Горький день. Погиб серый Мурзик, сын полосатой Русютки. Самой Руси нет с прошлого года, а его она родила несколько лет назад, так он и рос вместе с нею в подвале и на улице. Всех котят, кроме Мурзика, разобрали люди, а он остался, и бегал за хвостатой мамкой, сопровождая её повсюду. Из дикого комочка, поначалу боящегося людей, вырос ласковый, контактный кот.
У меня три места кормления, и, чтобы попасть на крайнее, нужно пересечь проезжую часть. Много раз коты - в том числе и Мурзик - бегали туда за мной, иногда задерживаясь на старом колодце, но чаще вместе со мной и возвращаясь. Бывало, что коты торчали на асфальте в опасной близости от проезжающих машин, перебегали туда-сюда, когда навстречу уже мчался автомобиль. Водители сигналили, притормаживали, а у меня сердце сжималось от страха: ну что за дураки усатые! Не понимают, как рискуют всеми своими девятью жизнями! Сегодня Мурзика вместе с таким же худым полосатым тёзкой тоже понесло туда, к колодцу. Когда возвращались, я приостановилась у обочины, пережидая вереницу машин, а оба кота зачем-то вышли на середину проезжей части и встали там. Белый фургон гуднул единственный раз, и тут же, на полном ходу, смял кота и уехал дальше. Мурзик, нелепо вскидываясь и крутясь в агонии, свалился в придорожную канавку, где вскоре замер, открыв рот. Полминуты - и нет жизни в сером тèльце... Второй кот подошёл, стал нюхать товарища, с которым вместе только что угощался сосисками, а я застыла столбом, не в силах поверить в произошедшее.
Потом пошла домой за пакетом - нельзя было оставлять старого друга валяться там, на виду у всех. Дома не было даже лопаты, нашла я какой-то садовый инструментишко да железную шумовку, и пошли мы с тем, вторым Мурзиком забирать погибшего. По глазам кота поняла: всё он осознаёт, и чувствует то же, что я. Отнесла котейку под клёны, где, правее места кормления, покоятся уже немало кошатин: как мои домашние питомицы, так и те, чья жизнь оборвалась на улице. Вырыла последнее пристанище Мурзику в каменистой, влажной после многодневных дождей земле, положила беднягу на лист картона и, прикрыв куском искусственного меха, зарыла.
Прочие толпились рядом, раздала им две сосиски, разорвав пальцами на куски.
Здесь, в этом дворе, Мурзик родился, здесь рос, оберегаемый пушистой мамкой, учившей его верить людям. И здесь упокоился, навсегда став частью этого кленового яра.
Глупый, глупый котишко, что ж понесло-то тебя на дорогу, ведь много раз там бегал, мог уже запомнить: стоит на обочине человек - стой и ты, никуда не рыпаясь.
Мурзик был серым, неприметным жителем подвала. Есть животные яркие, привлекающие к себе внимание, их все запоминают и кормят. Его же отсутствие едва ли заметят: сколько таких бегает по улицам и ошивается возле домов? Но есть среди них и те, у которых имеются хозяева, беспечно отпускающие питомцев на самовыгул.
Люди! Берегите своих четвероногих друзей! Либо выгуливайте на поводке, как делает это одна из моих соседок, либо не пускайте никуда вовсе. Целее будут. Машина может сбить и у самого дома, на моей памяти так погибла белоснежная красавица Муха с первого этажа. А кто виноват?
Беги по радуге, Мурзик! Где-то там ждёт тебя мама Руся; передай ей: ушедших помню, а для живых делаю, что могу.