«…честные и горячие люди, следуя за прямолинейной постановкой вопроса, всерьез бросаются друг на друга, и в сотый раз слышится: «Все вы мещане, если не понимаете «Брака по-итальянски»!», «К чему мне ваше высокое искусство, дайте попереживать на «Парижских тайнах»!..».
Читаем старую статью поэта, журналиста и кинокритика Виктора Орлова (1929-1972), опубликованную в 1966 году:
«Интересная, даже захватывающая подборка читательских писем была опубликована в номере четвертом «Советского экрана». Спокойные журнальные страницы незримо превратились в ринг, в арену, в поле боя. Повестка дня, а вернее, повестка боя была все той же. «Неизвестная женщина» или «Баллада о солдате», «Развод по-итальянски» или «Черные очки», «Ганга и Джамна» или «Пепел и алмаз»...
«Да, я намеренно столкнул в своих перечислениях фильмы, которые трудно оценить по одной мерке, фильмы, никак друг к другу не относящиеся. Намеренно, чтобы выяснить слабину, как говорят металлурги, «раковину» проблемы.
Не так ли — лобово, немудро прямолинейно — мы, пишущие о кино, ставим иногда и сам вопрос об отношении к искусству?
А честные и горячие люди, следуя за прямолинейной постановкой вопроса, всерьез бросаются друг на друга, и в сотый раз слышится: «Все вы мещане, если не понимаете «Брака по-итальянски»!», «К чему мне ваше высокое искусство, дайте попереживать на «Парижских тайнах»!..».
А может быть, и не было бы запальчивости, взаимных оскорблений и взаимных «переборов», будь вопрос поставлен и тоньше и глубже. Поставлен обеими спорящими сторонами.
Ведь не собираются быть такими уж заскорузлыми мещанами хорошие люди, которые по тем или иным причинам еще относятся к кино как к развлечению.
А, с другой стороны, ценители высокого искусства — да кто из них пропустит момент попереживать на настоящем детективе и похохотать на комедии?
Разве только что безнадежные сухари и заумники...
Все дело, очевидно, в том, чего человек сегодня ждет от картины.
А он, между прочим, имеет право ждать того, чего он хочет.
Не нужно забывать о простой истине: он потребитель. Да, да, потребитель .или, если хотите, покупатель — и ничего нет в этом стыдного или обидного для уважаемых кинематографических мэтров. Зритель идет в кино, за кино платит, и именно из его бесчисленных полтинников складываются миллионы кинематографических доходов. А покупатель имеет право ТРЕБОВАТЬ.
«Чего вы ждете от искусства?» — задаем вопрос мы, критики, и тут же САМИ спешим ответить на него. А наше мнение известно. Мы профессионалы и — да не обидится зритель — знаем больше и понимаем больше, потому что это наша специальность.
Об этом забывают люди, пишущие в редакции, «поправляющие» критиков, часто с руганью, с оскорблениями, но сами вряд ли бы разрешившие критику учить их, как разливать сталь или прописывать микстуры.
Мы, профессионалы, в принципе за искусство мысли. Наше мнение выношено, прямо скажу, выстрадано в результате долгого и упорного труда, просмотров, изучения м жизни, и книг, и документов, и зрительских отзывов, детальнейшего знакомства с живой работой студий, а главное — в результате нелегкого воспитания собственного критического уровня. А сюда входит и стремление к бескомпромиссной идейности (иначе не были бы мы советскими критиками), и выработка собственных эстетических воззрений, и обязательно — собственной позиции (иначе мы не были бы критиками вообще).
Но вот когда мы начинаем безудержно приписывать СВОИ — пусть квалифицированные — взгляды ВСЕЙ зрительской массе, это бывает и преждевременно и неверно.
Мы отвечаем на вопрос, «чего вы ждете от искусства» СВОИМИ словами, а огромное количество инакомыслящих остается объявить людьми эстетически отсталыми.
А инакомыслящие, естественно, обижаются. Инакомыслящие восстают против нас, критиков, и наших сторонников — зрителей.
Вопрос обостряется. Вернее, упрощается до неумной формулы «да или нет» — и начинаются дискуссии: «Неизвестная женщина» или «Девять дней одного года»?
Дискуссии бесконечные и бесплодные, как пустыня, в которой бродят двое глухих и безуспешно пытаются договориться...
А зритель ждет от искусства РАЗНОГО.
Задумывались ли вы когда-нибудь, почему великие люди прошлого любили, например, читать детективы?.. Почему Александр Блок обожал ходить в дешевый кинематограф и вырезать картинки из журналов?..
Может быть, Блок не любил Толстого, Золя и Ибсена? Может быть, он недооценивал театр Комиссаржевской и совсем уж ни в грош не ставил картину Репина «Крестный ход в Курской губернии»?
Конечно же, это не так. Просто великие люди, знавшие и ценившие культурные сокровища мира и понимавшие их больше других, знали о РАЗНОМ воздействии РАЗНЫХ видов искусства и искали этого РАЗНОГО воздействия в РАЗНОЕ время.
Можно искать в искусстве мыслей. Можно — и развлечения. А можно и потребовать: пусть мне будет смешно,— так я сегодня желаю. И такое бывает. ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ.
Но в этом-то и наш счет к сегодняшним потребителям развлечений. А вернее, наше первое опасение.
Не является ли для вас развлечение самодовлеющим? Всегда развлечение — и только развлечение?
Не затмила ли Каролина Риекская навсегда и Анну Каренину, и Нору, и Электру?
Вот тогда это плохо. Задумайтесь. Вы обкрадываете себя. Вы не хотите обращать внимания на излишне менторские статьи и читательские письма, вы сами хозяева своего свободного времени и своего Полтинника, но все-таки ради своего же блага — задумайтесь...
Вспомните страстный, вопрос, поистине крик читательницы Л.С. из Тульской области: «Где же выход? Как все-таки заставить понять тех... кто недостаточно требователен, как заставить их полюбить настоящее и красивое?» (см. «СЭ» № 4—1966).
И она права, тревожась.
Ибо произведения «ненастоящие» не так уж безобидны, какими они кажутся на первый взгляд. Они прививают людям свой, искаженный взгляд на жизнь, на человеческие отношения, свой дурной вкус.
А от взглядов недалеко и до поступков. Воспитанные на поверхностных, сентиментально-слюнявых объяснениях героев иных киношных мелодрам, как вы сами будете относиться к людям? Как любить? Воспитанные на «силовых» методах разрешения конфликтов, не потеряете ли драгоценного дара — человечности?
Искусство действует по-разному— и прямо и опосредствованно. Но оно действует —исподволь прививает мысли, оттенки в поведении и, главное, мировоззрение.
А мировоззрение в иных мещанских буржуазных боевиках, которые попадают и на наши экраны, часто ОЧЕНЬ СОМНИТЕЛЬНОЕ.
Не только не советское, но и не человеческое в том смысле, в котором мы привыкли его понимать. Это мировоззрение держится на двух «китах»: якобы общность всех людей (нет классов, нет ни капиталистов, ни рабочих) и якобы разъединенность каждого человека со своим соседом (моя хата с краю, мой дом — моя крепость, каждый добивается личного успеха и т. д.). Жить в таком волчьем мире… — нет, это уж вы извините!
За глупостью и окарикатуриванием сложной человеческой жизни и человеческих отношений, за легковесным разрешением выдуманных конфликтов кроется последовательная система взглядов на мир, на общество, на место человека в жизни.
Люди, которые это видят, не вправе молчать. Они вправе лишний раз сказать свое слово одинокой матери, которая идет на «Неизвестную женщину», а выйдет — и, глядишь, начнет ненавидеть весь мир. И парню с девушкой, замечательным нашим ребятам семнадцати лет от роду, которые идут смотреть на бездарно тупые объяснения, сальные объятия и нечеловеческую сентиментальщину, скажем, «Черных очков». И доброму отцу семейства, который идет «учиться жизни» у благополучных скотов из датского «Милого семейства»...
Вот каковы наши тревоги — и, согласитесь, тревоги обоснованные.
А вывод из всего все-таки будет неожиданный: искусство нужно разное.
Разное, но обязательно несущее благородные мысли. Не воспитывающее поверхностности, равнодушия, пошлости в поведении и отношениях между людьми. Не искажающее картину жизни.
Ведь и мелодрамы бывают хорошими. Ну кто, скажем, предъявит претензии к благородной американской киномелодраме «Дама с камелиями» или к «Мосту Ватерлоо»? К советской — «Родная кровь»?
И комедии, даже самые «смешные», бывает, не теряют глубокого смысла — скажем, недавняя английская лента «Быть или не быть?», американская — «Это безумный, безумный, безумный мир». Или советская — «Операция «Ы» и другие приключения Шурика».
И никто не может заставить человека идти, скажем, на сложнейший «Нюрнбергский процесс», если он сегодня устал умственно, хочет развлечься на хорошей комедии. Завтра, отдохнув, он вернется к «Нюрнбергскому процессу» если только он думающий «покупатель», а не бездумный потребитель.
Искусство нужно разное. Когда мы по-настоящему поймем это, тогда и исчезнут дискуссии вроде тех, о которых я упоминал вначале. Люди начнут уважать вкусы другого.
И, может быть, поклонник Вайды или Креймера помирится с поклонником трюковой комедии при одном условии: оба они должны быть людьми мыслящими.
Взаимопонимание не значит всеобщая терпимость. И те, кто добрался выше, те, кто понял искусство глубже, всегда имеют право сказать другим: «Братцы, а наверху-то здорово! Здесь есть и трагедия, и гротеск, и глубина личных чувств, и полные корзины смеха. Бросьте-ка свой «Цветок в пыли», он смешон, хоть и претендует на серьез, поднимайтесь к нам!».
...И вот когда мы научимся взаимному уважению, мы предъявим свой счет и к нашему кинематографу и к нашему прокату.
Почему так мало искусства разнообразного, искусства на любой вкус? Почему единичны приключенческие фильмы? Где научная фантастика? Где настоящая детская кинематография? Увлекательные исторические ленты?
Тогда мы, может быть, спросим и у мастеров: неужели все богатство форм и жанров уложилось в два прокрустовых ложа — «социальная драма» и «лирическая комедия»?
Вы что, иных жанров стыдитесь? Почему не научились «делать кино» — разнообразнейшее, пестрейшее, увлекательнейшее?
...Но это уже другая тема. Важная тема, которая, я верю, еще будет поднята на страницах журнала» (Орлов, 1966).
(Орлов В. Искусство нужно разное! // Советский экран. 1966. № 8. С. 19).