Пока читала, непроизвольно гладила мягкую шерстку пса, перебравшегося ко мне поближе и устроившегося на скамье рядом со мной, его голова покоилась на моих коленях. Ничего против не имела, мне и самой стало будто бы полегче. Я ощущала защиту.
Меня отвлек крик, где-то звенела сталь, ржали кони. Мой кучер выругался. Остановиться не получалось, назад повернуть невозможно, слишком узкая дорога, а по бокам рвы. Отличное место для засады. К моей радости — не нашей, но ведь кого-то сейчас убивают. Видимо, те самые разбойники. И навел их хозяин постоялого двора. А ведь окажись у нас деньги, сейчас на месте бедолаг могли быть мы.
Уже знакомая ярость стала подниматься изнутри. Я ощутила знакомый жар. Успела только крикнуть:
— Гони быстрее, надо помочь!
И ни единого вопроса, лошади понесли настолько быстро, что я не успевала следить за мелькавшими за окнами деревьями. А жар становился все сильнее. В тот момент, когда карета остановилась, я просто вывалилась из нее и тут же стремительно оценила обстановку.
Пятеро бородатых мужиков в лохмотьях теснили одного мужчину с мечом в руке, за спиной которого в страхе жались две женщины и ребенок лет шести. Второй мужчина лежал на земле, истекая кровью. Еще трое, явно из бандитской братии валялись на земле, судя по крови на теле, этих успели заколоть охранники, или кем они там являлись для этих дам. От увиденного жар усилился. Особенно, когда заметила, какими глазами оборвыши смотрели на женщин. Сколько там предвкушения было, а масляные взгляды сказали лучше всяких слов. Им явно не терпелось добраться до вожделенных тел. Сволочи.
Я взмахнула руками, всеми фибрами души желая испепелить гадов на месте. И мой огонь рванул к ним. Глядя на сражавшегося, пусть будет охранника, только успела воскликнуть:
— Назад! — потому что сама я контролировать свой огонь не могла. А навредить невинному не желала. Он понял меня правильно. В тот момент, когда с моих ладоней сорвалась струя огня, он упал на землю, при этом захватив с собой и женщин. Но те сами смекнули, что к чему, и сходу попадали. Хотя я успела заметить, какое недовольство отразилось на лице старшей.
— Оставь одного живым для допроса, — выкрикнул мужчина и сам ловко швырнул кинжал, вынутый из голенища ботинка, в ногу, видимо, главаря, так как именно этого типа все пытались защитить. Тот заорал благим матом. А мой огонь нашел своих жертв.
Злость мгновенно прошла, стоило появиться на земле четырем кучкам пепла. Пятому только волосы опалило, не считая раны в ноге. К нему и подоспел вскочивший незнакомец. А одна из женщин метнулась к раненому. Вытащила из-под платья амулет и тут же приложила к ране. Прямо на глазах она стала исчезать. А еще через некоторое время второй охранник открыл глаза. Его руки метнулись ощупать рану, но ее уже не было.
— Зачем, айса Мивель, было тратить на меня такой ценный лечебный артефакт? — склонил голову мужчина.
— Потому что я не желаю вашей смерти, тхе Шервар, — пропело это создание, мило улыбнувшись. А я только сейчас заметила, насколько она молода и красива. Украдкой вздохнула. Да, у нее явно нет проблем с лишним весом.
— Это вся банда? Мне думалось их побольше будет, — вырвалось непроизвольно вслух, хотя я собиралась только подумать об этом.
— Нет, это половина или даже треть, некоторые отправились за второй каретой, мы с ними разминулись, — пояснил мужчина с мечом. В данный момент он как раз чистил его сорванной травой. На его пояснения я кивнула, посочувствовала аристократам, но прекрасно поняла: я им помочь ничем не смогу. Но буду надеяться, что они и без меня справятся.
— Шервар, ты как? — поинтересовался первый мужчина, засунув меч в ножны и уже связывая бандита.
— Жить буду, благодаря рамэне Мивель, — ответил раненый с такой нежностью глянув на девушку, что у той мгновенно покраснело лицо, и тут же обратил свой взор на меня. — Можем ли мы поинтересоваться именем нашей спасительницы?
— Герана Хаяса иль Ньехо, а с недавних пор и Льяше.
Глаза всех присутствующих надо было видеть. У девушки, что спасла раненого, глаза стали просто огромными. В них застыли слезы. И куда только смущение подевалось? Я едва не покачала головой. Ведь на первый взгляд показалось, что между этими двумя чувства, а на деле получилось совсем иначе. Или леди и вашим, и нашим? Жаль, в лоб спросить не получится.
— Гамаэль женился? Но как же… — она отвернулась, а я вдруг осознала, вернее почувствовала: это чудо и есть любимая девушка моего супруга. И пусть наш брак фиктивный, но стало так неприятно.
Украдкой посмотрела на раненого, тот с такой болью разглядывал спину красавицы, что мне стало его жаль. Он, кажется, действительно любит эту ветренную особу. И я могла ему только посочувствовать. Даже красота прелестницы померкла на фоне ее ветрености.
К рамэне тут же кинулась вторая женщина, обнимая и что-то шепча явно успокаивающее. До меня донеслось тихое:
— Как он мог променять меня на эту образину?
Я усмехнулась. Кажется, не я одна услышала сказанное. Мужчины возмущенно уставились на леди. Но ни один не успел ничего сказать. Гордо вскинув голову, отправилась к своей карете, но не преминула обронить:
— Потрясающая благодарность, на спасение жизни и чести ответить оскорблением. Зато теперь понятно, почему Гамаэль выбрал меня, а не неблагодарную особу, у которой на уме неизвестно что. Прощайте!
Мужчины пытались извиниться, но я их уже не слушала. Поторопилась к карете. Правда бывший раненый не удержался и уточнил:
— Будет ли нам позволено узнать, куда вы направляетесь? У нас перед вами долг жизни.
— В Искоршский замок, — вместо меня ответил кучер.
— Куда? — пискнула девица. У нее даже слезы высохли. Мне пришлось обернуться и с непониманием глянуть на нее. Мальчонка, жавшийся к юбке старшей женщины, бесхитростно заявил:
— Но этот замок наш.
— Нет, малыш, я не знаю, какой замок ваш, но тот, который в Искорше, принадлежит мне целиком и полностью, со всеми прилегающими к нему землями. Подарок супруга. Дарственная имеется, — на всякий случай уточнила и, наконец, запрыгнула в карету. Мне было о чем подумать.
Мы объехали оставшихся. Я успела увидеть, какими бурными рыданиями разразилась рамэна, сетуя на Гамаэля. То и дело слышались восклицания:
— Как он мог? Он ведь обещал. И что теперь? Отдать мой замок этой…
Дальше я не слышала, мы покинули место нападения и отправились дальше. На душе было гадко. Ванка сидела молча, только смотрела на меня с восторгом. А я даже книгу не стала открывать, потому что буквы расплывались перед глазами. Стало тошно. Неужели тут все аристократы такие? Тогда в моем случае лучше держаться от них подальше. Я не желаю выслушивать оскорбления и так неприятно иметь такую внешность, а когда тебе о ней еще и напоминают…
— Вашество, останавливаемся, солнце клонится к закату, енто буде последний привал, потом тольки терпеть. К утру будем на месте. А там ужо можно и облегчиться, и перекусить.
— Вы планируете всю ночь ехать? А как же отдых? — ужаснулась, на что получила хитрую усмешку.
— Не баись, вашество, ничегось со мной не случится. Я привычный.
И так он это уверенно сказал, что я сразу поверила. Кивнула. И дождалась остановки. Красивая поляна с двумя беседками. Явно место привала уставших путников. Вон, и кострище имеется. И сквозь деревья река просвечивает. К ней я и направилась. Очень хотелось ополоснуться после дня пути. Мальчишка и пес увязались за мной. Сперва думала малец испугается, но на его лицо столько радости появилось, а как он тискал животное, словно отыскал лучшего друга. Я и сама, глядя на них, улыбалась. А еще смогла, наконец, рассмотреть спасенного. Волосы короткие неопределенного цвета, глаза синие, яркие, нос прямой. Он больше походил на аристократа, чем на простолюдина. Но говорить об этом я не стала, сперва необходимо услышать его историю.
— Тебя как звать-то? А то я до сих пор не удосужилась узнать, — спросила, подходя к кромке чистой воды. Присела и тут же набрала в ладони и плеснула себе на лицо, шею, нисколько не заботясь о том, что намокнет платье. С каким бы удовольствием я сейчас совсем разделась и поныряла, но стоит соблюдать приличия, да и пугать своими телесами ребенка совершенно не хотелось, пришлось изворачиваться, чтобы смыть с себя пыль, пот и грязь.
— Живчик, — выдало это чудо, заставив меня пристально на него глянуть. Покачала головой.
— Это прозвище, а я про имя спрашиваю. Оно же у тебя есть?
— Мож и было, но я его не помню, — дернул плечом малец. — А на постоялом дворе меня нарекли Живчиком за мою шустрость. Я усе делал быстро, хозяину нравилося, пока не явился егоный брательник. Вот тому усе не так и не ентак, он находил любой предлог, шоб меня высечь. Кажись, он от ентого получал удовольствие.