Роман с фантастическим уклоном
Меня отконвоировали в мою камеру.
Ужин я не тронула. Я долго не могла заснуть, а когда засыпала, то меня начинали мучить кошмары.
Утром с трудом проглотила бурду, здешний кофе.
Ближе к обеду немного собралась, решила поесть, но меня забрали еще до обеда.
Отвели в кабинет к Эльзе, она радостно мне улыбнулась:
— Давай готовить листовку.
— Я не буду сотрудничать с вами. Можете делать со мной что хотите.
Эльза с усмешкой закурила. Наверно, она нажала кнопку, через несколько минут зашел мужчина, он был в штатском. Он задал вопрос:
— Девушка не хочет помогать великой Германии?
— Да, герр Гофман.
— Что ты предлагаешь?
— Давай начнем с мальчика, чтобы наша подопечная не сорвала голос, ей заткнем рот. Пусть послушает концерт в исполнении мальчика и его матери.
Вошли два эсмана, они заломили мне руки и поволокли в коридор.
Руки были вывернуты назад, голова у меня была наклонена. Я чуть не врезалась в кого-то.
— Что здесь происходит, куда вы ее тащите? Кстати, не забыли, что она числится за мной?
Эсманы отпустили меня, я выпрямилась. Напротив меня стоял оберштурмфюрер. Он приказал солдатам:
— Отведите ее ко мне в кабинет.
Эсман подтолкнул меня, позади некоторое время еще была слышна ругань разборки.
Эсманы довели меня до двери, один их них попробовал открыть дверь, но она была заперта. Через несколько минут появился оберштурмфюрер, ключом отпер дверь. Сказал солдатам, что они свободны.
Распахнул дверь, рукой показал — заходи. Потом указал на стул.
— Меня зовут Курт Шнитер, в званиях ты и сама разбираешься.
Немного помолчал. Достал из стола папку и протянул мне несколько листков.
Это были мое согласие на сотрудничество с каким-то подразделением СД и технические документы, подписка о неразглашении и прочие.
— Не надо вставать в гордую позу. Ты же понимаешь, что мы все про тебя знаем.
Небольшая пауза.
— Ты, наверно, нехорошо подумала о тех женщинах, чьи листовки тебе показывала Эльза. Зря, большинство из них плохо закончили. И поверь, Козья горка не самый худший вариант.
Он достал сигарету и закурил.
— Видишь ли, мы занимаемся внутренними врагами рейха, так что тебе не придется работать против своих.
Опять пауза — дескать, подумай.
— Ты можешь поторговаться. Например, мальчишку мы можем просто выпустить. С девчонкой сложнее, но ее можно отправить в Германию на общих основаниях как простую мобилизованную на работы.
Пауза, он несколько раз затянулся, выпустил дым. Продолжил:
— Конечно, даже в случае отказа можно поторговаться. Например, в каком виде Эльза тебя изобразит на листовке, твоих фотографий хватает. Или куда тебя дальше: назад в гестапо или в публичный дом? Да, в какой публичный дом тебя отправить: в солдатский или офицерский, последний более приличный, да и норма там другая.
Он опять выдохнул дым.
Дверь открылась, Курт встал. Вошедший был явно не первой молодости, но выглядел хорошо. Довольно крупный, но стройный, рост выше среднего, седые, коротко стриженные волосы. Выправка и все в нем выдавало военного, лицо было скорее интеллигентное и умный пронзительный взгляд молодых глаз.
— Ты чего так надымил? Иди отсюда со своей сигаретой.
Курт щелкнул каблуками и вышел.
— Ну-ка, встань, повернись. Да, похожа.
Говорил он уже по-русски, причем совершенно чисто. Он сел в кресло Курта.
— Садись, разговор у нас будет непростой. Правда, ты не из тех барышень, что в обморок падают. Да и есть в кого. Зовут меня Степан Евграфович, я полковник русской армии.
Он внимательно, изучающе посмотрел на меня.
— Любите вы, молодежь, скороспелые выводы делать. Вот взять тебя, ведь подумала: «Офицер русской армии, а служит немцам. Я, милая, никогда немцам не служил и служить не буду, тем более этому бесноватому».
Пауза затянулась.
— Служил я России и при императоре, и у Деникина, и у Петра Николаевича, и с Александром Павловичем.
Внимательно посмотрел на меня.
— Ты, наверно, по имени-отчеству их не знаешь, генералы Врангель и Кутепов были председателями РОВСа, пока большевистские террористы их не убили.
Он опять помолчал.
— Давай ближе к делу. После того как начался в наших рядах разлад, подался я к капиталу. Вот сейчас служу одной такой группе капитала.
Он опять внимательно посмотрел на меня.
— Ты в Совдепии росла, про капитал ничего не знаешь. Разве что Карла Маркса читала.
Он немного задумался.
— Давай так. Я пока эту немецкую свору придержу, а ты с нашими людьми пообщайся и подумай. Долго не получится, но с недельку я тебе времени дам. Согласна?
Собственно, думать было нечего, все-таки отсрочка. Единственно, решила спросить:
— А как здешнее начальство, Макс на вашу деятельность смотрит?
Он улыбнулся:
— Он у нас и есть самый главный. Не веришь, а если он сам тебе скажет? Он ведь тоже почти русский, ты об остзейских немцах слышала?
Дверь открылась, вошел Курт.
— Курт, девушка пусть числится за тобой, сведи ее с библиотекарями, пусть поучится. Да сам и этим скажи, чтобы ее и друзей не обижали.
— Яволь, герр Штефан.
Степан Евграфович легко, как молодой, поднялся и вышел.
Курт кому-то позвонил, и минут через пять или десять вошла молодая женщина, одетая в фирменную одежду служащих «Гранд Отеля».
— Нина, надо девушку устроить примерно на неделю, одеть и покормить.
Мы шли по коридорам, навстречу попадались люди, Нина с интересом посмотрела на меня.
— Вы уже здесь были?
— А почему вы так решили?
— Одеты вы больно легко, а идете спокойно, не стесняетесь.
«Да, — подумала я, — не общалась ты с Плюмом. Он быстро бы тебя научил не стесняться ходить совсем голой».