Хоронили бабку. Народу в тесную квартирку набилось уйма. Ещё и на площадке толпились, ждали своей очереди сесть за поминальный стол.
Ещё бы! Кто же откажется от дармовой выпивки и закуски!
Любка опускала в таз с жирной водой грязные тарелки, тёрла их тряпкой и передавала тёте Марусе. Та ополаскивала посуду в другом тазу и протирала несвежим полотенцем.
– Тётя Маруся, может, воду поменяем?
– Ещё чего, не графья чай, обойдутся! Горчицы ещё сыпани, она жир хорошо убирает.
Бабку, свекровину мать, Любка и видела всего-то несколько раз. На похороны ей переться за сто километров в соседний районный центр ох, как не хотелось.
Но мама сказала:
– Поезжай, Любаша. А то родня обидится. Может, чем поможешь свекрухе.
Любкин муж Юра поехать не мог. Был в стройотряде в Казахстане. Ему даже и сообщать не стали.
Любка приехала к вечеру. Свекрухина мать была тучной женщиной. Последние полгода уже и не вставала. Сахарный диабет, гангрена обеих ног.
В прихожей Любу встретила тётка Ядя, сестра Юркиной матери. Она приехала к свекрови неделю назад из Архангельска.
Вместо «здрасьте» уставилась на торчащий Любкин живот и прошипела:
– Торчит – молчит, опадёт – закричит.
– Ведьма, – подумала Люба и молча прошла в комнату.
Бабка лежала в гробу, укрытая по грудь покрывалом. Вокруг сидели несколько старух, тихо переговариваясь.
И хотя горели свечи, в комнате стоял удушливый запах гниющей плоти. Любку затошнило. Она прижала ко рту платок и выскочила в коридор, чуть не сбив с ног соседку, тётю Марусю.
– Любаша, молодец, что приехала. А Юрка где?
– В Казахстане, деньги зарабатывает, – и показала на свой живот, – скоро понадобятся!
– Пошли ко мне, детка, нечего тебе тут покойником дышать.
– А Евдокия Онуфриевна где? Хоть поздороваюсь!
Имя-отчество у свекрови было ещё то, без разбегу не выговоришь.
– Она в столовке нашей, помин с Люськой готовит. Пойдём, пойдём, как вернётся, я их с Ядей на чай позову. Похороны завтра.
На кладбище Любку не взяли. Оставили с тётей Марусей. Надо было подтереть полы, накрыть стол для помина.
Свекровь Любу едва терпела. Не такую жену она мечтала найти для своего сына. Что за семья у Любы? Мама – простая повариха. Отца нет, умер давно.
А то, что Любка заканчивает институт, что работящая и, к тому же, красавица – не имело для Онуфриевны никакого значения. Нищая – вот самое главное!
Когда Юра привёз её знакомить с мамой, Евдокия Онуфриевна, показывая Любе стенку с хрусталём и шкатулку с золотыми кольцами, сказала:
– А вот это колечко с бирюзой я подарю будущей невестке.
Любка чуть не брякнула:
– Так давайте, чего тянуть!
Но ни кольца, ни другого подарочка за годы жизни с Юрой так и не дождалась.
Да ещё Ядя в вечер перед свадьбой при Любке стала требовать от сестры, чтобы та не вздумала отдать Юрке золотую печатку. Свекровь купила её сыну на двадцатилетие. Как будто Люба возьмёт эту печатку и пропьёт!
Короче, не тётки, а королевишны в задрипанной хрущёвке с привозным газом и угольной колонкой в тесной ванной.
Ночевать Люба опять пошла к тёте Марусе. А перед этим, когда поминки закончились, и квартира Любой была вымыта, Ядя опять прицепилась к её животу.
– Ну, и кто его нянчить будет? На свекровь не рассчитывай! Она ещё работает. Как вы жить собираетесь?
– Как все живут. Не волнуйтесь, тётя Ядя, вам не подкинем.
Люба рассчитывала на себя, мужа и свою маму. Даже академический решила не брать. Оставался последний курс. Как-нибудь справятся!
– Ты на Дуську не обижайся, – раскладывая диван, сказала соседка, – ей тяжело пришлось, одна сына растила.
– А кому легко, тётя Маруся? Вам, может, маме моей? Она ведь тоже одна меня поднимала!
Люба знала, что отец Юры ушёл из семьи, когда тому было пять лет. Сделал ребёнка своей восемнадцатилетней секретарше. Разгорелся скандал.
Андрей Сергеевич лишился должности. Благо, связи были хорошие. Перевели в другой город парторгом на ремонтный завод. На секретарше пришлось жениться.
Юра увидел отца только на своей свадьбе через двадцать лет.
Тот исправно перечислял алименты. Но ни разу не поинтересовался, как у сына дела, не поздравил ни с одним днём рождения.
Подвыпив, Андрей Сергеевич пригласил Любу на танец и сказал:
– Ты, девка, только не позволяй Дуське в вашу жизнь вмешиваться. Держись от неё подальше, иначе сожрёт и не подавится!
Рожала Люба в своём родном городе. Девочка родилась слабенькая, болезненная.
Свекровь приехала в отведки. Брезгливо посмотрела на малышку и заявила:
– Не нашей породы, нашего ничего нет!
Правда, привезла стопку пелёнок.
Институт Люба и Юра закончили успешно. Мама помогла – отпускала Любу на сессии и на защиту диплома.
Распределились тоже в Любин городок. Поначалу жили у мамы. А через полгода Юре дали общежитие в техникуме, где он работал.
Люба устроилась в ясли. Туда же определила и дочку Дашу.
Жили, как все: дом, работа, дочка. Свекровь первое время не беспокоила, не звонила. Раз в две недели Юра ходил на почту, чтобы ей позвонить, узнать о здоровье.
А когда Даше исполнилось два года, Евдокия Онуфриевна словно с цепи сорвалась. То ей полы покрасить, то кран поменять, то утюг починить!
Юра, хоть и вырос без отца, был на все руки мастер. Отказать матери он не мог, приходилось ездить к ней каждые выходные.
Первое время Люба с Дашей ездили с ним. Но Евдокию Онуфриевну раздражала девочка. А Любой, чтобы та ни делала, была недовольна.
И готовит Люба невкусно, и полы не так моет, и ребёнка успокоить не может. А когда невестка разбила её любимую чашку, вообще окрысилась:
– Этого я тебе в жизнь не прощу!
Однажды Люба услышала, как свекровь по телефону сказала тётке Яде:
– Родила неизвестно от кого гнилушку, видеть их не могу!
Больше Люба с мужем не ездила. А Юра после каждой поездки к матери возвращался угрюмый. Подозрительно глядел на жену, покрикивал на Дашу.
Мама успокаивала:
– Потерпи, дочка, Юра не пьёт, не курит, по бабам не ходит. Успокоится твоя свекруха когда-нибудь.
– Мама, она нас всех переживёт. За что она меня ненавидит? Что я ей сделала?
Однажды Люба не выдержала, позвонила Евдокии и попросила оставить Юру в покое хотя бы на одни выходные.
– Не тебе мне указывать! Мой сын, что хочу, то и делаю!
Даша стала болеть всё чаще. Врачи сказали: Не хотите заработать астму, меняйте климат. Лучше всего подойдёт Крым.
На удивление, Юра сразу согласился на переезд. Помогла мамина старинная подруга. Они дружили ещё с войны. Встретили победу в Австрии.
Тётя Зина жила в Феодосии. Повезло, её одинокая соседка нуждалась в уходе и была рада принять у себя семью. Бабушка настолько доверяла Зинаиде, что не раздумывая согласилась их всех прописать в своём доме.
С работой Зинаида Петровна тоже обещала помочь.
Ехать решили вместе с мамой. Мама отправилась первая. А Люба с Юрой задержались. Надо было продать мамин дом, забрать трудовые книжки, отработав положенный по закону срок.
Свекровь поставили перед фактом. Люба при разговоре не присутствовала. Не хотела портить себе настроение. Она уже мечтала о том, как дружно они заживут у самого синего моря.
Билеты были куплены, вещи отправлены багажом. Мама звонила и с восторгом рассказывала Любе, какой у бабы Оли уютный домик и зелёный садик. Правда, мужские руки нужны – домик требовал ремонта.
Ну да Юра всё сделает! А какое море! А какой воздух! Дашка моментом поправится!
Мама нашла себе работу в кафе. Её, мастер-повара, взяли не раздумывая.
Поезд уходил вечером. А утром позвонила свекровь и сказала, что сломала ногу. Перелом сложный. Ходить не может. Нужен уход.
– Пусть Ядю вызовет, или наймёт сиделку. Деньги у неё есть! – плакала Люба.
– Вы езжайте с Дашей, мой билет сдай. Я посмотрю, что там и как, решу вопрос и приеду.
Юра остался.
Через неделю Люба получила телеграмму, мол, всё хорошо, скоро буду. А ещё через день Юра вызвал жену на переговоры.
Свой сложный перелом свекровь придумала. Знакомая медсестра загипсовала ей ногу. Обман раскрылся, когда Юра неожиданно вернулся. Пошёл на рынок, но по дороге вспомнил, что кошелёк с деньгами остался на полке в прихожей.
– Всё, мама, хватит. Это уже ни в какие ворота не лезет. Что за цирк ты устроила? Я уезжаю. Захочешь, приедешь сама к нам.
Юра уже открывал дверь подъезда, когда услышал грохот и крик. Евдокия бросилась за сыном, зацепилась гипсом за ступеньку и скатилась с лестницы.
На этот раз перелом был настоящий. А ещё и сотрясение мозга.
– Вот поставлю её на ноги и приеду!
– Когда? Это может занять и месяц, и год!
– Год, значит, год.
Поначалу Юра вызывал Любу на переговоры каждую неделю. Интересовался здоровьем Даши, давал советы по ремонту домика.
Люба с мамой справлялись. У Зинаиды Петровны оказалось полгорода знакомых, было кому помочь.
Звонки становились всё реже. А когда муж не позвонил и через месяц, Люба отправилась на почту.
Трубку сняла свекровь:
– Что надо?
Люба оторопела: ни «здрасьте», ни «насяру».
– Это Люба, как ваше здоровье, Евдокия Онуфриевна?
– Ещё раз спрашиваю: что надо?
– Юру позовите.
– Их нет, они с Леночкой ушли в кино. – и положила трубку.
Заказала Люба пять минут, а разговор и минуту не занял.
– Девушка, связь прервалась. Можно ещё раз набрать?
– Абонент не отвечает. Будем ещё пробовать?
– Нет! – как пришла домой, Люба не помнила. Дашка с бабой Олей складывали кубики и смеялись, когда те падали.
Вечером Люба всё рассказала маме.
– Подожди, Любочка, она по злобе тебе ерунды наговорила. Попробуй завтра с утра позвонить.
Но и на завтра, и на послезавтра никто не ответил.
А через неделю Люба получила от Юры письмо. У неё дрожали руки, когда разворачивала листок:
– Прости, Люба, так получилось. Я встретил женщину, она ждёт от меня ребёнка. Даше буду присылать деньги. На развод подам сам. Делить нам нечего. Не звони.
Был последний учебный день. Начинались летние каникулы. Люба с Дашей возвращались домой со школы, обсуждая завтрашнюю поездку в Карадагский заповедник.
Дашка подпрыгивала в предвкушении путешествия. Она обожала Игоря, Любиного друга. Каждые выходные они на стареньком «москвиче» Игоря куда-нибудь ездили. Или пешком ходили на пляж, в кино.
Или просто вместе проводили время дома, занимаясь каждый своим делом. Благодаря Игорю, старый дом бабы Оли стал похож на игрушку.
Баба Оля умерла зимой, переписав дом на Любу.
Любе Игорь нравился: умный, весёлый, рукастый. Дашку любит. Они были вместе уже год.
– Пора узаконить отношения, подруга, – всё чаще говорил Игорь.
Но Люба всё чего-то ждала. Какая-то незавершённость тревожила её, заставляя порой внезапно просыпаться среди ночи.
У калитки топтался мужичок. Рядом стояла большая сумка.
– Неужели у бабы Оли родственник объявился?
– Люба, – мужик обернулся на звук шагов.
– Господи, Юра!
Этот потрёпанный, обрюзгший мужик её бывший муж? Встретила бы на улице – не узнала!
– Ты что тут делаешь?
– Я к вам приехал, примешь? Мама умерла год назад. Инсульт.
– А твоя Леночка, ребёнок?
– Не было никакого ребёнка. Мать мечтала давно женить меня на Ленке, дочке своей подруги. Вот всё и подстроила.
– Но ведь твоя Лена не слониха, чтобы ты два года про обман догадаться не мог! Ты ведь и про Дашу не вспоминал после развода. Пару раз деньги прислал и на этом всё!
Неужели всё это время я хотела его увидеть и высказать ему свои обиды? – думала Люба.
– Что же ты с Леной не живёшь?
– Ушла она от меня, как мать с инсультом слегла.
– И теперь ты про нас вспомнил?
Дашка во все глаза смотрела на мать: Мам, кто этот дядя?
– Это Юра, мой знакомый. Иди в дом, доча, бабушка с обедом заждалась. Я сейчас приду!
– Ты зря приехал, Юра. Слушай, а почему твоя мать разрешила тебе на мне жениться?
– Я сказал, что ты беременна и, если я не женюсь, меня из института выпрут.
– Зачем, боже?
– Любил тебя. Давай снова попробуем. У нас же Дашка. Опять будем ты, я и дочка.
– И твоя мама!
– Не надо, Люба, мамы нет.
– Прости, это я так, прошлое накатило. У меня другая жизнь, Юра. Без тебя. Разбитую чашку, конечно, склеить можно. Но пить из неё уже нельзя. Езжай назад, Юра, прощай.
Люба захлопнула калитку и вошла в дом, ни разу не обернувшись.
– Дашка сказала, что ты с каким-то мужиком ругаешься.
– Это Юра, мама. Приехал начать всё сначала.
– Ох, – мама схватилась за сердце, – и что?
– А ничего, наконец-то одна история закончилась. Начинается новая!
Автор: Клотильда