постаивал старший наставник. Какой-то временной промежуток сосредоточенные сослуживцы пристально изучали предполагаемого убийцу, в отличии от вчерашнего буйства, терпеливо ожидавшего конструктивной беседы.
Рассказывая о внешних признаках, следует выделить лишь основные черты: огромный рост, широкие плечи, могучий торс, внушавшие неосознанный страх и должное уважение; мощные руки, напоминавшие две большие кувалды, способные дробить гранитные камни; квадратную, звероподобную рожу, выражавшую лёгонький страх и дрожавшую в «постпьяном» синдроме; серо-карие глаза, недавно имевшие остекленевшее выражение, но сейчас излучавшие и тягостную тоску, и небывалую удручённость; лопоухие, торчавшие в стороны, уши и длинный нос, вздёрнутый кверху и свёрнутый на́ бок. Выглядел Станислав лет на двадцать девять (на тридцать?) и представлялся умелым слесарем, работавшем на одном из московских заводов. Если судить о непутёвой натуре, по подробной характеристике, представленной участковым уполномоченным, мужчиной он являлся своенравным, неуравновешенным, немало скандальным, способным подчинять себе более слабых (с ним мало кто контактировал, предпочитая держаться от грубого верзилы подальше). Как заключительный итог, оказалось, Глебов имел непреодолимую слабость к горячительным напиткам и лёгким наркотикам. Принимая во внимание перечисленные моменты, напрашивался неутешительный вывод (для него же, конечно!): задержанный человек вполне подходит на зверскую роль отъявленного убийцы.
Внимательно изучив негативные особенности, характеризовавшие свирепую личность, управленческие оперативники перешли к основной части следственного допроса. Понятное дело, Роман взялся́ за заковыристые вопросы; молодому же воспитаннику представился уникальный шанс аккуратно документировать правдивое изложение, искреннее раскаяние. Для начала прошли стандартную процедуру, подразумевавшую занесение сведений, обозначавших анкетные данные. Закончив, потихоньку подобра́лись к изначальной сути насущной проблемы.
- Как же ты дошёл до ничтожной и отвратительной жизни? - в первую очередь поинтересовался ехидный майор, подходя к подозреваемому значительно ближе и занимая угрожающую позицию.
- В смысле? - недоумённо переспросил его Глебов.
Незамедлительно последовал мощный удар кулаком, направленный напрямую в правое ухо и наделённый такой сногсшибательной силой, что неготовый ответчик предательски закачался и едва не повалился с прикрученной табуретки. Пронзившая жуткая боль не оказалась последней. Дальше последовало нечто неописуемое, из ряда вон выходившее. Остервенелый оперативник резко переместился за широченную спину и занял устойчивую позицию. Как только незадачливый преступник восстановился в прямом равновесии, то сразу же сделался объектом очередного воздействия; теперь он прочувствовал одновременное смыкание обеих ладоней у огромных ушей. В помутившейся голове как будто что-то нечаянно взорвало́сь и вроде бы даже зашевелилось; зашумело так сильно, словно через бестолковую башку проезжал грохотавший поезд, надсадно гудевший и стучавший по рельсам «чух-чух-чухавшими» колёсами. Ошалелые глаза у подозреваемого мужчины сами собой округли́лись и непонимающе смотрели на молодого сотрудника, сидевшего прямо напротив и готового делать подробные записи. Лёгкое недопонимание продолжалось недолго. Едва в голове очумевшего преступника чуть-чуть прояснилось, деловая беседа вернулась в прежнее, деловито ровное, русло, прерванное нравоучительным избиением.
- Как себя, Стасик, чувствуешь? - приостановив пристрастный допрос, поинтересовался полицейский, носивший громкую фамилию Киров. - Случайно буйная головушка не болит? - усмехнулся, а немного помолчав, резковато добавил: - Теперь дошло, в чём ты должен покаяться? Или вспомогательную экзекуцию стоит продолжить по новой?
- Не надо, - страдальчески взмолился задержанный, придав звериной физиономии умолявшее выражение, - но я, и правда, не понимаю, чего от меня хотят. Всё, что знаю, я уже рассказал.
- Что?.. - не понял опытный оперативник, удивляясь неслыханной наглости. - Мне ничего не передавали, напротив, сказали, что с тобою даже не разговаривали.
- Как бы не так?! - здоровенный детина, оказавшийся в подземных засте́нках (мучительный страх подогревался «постпьяными» ломками), едва не заплакал, - я все имевшиеся наркотики вам уже выдал, причём добровольно, – чего ещё-то от меня надобно выпытать?
- Что за полную ересь ты, полупьяный чуди́ла, несёшь? - придав озлобленной физиономии ещё и гневное выражение, старший оперативный сотрудник понемногу терял нестойкое душевное равновесие. - Лично мне твою поганую наркоту «обосрать», и с самой большой колокольни! Тебе разве не сообщали, что с тобой желают беседовать сотрудники «убойного отделения» МУРа? Или ты думаешь, что нам интересна какая-то «туфтовая», наполовину «палёная», конопля?
- Тогда что?.. Что вам понадобилось? - причитал несведущий бедолага (вроде как искренне?), не понимая, чего от него на самом деле хотят (либо же искусно делая вид?).
- Ну, во-первых, - Киров попытался кое-как успокоиться и обозначился выражением, располагавшим к доверительным отношениям, - спрошу пока об одном: где находится твоя распутная супруга Марина?
- Вы что, издеваетесь?.. Откуда ж я могу знать? - не унимался Глебов, успешно маскируясь за полным неведением (либо настоящим, либо искусно наигранным?). - Два дня назад мне кое-кто передал, что заметил её в странноватой компании – не то простого хлыща, не то ублюдочного ушлёпка? – но, точно, ему незнакомого. Говорит, типа, сидели, мило беседовали, загадочно улыбались. С тех пор от неё ни слуху ни духу. Я, сломленный невыносимым известием, безостановочно пил, ожидая, когда она, прокля́тая стерва, по-хорошему нагуляется и, покая́нная, соизволит вернутся. Да – признаюсь как на духу! – едва бы «грязная шлюха» нарисовалась, я бы не знаю, что с ней, «паскудной шалавой», только не сделал.
- Вот наконец-то мы и подошли к главной части приватной беседы, конструктивной и познавательной! - воскликнул заматерелый оперативник, энергично потирая мускули́стые руки и предчувствуя, что тёмное дело близится к скорой развязке. - Ник, - он почему-то выбрал именно простецкую манеру общения, - ты всё успел записать?
- Да, - ответил молодой новобранец, исправно заносивший словесные сведения (физическое воздействие, естественно, исключалось).
- Хорошо, - произнёс довольный Роман, быстренько пробежав глазами по торопливым каракулям, - продолжай в том же духе, - удовлетворённо кивнул, а обращаясь к подозреваемому, продолжил выводить его на «чистую воду»: - теперь, дорогой Стасик, просвети-ка нас в прискорбном, но интересном вопросе: как ты опустился до немыслимого позора, что самым жестоким способом «замочи́л» бедную толстушку Марину?
- Как так?! - здоровенный представитель сильного пола вытаращил не менее большие глаза (словно бы, и взаправду, искренне удивляясь?); затем языком, заплетавшимся со страху и с горя, он, заикаясь, продолжил: - Я нет… Я не мог… - неожиданно громадный верзила обхватил квадратную голову и, целиком отчаявшись, зарыдал: - Я ничего не помню!
- Это и плохо, и глупо, и скверно, - изобразив сострадательную мину, промолвил бывалый сыщик, - когда нехороший человек совершает тяжкое преступление, а потом вдруг говорит, мол, я не знаю, не понимаю, не помню – отстаньте! Поверь мне на́ слово, забывчивый Стасик, изворотливое отношение гораздо хуже усугубляет и так чудовищную вину; а значит, судебный приговор окажется намного более строгим, нежели кающийся грешник чистосердечно признается в совершенном жестоком убийстве и активно посотрудничает с предварительным следствием. Так вот, «любезный братец», всё мною сказанное хорошенько запомни, как следует обмозгуй, а затем прими соответствующее решение. Тебе даётся прекрасная возможность склониться в правильную сторону и сделать разумный выбор. Но заметь! По твоему выбору мы и станем определяться, будешь ли ты сидеть полный срок, или тебе его немного скостят.
После рассудительной речи все ненадолго умолкли. В наступившей, почти сплошной, тишине, сравнимой чуть ли не с гробовой, отчётливо слышалось, как энергично бьются сердца трёх совершенно разных людей. Киров специально взял недолгую паузу, чтобы дать Глебову спокойно переварить услышанное и чтобы он пришёл к какому-нибудь определённому выводу, соответственному решению. Через пару минут, не дождавшись вразумительного ответа, толковый сыщик вернулся к недавнему монологу, прерванному по тактическому соображению:
- Ну, дык как, забывчивый тугодум, чего-нибудь вспомнил? Или, может, тебе немного помочь – вкратце напомнить и общую суть, и основные моменты? Само собой, подробные детали ты нам впоследствии «дорасскажешь».
Подозреваемый молча кивнул, передавая полную готовность прослушать, что же ему на самом деле инкриминируют. Получив беспрекословное понимание и предупредив усердного пи́саря, чтобы тот ничего не пропускал и чтобы всё усердно записывал, Роман развернул наиболее вероятную версию:
- Я полагаю, дело случилось так… Ты выяснил, что развратная жёнушка разнузданно изменяет, и неприятное известие привело тебя к нервному потрясению. Как любой нормальный мужик, на почве неуёмной ревности ты сильно напился, а заодно излишне «пы́хнул» лёгонькой наркотой – что станет ясно из экспертных анализов – затем, не рассчитав с приемлемой дозировкой, ты впал в состояние ожесточённой агрессии. Когда неверная женщина вернулась с распутной гулянки, ты мгновенно пришёл в неуёмную ярость, стихийно схватился за кухонный нож и осатанело нанёс ей множественные удары, - прозорли́вый докладчик сопровождал изъяснительную речь имитационными тычковыми выпадами, - куда попало, куда попало! Успокоился ты не раньше, чем она испустила дух и когда совсем не подавала признаков жизни. Как последний выплеск неукротимого поведения, ты резко полоснул ей острой частью по горлу, вследствие чего получился широкий надрез – как принято говорить – от уха до уха. Убедившись, что растленная супружница окончательно умерла, ты погрузил окровавленный труп на собственную машину и увёз куда подальше, на противоположную сто́рону города. Тщательно скрывая следы неслыханного буйства, ты отнёс окостеневшую покойницу в лесные заросли – и окончательно бросил! Судя по впечатляющим внешним данным, ты вполне мог осуществить дьявольский замысел в одиночку и оттащил тяжёлую ношу без чьей-либо помощи. Избавившись от мёртвого тела, ты, хитроумный Стасик, поспешно вернулся домой. Чутка поплакав по убиенной супруге, ты при́нялся справлять и скорые, и продолжительные поминки.
Болтливый оперативник хотел добавить: «Так ли всё было?» - однако произнести ничего не успел… Пространные рассуждения прервались рациональной фразой вдруг встрепенувшегося напарника:
- Куда же, скажите, делся адреналин?
- При чём тут, «на хер», он-то? - не понял Киров, что конкретно Никита имеет в виду.
- Если вспомнить неофициальное мнение, высказанное экспертной криминалисткой, то вначале ей вкололи дополнительный стимулятор, - смущённо констатировал молоденький сыщик. - Ещё она сказала, что в первых двух случаях зловещий убийца действовал способом идентичным, ничем не отличным.
- Кстати, - в заумные рассуждения двух оперо́в вмешался подозреваемый Глебов; дрожавшим голосом он виновато заверил: - И машины-то у меня отродясь никакой не имелось.
- Это ничего не меняет, - презрительно «фыркнул» маститый оперативник, мысленно отметив второго напарника, напомнившего немаловажную, очень значительную, деталь, - просто и без того тягостная вина ещё больше утяжеляется – вот только-то и всего! Получается, он хотел и тиранить, и видеть мучительные страдания. Нанося нескончаемые ранения, «наш Стасик» со сладостным упоением наблюдал – наслаждался безжалостной местью. И лишь под самый конец! Взял да и жестоко убил, разом перерезав измученной жертве глотку. Впоследствии, договорившись с одним из лучших друзей, более чем надёжных – которые не распускают длинный язык и которые имеют в личном ведении малоприметный транспорт – вывез «разделанный» труп в отдалённое, наименее доступное, место. Как теперь, так ли всё было?
- Нет! - выразил Глебов полнейшее несогласие; он пытался взять себя в руки и отгонял неприятную дрожь, колотившую могучее тело и возникшую в результате «постпьяных отходняков», похмельных синдромов. - Такого, уж точно, быть не могло! Кулаками? Да, каюсь, мог задубасить глупую жинку до сме́рти… и в этом случае я бы бесповоротно признался. Но чтобы пытать?! Извините, «дорогие ребята», тут вы явно чего-то напутали – сто процентов не моя кровавая «делюга». Между прочим, и друзей-то у меня вообще никаких не имеется, а тем более с подручной машиной.
Измученный преступник нашёл в себе силы презрительно усмехнуться; он понимал, что несостоятельная версия не больно-то и сложилась, и к нему «не приклеилась». Поражённый неслыханной наглостью, Киров рассвирепел не на шутку... однако бить незадачливого мужичину не стал. Многозначительно хмыкнув, он направился к выходу, ведшему из комнаты для допросов. По ходу движения он проинструктировал неопытного воспитанника:
- Ознакомь его с нашими доказательствами и ночным осмотром квартиры. Да и!.. Сделай всё непременно под запись, а потом ждите меня здесь – я скоро вернусь.
Оставшись с подозреваемым негодяем наедине, Никита воспользовался представленным случаем, дабы блеснуть находчивой эрудицией. Неоперившийся сотрудник не набрался ещё того неслыханного бесстыдства, каким обладал заматерелый напарник, поэтому последовательные вопросы задавал тактично и вежливо:
- Скажите, пожалуйста, Станислав Станиславович, как получилось, что в Вашей квартире, а именно в спальне, остались следы активной борьбы, сопровождавшейся обильным кровопусканием?
- Нет ничего проще, - спокойно ответил Глебов; молодого сотрудника он страшился намного меньше (ему даже почувствовалось, как непроизвольно уменьшилась колотившая дрожь). - Узнав об подлой измене коварной супруги, сначала я как следует выпил, ну! а затем стал и крушить, и раскидывать всё, что попадалось под горячую руку. Да, именно на наших вещах я и вымещал всю накипевшую безумную злобу. Засохшая кровь, кстати, тоже является лично моей: в пылу́ безудержного гнева я поранил левую руку, в районе большого пальца, – оттуда она и текла.
В неопровержимое доказательство он предъявил совсем ещё свежую рану, имевшуюся как раз таки в упомя́нутом месте. Любопытное обстоятельство вполне могло соответствовать банальному случаю и ставило жирный крест на кировской версии. Но оставался ещё один нюанс, волновавший Никиту и казавшийся важным.
- Тогда объясните-ка, гражданин Глебов, некий пикантный момент: как в вашей квартире очутилась мужская обувь, отмеченная подошвой, идентичной отпечатку следа, какой оставлен у жуткого трупа?
- Тут мне ответить нечего, - честно признался подозреваемый, - ото́бранные ботинки принадлежат мне с давнего времени… Я никак не могу взять себе в голову: как именно могло случиться необъяснимое совпадение? Веришь ли, хоть убивайте, но я – ей Богу! – не знаю убедительного ответа, адекватного…
Закончить он не успел, потому что вошёл, скорее, как вихрь, влетел возбуждённый оперативник. Первым делом он схватил протоколи́руемый допрос и внимательно изучил последнюю часть неразборчивых записей, занесённых неаккуратным, но размеренным почерком. Читая основной документ, в левой руке он сжимал своеобразную зелёную сумку, в каких хранятся служебные средства защиты дыхания, другими словами, простые противогазы.
- Значит, по-хорошему не хотим? - заорал возмущённый сотрудник нечеловеческим голосом, извлекая наружу предмет, в идеале предназначенный к предохранению человеческих лёгких (однако у некоторых полицейских имеющий ещё и иные, вовсе не изначальные, функции).
- Подержи его! - отда́л Роман распоряжение, относившееся к молодому напарнику.
Тот послушно поднялся со штатного табурета и, обойдя обозначенного мужчину сзади, жёстко схватился за широкие плечи. В тот же самый момент (разумеется, против воли) старший оперуполномоченный попытался натянуть на огромную голову необычайный, крайне неудобный, «намордник». По понятным причинам, не желая подвергаться мучительным испытаниям, Глебов активно сопротивлялся: рьяно вертел большущей башкой, остервенело пытался подняться, отчаянно отстранялся. Если бы не стальные наручники, прочно сковавшие мощные руки (ладонями за спиной), можно не сомневаться, он легко бы раскидал и одного, и второго; но… металлические браслеты для того и применились, чтобы значительно сократить неимоверную мощь, где-то сокрушительную, а в чём-то и просто немыслимую. Кое-как удалось его повалить, а уже там, на голом бетоне, удерживая громадного исполина с обеих сторон, у слаженных оперативников получилось закрепить защитительную конструкцию – нацепить на зверо́подобную голову. Поверженного громилу так и оставили лежать на холодном полу, а опытный сотрудник взял нестандартную обязанность, направленную на проведение адской пытки, склонявшей к излишней откровенности и убеждавшей в скором раскаянии. Говоря вкратце, нетипичные действия оказались совсем нехитрыми: периодически зажимался гофри́рованный хоботок, дыхательный путь, чем перекрывался воздушный доступ и чем искусственно задерживалось прерывистое дыхание. Станислав сопротивлялся, и очень усердно, но ничего поделать так и не смог. Постепенно, не дополучая необходимого количества кислорода, могучий мужчина впадал в состояние, близкое к обмороку, – и именно в критический момент Киров ослаблял прину́жденное нажатие, отпускал шланговый прохо́дный канал. Глебов делал мощнейший вдох и постепенно возвращался к осознаваемым чувствам. Мучительная процедура повторялась неоднократно.
Проделав злодейские попытки раз не менее десяти, Роман дал подозреваемому немного очухаться. Через пару минуток он вкрадчивым голосом попробовал допыта́ться:
- Ты как, несговорчивый Стасик, готов признательно разговаривать?
- Да, - ответил измученный преступник тоном, доносившимся словно из металлической бочки; он энергично закивал большой головой, свидетельствуя о полном согласии.
- Ты убил распутную жинку? - зада́л вопрос полицейский, так и не снимая пыточного «намордника».
- Нет, - впадая в паническую истерику, заорал овдовевший супруг.
- Неправильный даден тобою ответ, - зло сжав белые зубы, прошипел рассерженный сыщик.
Пыточный процесс продолжался, прекращаясь лишь на короткие промежутки, дабы истязаемый мужчина, подвергнутый страшному издевательству, «вдруг не отбросил копыта» (по утверждению Кирова). Всё подводилось, чтобы тот проявил людскую сознательность и чтобы, отвечая за безжалостное убийство, отчаялся на дачу признательных показаний.
Допрос с нездоровым пристрастием продолжался четыре часа; неумолимое время приближалось к наступлению глубокого вечера. После тридцать второго подхода несчастный мученик, не выдержав жестокого прессинга, заорал нечеловеческим голосом, да так громогласно, что по кировским рукам, прочно сжимавшим заклиненный хоботок, пробежала колебавшаяся вибрация:
- Да! Это я убил! Я всё расскажу! Только прекратите, пожалуйста, надо мной издеваться!
- Наконец-то, - облегчённо вздохнул безучастный палач, снимая противогаз, ставший, похоже, ненужным, - а то я, знаешь ли, начал уже уставать.
Обильно вдыхая спёртый тюремный воздух, показавшийся Глебову самым чистым, какой имеется на всей огромной планете, он, вдоволь насытившись, плаксиво провозгласил:
- Я подпишу всё что угодно! Пишите как надо – я согласен на всё.
- Это, хитроумный Стасик, не разговор! - едва не обрадовавшись, Роман снова впадал в безумную ярость. - Нам нужны все значимые подробности!
- Я их честно не помню, - обильно обливаясь слезами, самозабвенно клялся ополоумевший мученик, - сказал же, я убил! Ну, а как – это не помню. Придумайте сами чего-нибудь, а я подпишу… у самого, у меня, похмельная башка сейчас не работает, да ещё и хмельной «отходняк» начинается – уже торкает, и вот-вот нежданно накроет.
- Пусть будет так, - внезапно, словно по чье-то команде, старший оперуполномоченный придал себе спокойное выражение, - всем нам, здесь сегодня присутствующим, необходим непродолжительный отдых, короткая передышка. Короче, требуется некоторое время, чтобы взвесить долгосрочные перспективы и чтобы над ними как следует поразмыслить. Тем более что уже поздновато, а все изрядно устали. Как говорят на Руси, утро вечера мудренее. Поступим, затейливый Стасик, так: на конкретизирующие раздумья тебе предоставляется целая ночь; назавтра же мы начнём заниматься с тобой значительно плодотворнее – по полной программе!
После недвусмысленных слов глебовские глаза округлились от несказанного ужаса; очевидно, сейчас он повторно пережи́л прошедший страдальческий день, наполненный чудовищной болью и болезненной жутью. Роман вызвал тюремный конвой, чтобы подозреваемого сопроводили в тюремную камеру. Оставаться в местном отделении не имело разумного смысла, поэтому напарники, выйдя на улицу, направились каждый к своей машине; и тот и другой намеревались следовать на «Петровку», дабы представить вышестоящему руководству подробный отчёт о проделанной неплодотворной работе.
Они прибыли практически вместе, так как ехали друг за другом. Зайдя в кравцовский кабинет, они обстоятельно доложили, чего сумели добиться в «приватной беседе» с упёртым преступником, а точнее, чего не достигли совсем. Дотошно ознакомившись с задокументированным допросом, озадаченный руководитель сделал нелестное заключение:
- Похоже, проверенный человек сказал вам, дорогие ребятки, чистую правду.
- То есть?.. - недоверчиво поинтересовался Роман, пока ещё не понимая, к чему именно Виктор Иванович кло́нит.
- Уже имеется экспертное заключение, - разъяснил начальник подразделения, направленного на расследование неочевидных убийств. - Согласно изложенным догмам, получается следующее: первое – группа крови, обнаруженная в квартире у Глебова, не соответствует покойной супруге; второе – мужская обувь, изъятая из жилища, хотя и оказалась подобной, но не является абсолютно искомой; третье – наиболее вероятным орудием пыток и последующего убийства считается медицинский скальпель, а вовсе не кухонный нож. Подробные выводы следуют из особых, отличительных признаков. Добавление в организм гормона адреналина и половая связь с умерщвлённым трупом наводят на сугубо здравую мысль, что извращённое убийство совершалось не по «пьяной синьке», в домашнем быту; а напротив, замученную женщину терзали обстоятельно, целенаправленно и последовательно, с преследованием какой-то непонятной, заведомо чудовищной, цели. Кроме того, из набранного допроса следует, что у подозреваемого нет никакой машины – вы удосужились проверить указанный факт по сведениям, содержащимся в информационной базе ГИБДД?
- Конечно, - отвечал молодой сотрудник, во время пути умудрившийся проконтролировать немаловажные сведения («пробил» их через дежурную часть), - за ним, и действительно, не числится никаких автотранспортных средств.
Недовольно посмотрев на неуёмного выскочку, Роман надменным, недовольно напыщенным, видом выразил личное отношение к самовольным высказываниям (хотя, если честно, где-то в отдалённых глубинах безрассудной, давно очерствевшей, души он отдавал ему должное). Кравцов тем временем продолжал:
- Справедливо, лейтенант Бирюков. Пока вы занимались усердным выбиванием признательных показаний – и я нисколько не сомневаюсь, что он готовился их давать, и рассказать, чего и не знает – мы здесь также не сидели без ратного дела и проверили всю подноготную информацию; заодно провели поквартирный обход. Из него отчётливо прояснилось, что он вообще не имеет транспортных средств, то есть не управляет машинами ни по генеральной доверенности, ни по какой другой, существующей и допускаемой, надобности. Касаясь близких друзей, из-за необузданного, просто взрывного, характера, таковых у него не имеется. Как закономерный вывод, тот странный факт, что он неким диковинным способом перенёс убитую, истекавшую кровью, жену через всю столичную территорию, хм? он вызывает большие сомнения. Но не только мое единоличное мнение опровергает его прямую причастность! Подробный опрос соседей позволил установить, что за последние два дня он никуда из квартиры не отлучался. Итак, дорогие ребятки, получается следующее: у нас ничего не добы́то, а значит, чего-то мы не доработали и где-то углубились в неправильном направлении.
- Чёрт! - выразил Киров явное недовольство, не забывая неприветливо чертыхнуться. - Столько неоправданных сил и драгоценного времени впустую угроблено.
- Да, это так, - согласился разумный руководитель, оставаясь невозмутимым, - но пока мы не прозорли́вые «нострадамусы» и ожидаемые события предсказывать не умеем. Поэтому нам приходится и много, и кропотливо работать. Согласен, где-то мы ошибаемся, но, именно отрабатывая всевозможные версии, постепенно приходим к одной, той самой единственной, какая и оказывается, без сомнения, правильной. В общем, сегодня, учитывая, что вы «в глубокой пахоте» не первые сутки, пожалуйста, отдыхайте. А завтра?.. Продолжим, и начнём всё сначала. Теперь на лёгкий результат не надейтесь: ищем психически ненормального маньяка́, а не «желаемую», обычную «бытовуху». Да и… Рома, не забудь зайти завтра в суд – это приказ!
Указание выглядело ясным, а главное, своевременным. Изрядно уставшие полицейские не замедлили им воспользоваться и поспешили убраться прочь, отправились восвояси. Наскоро попрощавшись, они разъехались по домам. Спустилась поздняя ночь, на улице давно потемнело; на личный отдых оставалось времени не так уж и много.
