Записки на салфетках: «Клиника Мааней ха-Иешуа»
От мамы я унаследовал стойкую нелюбовь к вмешательству медицины в дела организма. Она очень сильный человек. Сама она никогда не "распускала нюни", Но при этом, если у кого - то из близких случается болезнь, то будь те спокойны, через каждые полчаса болящему придется докладывать о своём самочувствии.
Я поражался её силе и стойкости духа, когда она узнала о смертельном диагнозе отца. Представляю, как ей было тяжело не подавать вида о своей осведомленности в страшном диагнозе и неминуемого ухода отца из жизни. Она тянула его до последнего вздоха, даже не помышляя о хосписе.
Маме девятый десяток, но заставить её посетить врача гораздо сложнее, чем заставить её пробежать кросс по пересеченной местности. Я помню всего два случая, когда мама проходила лечение в стационаре, когда рожала мою сестру Викторию, и на операции по поводу тромбофлебита в 40 лет.
И я точно такой же пациент, в больнице ни разу не лежал, и у меня нет медицинской карточки, хотя у моих отдельных сверстников этих каточек уже трехтомник. Как говорил один из моих отцов - командиров: "У мужика я признаю только два диагноза: 1. Жуткое похмелье, 2. Смерть". Я не то что бы недолюбливаю мужчин, которые по малейшему поводу со скоростью конькобежца бегут ко врачу, покрывшись мелким потом от паники, но уж точно чувство гордости за них не испытываю.
Допускаю, что моё отношение к вопросам всевозможных обследований в корне не верно, но наследственность никто не отменял. Моя жена опытный медик, но даже она уже не пытается заставить меня обследоваться. А может, это просто страх перед возможным обнаружением всяких гадостей.
А вот в Израиле эти номера не проходят. Нового репатрианта (Оле Хадаш) особенно с пробегом, обследуют по полной, как космонавта перед отправкой на МКС. Система здравоохранения несколько отличается от российской. Вы наверняка слышали о сильной израильской медицине. Лично я не совсем согласен с завышенной оценкой.
Пожалуй, то, что отношение к пациентам более внимательное и доброжелательное - факт. Уж точно пожилой человек не услышит то, что я лично слышал от одного терапевта в ответ на жалобы моей бабушки Вали: "Да, что Вы, бабушка, хотите? В паспорт то свой посмотрите! Нет у нас лекарства от старости!"
Все это говорилось уж очень в раздражительной манере. Пожилых лечат по полной программе, максимально продлевая их так называемый период доживания. (И кто придумал такое некрасивое выражение?).
Возле нашего дома в Петах Тикве расположен хоспис для доживающих свой век. Казалось бы, очень печальное заведение, но вид пятизвёздочного отеля с балконами и красивым придомовым озеленённым ландшафтом как бы вселяет надежду!
Вечером к уходящим из жизни приходят родственники и вывозят их на колясках, оборудованными средствами жизнеобеспечения, на свежий воздух. Рядом расположено кафе-магазин, в котором можно выпить и закусить. И пациент сидит за столом и, видимо, радуется, что он как бы в семье. Я как-то цинично назвал это заведение "В последний путь".
Система оказалась очень необычной. Назначается семейный врач, который курирует всю семью. Врачей в Израиле не хватает, поэтому попасть на прием в день обращения практически невозможно. Обучение в израильском медицинском ВУЗе довольно дорогостоящие, и, несмотря на то, что врач - одна из самых высокооплачиваемых профессий, учиться 7 лет немного желающих.
Среди врачей очень много пожилых наших соотечественников и арабов, обучившихся в Москве и Петербурге. Хочу сразу оговориться, что нет такой национальности "палестинец" как нет национальности "сибиряк" или "уралец". Так вот, семейный врач направляет на консультации узких специалистов и назначает все обследования.
И начинается самое интересное. Например, Вам назначили консультацию хирурга, и Вы сами через приложение ловите очередь, и возможно, она будет через неделю и в другом городе. Далее Вы едите в тот город, а по указанному адресу будет торговый комплекс, а в нем кабинет хирурга.
Мне назначили полную диагностику всех агрегатов. Я стойко перенес все эти УЗИ, кардиограммы, флюорографии и прочие издевательства и был крайне удивлён тому, что все в норме. Даже содержание сахара, соли, перца, кетчупа и горчицы в крови в пределах нормы. Было даже как-то неудобно перед семейным врачом Ольгой КукОй.
В моём возрасте хотя бы для приличия надо иметь какую-нибудь болезнь или предрасположенность к таковой. Эту болезнь надо любить, лелеять и холить. Не срослось! Ольга очень интересный и внимательный врач. Я был удивлен, увидев в её кабинете фото Макаревича и Кинчева с дарственными надписями. Она в своё время их лечила.
Свой портрет из скромности я не стал ей дарить. Но всё же до меня "докопались". Как-то, я, совершенно забыв заглянуть в паспорт и осведомиться о своём возрасте, поднял довольно увесистую запчасть. У что-то там у меня порвалось и через день я стал обладателем небольшой внешней опухоли, с которой вполне мирно и дружелюбно уживался.
На все увещевания жены о необходимости несложной операции я придумывал всяческие отговорки. А вот в Израиле я согласился, благо время на это было, так как я еще не был трудоустроен.
Забавной оказалась консультация у хирурга. Ехать далеко мне не пришлось, но отыскать его кабинет в торговом центре Петах Тиквы было квестом. Хирург оказался не русскоговорящим, и общение шло при помощи виртуального переводчика. Причем он говорил, почему то по-испански, а я получал кривой русский голосовой перевод. Видимо познания хирурга в испанском были не на высшем уровне, так как переводчик предложил мне снять кальсоны, при этом врач указывал на футболку.
Я в последний раз надевал кальсоны в училище и точно из Челябинска их не привозил, и надеть их вместо футболки ну никак не мог! Приговор был оглашен моментально: «Операция!» От радости я не подпрыгнул, но жена тут же меня успокоила, объяснив весь процесс и произнеся очень красивое слово "лапароскопия" что успокаивало.
Несколько дней ушли на оформление гарантий оплаты операции со стороны страховой компании и определения места её проведении. Этим местом оказал одна из крупнейших клиник страны - "Мааней Ха-иешуа" в городе Бней Брак, рядом с нашей Петах Тиквой.
Очень примечательный город - крупнейший центр проживания хасидов, тех самых ортодоксов в черных лапсердаках и черных широкополых шляпах с непременными пейсами. Их жизни и обычаям, видимо, надо посвятить отдельный рассказ.
Это действительно удивительные люди, глубоко религиозные и живущие по своим очень старинным законам Галахи, регламентирующих религиозную, семейную и общественную жизнь верующих евреев.
Никаких дополнительных тестов на корь, свинку, СПИД, сифилис и гонорею мне проходить не пришлось. Все данные о содержании специей в моей крови, прокуренности лёгких и правильности работы клапанов сердца содержались в моей пластиковой карточке. Первичный прием в клинике провел очень интересный врач.
Помните фильм "Невероятные приключения итальянцев в России"? Этот врач был практической копией того солидного профессора, у которого Розарио Агро выкрал паспорт. Я, в ходе осмотра и беседы поинтересовался его именем и отчеством, как принято, на что получил очень лаконичный ответ: "Доктор Бросман из Ленинграда».
Бросман назначил мне операцию на 6 августа (День рождения у меня пятого) и шутливо посоветовал мне не брать с собой посуду, трико с лампасами, тапочки "ни шагу назад" и пятисуточный запас еды.
Клиника меня удивила. Везде свободный вход. Нет никакой вахты, где пожилая тётя Дуся тщательно следит за наличием пропуска и бахил на обуви у посетителя. Нет и понятия "часы посещения" Можно приходить к больному в любое время, в любое отделение, вплоть до реанимации.
Пятого августа мы отмечали мой День рождения. Дети и внуки ели торт, а я смотрел на них и радовался. Мне нельзя было пить даже кофе, от чего я очень страдал. Я вообще не очень люблю свой День рождения, вернее тосты за меня. Какой я хороший, мне известно доподлинно. Без напоминаний.
Я терпеть не могу всякие проводы и сопровождения. И ранним утром 6 августа я отправился в Бней Брак в полном одиночестве. Благо от дома это двадцать минут на автобусе.
Оформив все небольшие формальности, меня сопроводили в отделение. Сразу на входе меня очень взбодрило содержимое стола в коридоре, взгляд на который дал понять справедливость указаний доктора об отсутствии необходимости тащить с собой рюкзак с припасами.
Стол ломился от печенюшек, пакетиков с чаем и всевозможных сортов кофе. В палате лежал очень пожилой хасид с уже седой бородой и жидкими пейсами, но в кипе. Я нечасто видел больничные кровати, разве что когда навещал бабушку в больнице "Скорой помощи". И местная кровать удивила обилием всяких датчиков, мониторов и пульта, с помощью которого можно отправиться в космос прямо из палаты.
Удивило количество посетителей прямо с раннего утра. Причем приходили целыми семьями с многочисленными детьми, которые, чуть ли не прыгали на кровати больного, и свободно бегали по коридору и всем палатам. В Израиле к детям особое отношение, им позволяется всё. Они очень шумные и громкоголосые. Из-за этого, там, где дети, я бы порекомендовал использоваться беруши.
Миловидная медсестра принесла мне какой-то пакет и показала жестами, что бы я переоделся, а свою одежду сложил в небольшой шкафчик. Как хорошо, что я был осведомлен о постоянстве погоды в это время года и минимальности срока пребывания в клинике, иначе бы возникли проблемы с размещением одежды, так как я бы захватил с собой пуховик и валенки. Одежда насмешила.
Вы наверняка видели зарубежные фильмы, где больные лежат в распашонках? Вот и мне выдали такую, завязываемую сзади. Ох, и намучился я с надеванием этого чуда, пожалев, что не взял с собой сопровождающих для дела облачения.
Через полчаса в палату зашёл толи медбрат, толи фельдшер с бородой, с пейсами и с кипой на голове. Довольно забавно видеть медика в таком одеянии. С собой он привез какой-то мощный прибор на колесиках, напомнивший мне устройство для диагностики и заправки автомобильных кондиционеров.
Меня всего облепили датчиками и через пару минут, сказав "ОК" сказали приготовиться, при этом, не предложив антистрессовые сто грамм для храбрости. Да я и не боялся. Еще через пару минут в палату молодой медбрат завез кресло - каталку и несмотря на мои бурные протесты, чуть ли не силой усадил меня и видимо, что бы я не сбежал, пристегнул ремнями.
Спустившись на лифте, мы оказались в подвальном, очень холодном помещении, что несколько меня встревожило: "Что же это! Мимо операционной сразу в морг, что ли? Я вроде бы ещё подаю признаки жизни", подумал я тогда в шутку. Догадка пришла внезапно. Операционный блок находится в укрепленном подвальном безопасном помещении, оборудованным всем необходимым для проведения операций в случае ракетного обстрела.
В предоперационной толпились взволнованные люди в обычной одежде. Это сопровождающие члены семьи больных, которых сейчас оперируют. Оказывается, им можно ожидать прямо возле операционной. Меня обступила бригада врачей, уточнили все данные, удивляясь тому, что я без сопровождения. Записали телефоны родственников, видимо, на всякий случай, но про завещание не поинтересовались.
Само собой, как это принято в Израиле, расспросили о городе, из которого я репатриировался, и оказалось, что двое из бригады - выходцы из Челябинска, а анестезиолог вообще знает мою супругу. Далее меня завезли в очень ярко освещенную операционную, облепили датчиками, надели дыхательную маску, и очнулся я только в послеоперационном отделении от жуткого холода.
Опять куда-то провалился и очнулся вновь уже в палате, от голоса медсестры, подавшей мне кошерный ужин. Само собой, что в первую очередь я включил телефон, прочел все сообщения и созвонился со своим. Меня уже отключили от датчиков и капельницы, я встал с космической кровати и катапультировался во двор покурить.
Видимо что то мне вкололи и никакой боли и скованности в движениях я не ощущал даже наоборот погрузился, в какую-то эйфорию и радостное настроение.
К моему соседу пришел сын, как мне показалось, мой ровесник, одетый в характерную одежду ортодокса и с неизменными атрибутами. Я был крайне удивлен, что он вступил со мной в беседу, разрушив моё представление о том, что со «светскими» хасиды стараются не общаться.
Что интересно многие из них общаются не на иврите, а на идише – языке евреев из Польши, Литвы и Белоруссии. Общались мы на его очень плохом русском и моём не менее плохом английском. Сыну оказалось всего 55 лет, но видимо, из-за одежды, бороды и пейсов он казался мне старше. Их семья выходцы из Гомельской области, отцу 85 лет и у него сложный перелом ноги.
Мой новый знакомый оказался вполне дружелюбным постоянно пытался меня угощать виноградом и грушами. О Челябинске он не слышал, но посмотрел в ГУГЛ и удивился, что не знает о таком большом городе.
На следующее утро после кофе и сигареты во дворе мне принесли завтрак, осмотрели бригадой хирургов и выписали домой. Через пять дней я уже в Петах Тикве прошел осмотру того самого испаноговорящего хирурга и получил разрешение на заплывы в море всеми стилями плавания и почему то на передвижение на велосипеде. Восстановился я быстро и вскоре уже плавал в море.
Так я познакомился с израильской медициной, но в силу своей крайне скудной осведомленности и поводов для сравнения ничего сверхъестественного не отметил. Разве что очень короткий послеоперационный период, более свободный режим в клинике и несколько иное отношение к пациентам со стороны младшего медперсонала.
Тетю Дусю, со шваброй наперевес гоняющую больных и посетителей со словами: «Я тока пол помыла, а они всё ходют и ходют! Топчут и топчут», я тоже не приметил, а хотел увидеть из ностальгических чувств. Хотя такие тёти Дуси и в российских больницах уже стали раритетом. Да еще перестал чураться ортодоксов…» Артур Лекус (продолжение следует)
