Британский пэр и землевладелец Давид Бертрам Огилви Фримен-Митфорд, 2-й барон Редесдейл, аристократическая семья которого вела происхождение в Нортумберленде еще во времена нормандского завоевания, и его жена Сидни Боулз, отец которой основал Vanity Fair, имели шесть дочерей, Нэнси, Памелу, Диану, Юнити, Джессику, Дебору и сына Томаса.
Они росли в загородных домах, где пышным цветом расцветала их эксцентричность. Только сын получил формальное образование, в равной степени, как из-за финансовой стороны дела (Митфорды благородны, но далеко не богаты), так и из-за патриархального характера высшего сословия. Сёстры воспитывались гувернантками, которые преподавали им уроки чтения, арифметики и французского языка. От них требовалось только одного – удачно выйти замуж, когда придёт время. Мать навязывала дочерям всевозможные правила. Им запрещалось есть свинину, принимать любые лекарства, няня должна была ополаскивать их холодной водой после купания.
Между собой Джессика и Юнити говорили на придуманном ими секретном языке, который называли будледидж, и награждали грохочущими прозвищами всех, кто попадался им на глаза – папа Фарв, мама Мув, Памела Пэм, Юнити Бобо, Диана Хонкс, Джессика Декка, Дебора Дебо.
«Я выросла невежественной, как сова», – пошутила однажды Нэнси. Она называла своего отца «старым недочеловеком», отчасти из-за его привычки есть на завтрак телячьи мозги. Любимая игра отца – «охота на детей» (Нэнси Митфорд рассказывает об этом в «Поиски любви»). Нэнси и Памелу назначали «зайцами», давали время для побега по полям их оксфордширского поместья, прежде чем отец выпускал по следу гончих. Собаку, которая первой находила детей, барон премировал куском сырого мяса. Нэнси в своих воспоминаниях писала о том, как «четыре огромные гончие в полном восторге бежали за двумя маленькими девочками».
Отец, участвовавший в Первой мировой войне, развил крайне правые взгляды, из-за финансовых проблем, вызванных плохими инвестициями. В 1937 году он присоединился к пронацистской антисемитской организации The Link и передал свои взгляды нескольким дочерям.
За 16 лет, прошедших между дебютом в Букингемском дворце (обрядом посвящения, объявлявшем, что дочери лордов достигли брачного возраста) старшей из Митфорд, Нэнси, в 1922 году, и балом младшей, Деборы, в 1938 году, политическая сцена Великобритании становилась все более радикальной и поляризованной.
Эта сцена – особенно восхождение к власти демагога сэра Освальда Мосли, который в качестве лидера Британского союза фашистов гипнотизировал разгневанных безработных, оставшихся позади лондонского Ист-Энда, – имеет не слабые современные отголоски. С другой стороны были молодые коммунисты-радикалы, как племянник Уинстона Черчилля, Эсмонд Ромилли, который сбежал с Джессикой, когда ей было всего 19 лет.
Орда амазонок гремучей смесью нарушений табу великосветского образа жизни и экстремальных политических излишеств потрясала Великобританию и Европу в тридцатые-сороковые годы. Известные практически всем, кто имел власть и деньги, статус и имя, сёстры Митфорд всегда брали то, что хотели, не обращая внимания на критику и условности.
Им довелось пережить самые бурные моменты истории 20 века, они знали всех, от Гитлера до Джона Кеннеди и каждая представляла собой особую личность. Ставшая популярной писательницей Нэнси, обладавшая острым и лёгким пером, любила красивых парней, шампанское и мечтала о ребёнке, но всегда выбирала не того. Попытавшись оправдать ожидания родителей, она потратила пять лет на помолвку с неким Хэмишем Сент-Клером Эрскином, которого один из его приятелей описал «гей как гей». После пяти лет вынужденного целомудрия, когда кавалер бросил её, на пороге своего тридцатилетия она вышла замуж за красивого и высокомерного бездельника Питера Родда, он же «Прод», которого она позже назовёт «самым скучным человеком в мире». Для романтических отношений она созрела к 38 годам. Она влюбилась в великого соблазнителя Гастона Палевски, ближайшего соратника Шарля де Голля. Ради него после окончания войны она переехала в Париж.
Тихая и домашняя Памела, которая в детстве хотела выйти замуж за лошадь, развелась с физиком-миллионером Дереком Джексоном, переехала в деревню, где выращивала домашнюю птицу и жила с итальянской наездницей Джудиттой Томмази (по словам её сестры Джессики, Памела Митфорд стала «сами-знаете-какой-биянкой».
Джессика, в отличие от остальных членов своей семьи, была коммунисткой. Она сбежала с Эсмондом Ромилли в Испанию, чтобы участвовать в Гражданской войне. Впоследствии они переехали в Соединенные Штаты, и Эсмонд погиб в бою во время Второй мировой войны. Большую часть своей взрослой жизни она провела в США, где вышла замуж за Роберта Тройхафта и была членом Коммунистической партии США до 1958 года.
Дебора вышла замуж за Эндрю Кавендиша, который позже стал герцогом Девонширским, и вместе они превратили дом своих предков, Чатсуорт-хаус, в один из самых величественных особняков Великобритании, в котором Дебора собрала коллекцию записей и сувениров своего кумира – Элвиса Пресли.
Четвёртая сестра, Юнити Валькирия, родилась в 1914 году в Лондоне, в первую неделю Первой мировой войны. Выбор среднего имени был немного неожиданным. На самом деле «Валькирия» – дань творчеству Рихарда Вагнера, с которым был знаком дед Митфордов по отцовской линии. Любопытно то, что родители зачали её в сообществе Свастика, на севере Онтарио, где Митфорд владел золотым месторождением и пытался найти золото (хотя золота там никогда не находили, аристократы наслаждались ленивой жизнью на лоне природы). Юнити с гордостью об этом заявляла и поделилась этим фактом с Гитлером.
В подростковом возрасте у неё проявился талант к рисованию, она декламировала длинные отрывки из поэзии Джона Мильтона и Уильяма Блейка, но была угрюмой, способной на необдуманные поступки. В 1929 году родители определили Юнити в школу Святой Маргариты в Буши (Хартфордшир), но она была недовольна правилами учебного заведения. Руководство школы считало присутствие Юнити угрозой для нравственности других учениц, особенно когда она нарисовала несколько полупорнографических рисунков.
После окончания учебы в конце 1930 года 16-летняя Юнити проводила время в Лондоне вместе с Дианой, братом Томом и кругом друзей, пересекавшихся с литературной группой Блумсбери, которая стремилась порвать с консервативными и жесткими социальными канонами, выступала против «буржуазных привычек, условностей викторианской жизни» с акцентом на личные отношения.
Сезон дебютанток начинался в феврале 1932 года. С ростом 1,80 Юнити выделялась даже среди своеобразных Митфордов. Жизнь дебютантки Юнити находила скучной, «как помойка». Она шокировала гостей балов, появляясь с любимым ужом по кличке Энид на шее, и выпускала побегать крысу Ратуляр, когда ей становилось скучно, воровала канцелярские принадлежности в Букингемском дворце, о чём пишет Джессика в своей автобиографии «Hons and Rebels».
«Она вообще стремилась шокировать – «épater les bourgeois», как неодобрительно выразилась моя мать, – и в этом она преуспевала», – писала Джессика.
Примером для подражания для неё была сестра Диана. Сбежав от первого мужа, чтобы жить с сэром Освальдом Мосли, Диана стала, пожалуй, самой известной нацисткой и антисемиткой в Британии. Но Юнити пошла дальше. «Чернорубашечники» (как был известен Британский союз фашистов) с их жёсткой риторикой, бандитскими позами и суровой униформой производили на неё неизгладимое впечатление.
По-настоящему вкус к Третьему рейху Диана и Юнити почувствовали после «захвата власти» в 1933 году. Они были сбиты с толку антисемитскими эксцессами в Германии, но на вечеринке в Лондоне Эрнст «Путци» Ганфштенгль, друг Рэндольфа, сына Черчилля, а также пресс-секретарь НСДАП по связям с зарубежной прессой, предложил двум аристократкам убедиться во всём собственными глазами. Так Диана и Юнити оказались на Нюрнбергской партийной конференции НСДАП и были потрясены массовыми маршами и ритуальными демонстрациями власти. Партийная конференция, как она писала матери, была «самым захватывающим событием, которое я когда-либо пережила за всю свою жизнь».
«Он выглядел таким трогательным», – писала она о Гитлере. «Когда я впервые его увидела, поняла, что нет никого больше, с кем хотела бы встретиться». Она убедила родителей отправить её учиться в Германию (это было намного дешевле, чем во Франции, поэтому ей не пришлось слишком долго уговаривать их).
В 1934 году она вернулась в Германию с отцовским пособием в 100 фунтов, где остановилась в школе-интернате для девочек баронессы Ларош на Кенигштрассе в Мюнхене. Как только она приехала, написала Гитлеру, но ответа не получила. В столице нацистского движения Юнити стала сталкером, неутомимо следующим по следу «вождя». Ей удалось раздобыть его личный номер телефона, но поговорить с ним не получилось.
Прозванная насмешниками «Юнити Митфарт» она следила за его деятельностью в газетах, болтала со швейцарами в его доме. Благо его легко видеть на публике, поскольку он имел привычку посещать одни и те же кафе. От своего парикмахера она получила наводку, что Гитлер и его близкий круг часто обедают в «Остерия Бавария» на Шеллингштрассе в районе Максфорштадт, где молодая британка проводила каждый день, чтобы познакомиться с обожаемым «фюрером» и делала всё возможное, чтобы привлечь его внимание.
Школу баронессы Ларош она не посещала, а записалась в языковую школу, расположенную недалеко от штаб-квартиры НСДАП в Мюнхене. Она мечтала выступить красноречиво, насколько это возможно, когда ей предстоит лично встретиться с «самым важным человеком в мировой истории».
«Она старалась расположиться так, что ему неизменно приходилось проходить мимо нее», – вспоминала верная подруга Мэри Вуддисс, сопровождавшая её в этих вылазках. «Она привлекала к себе внимание, громко говорила и роняла раскрытую немецкую книгу. И это принесло свои плоды». Хотя прошло девять месяцев, прежде чем Гитлер, наконец, пригласил настойчивую англичанку к своему столу. Они проговорили полчаса и быстро поняли, что идеологически родственные души.
Долгожданное первое свидание англичанка описывает в письме сестре Диане: «Около трёх часов я уже поела, вошёл фюрер в своем милом плаще и сел за свой обычный столик с двумя другими мужчинами. Я листала Vogue. Через десять минут ко мне подошёл Вильгельм Брюкнер и сказал: «Лидер хотел бы поговорить с вами». Мечта стала реальностью. «Это самый чудесный и прекрасный день в моей жизни», – писала Юнити Митфорд своему отцу. «Я так счастлива, что готова умереть. Я думаю, что я самая счастливая девушка в мире. Для меня он величайший человек всех времен».
Гитлера, поклонника Вагнера, заинтриговало второе имя статуарной «нордической красавицы» – Валькирия. Он был в восторге, узнав, что её дедушка Элджернон, 1-й барон Редесдейл Фримен-Митфорд редактировал и написал объёмное экспансивное предисловие к книге «Основы XIX века» Хьюстона Стюарта Чемберлена, основоположника «арийской» расовой теории и одного из любимых авторов Гитлера.
Она называла его «дядя Вольф», он называл её «мое солнышко». В течение пяти лет с 1935 по 1939 год они встречались более 160 раз, в Мюнхене, Берлине и чайном домике Кельштайнхаус («Орлиное гнездо») в Берхтесгадене. За чаем парочка бредила немецко-британским мировым господством. Гитлер пригласил Юнити в Байройт на Вагнеровский фестиваль и одолжил для экскурсий свой «Mercedes-Benz 770». Юнити, в свою очередь, познакомила его с родителями, когда лорд и леди Редесдейл посетили Германию в 1935 году. 10 апреля 1935 года Митфорд сопровождала его на свадьбу Германа Геринга.
В лондонском обществе ходили слухи, что они поженятся. Ева Браун, подруга «фюрера» впала в депрессию перед лицом своей социально превосходящей конкурентки. «Она известна как Валькирия и выглядит соответствующее, включая её ноги», – презрительно писала Браун в дневнике 10 мая 1935 года. «Я, любовница величайшего человека в Германии и во всем мире, сижу здесь и жду, пока солнце издевается надо мной сквозь оконные стекла». Страдающая от ревности 18 дней спустя она попыталась покончить жизнь самоубийством.
Юнити быстро вошла в близкий круг Гитлера. Особенно ладила со старым соратником Гитлера, идеологом расизма Юлиусом Штрейхером, издателем ядовитой антисемитской газеты «Штурмовик» (Der Stürmer), которого она называла «колоссальным шутником» и «любимцем всех нацистов». В июне 1935 года она написала ему ««Если бы у нас в Англии были такие газеты! Англичане не имеют ни малейшего представления о той опасности, которая исходит от евреев. Худшие евреи работают только за кулисами. Мы с радостью думаем о том дне, когда сможем сказать: Англия для англичан! Евреи вон! Хайль Гитлер!» Она закончила текст словами: «Пожалуйста, опубликуйте мое имя полностью, я хочу, чтобы все знали, что я ненавистница евреев». Гитлеру настолько понравилось то, что написала Юнити Митфорд, что он наградил ее золотым значком со свастикой и предоставил личную ложу на Олимпийских играх 1936 года в Берлине.
По приглашению Штрайхера Митфорд трижды появлялась на праздновании нацизма в Летнюю ночь, которую он организовывал ежегодно на склоне горного хребта Хессельберг, недалеко от Нюрнберга. Опьяненная толпа скандировала: «Славься, мисс! Слава Англии».
После войны свидетель-современник сообщал, что Митфорд была искренне счастлива, когда видела плохое обращение с евреями на улицах. Кроме того, Юнити однажды со смехом рассказала, что Штрайхер после ужина выводил евреев из подвала и заставлял их есть траву, чтобы развлечь гостей.
Участие Митфорд в политике нацистской партии совпало с событиями, произошедшими в жизни сестры Дианы. Потеряв опеку над двумя маленькими сыновьями от Брайана Гиннесса, Диана отправилась в Берлин и там, в октябре 1936 года в гостиной виллы Йозефа Геббельса тайно обвенчалась с овдовевшим сэром Освальдом Мосли. Во время церемонии невеста и её младшая сестра с гордостью носили значки нацистской партии, подаренные им Гитлером, почётным гостем на свадьбе, и были сфотографированы в традиционном нацистском приветствии.
Со временем Митфорд превратилась в хладнокровного, спорящего национал-социалиста и опасного ненавистника евреев. Она почитала Гитлера как политического спасителя и проявляла пугающий радикализм. «Девушка Митфорд, как её называют в Берлине и Мюнхене, – больше нацистка, чем сами нацисты», – заметил 23 марта 1937 года сотрудник МИ5 Гай Лидделл. Он считал, что дружба родственницы Черчилля с ним заслуживает того, чтобы отдать её под суд за государственную измену.
Британские газеты публиковали о ней статьи с заголовками «Она любит Гитлера», «Девушка Гитлера» и «Дочь пэра как ненавистница евреев». Граф Янош Алмаши (старший брат Ласло), нацист, развевавший свастику над замком Бернштайн в австрийском Бургенланде, ухаживал за Юнити, но жаловался, что она отвергает его ухаживания. Определённо, у неё был какой-то идеал сохранения себя для Гитлера. Подозревая Юнити и её возможные намерения, адъютанты Гитлера придумывали предлоги, чтобы войти в комнату всякий раз, когда она оставалась с ним наедине.
Юнити позволили стоять рядом с «фюрером», когда он объявил об «аннексии» Австрии с балкона Хофбург в марте 1938 года. Представители британского консульства предупреждали отца Юнити о том, что её действия будут восприниматься как всё более предосудительные в условиях эскалации напряженности. Во время визита домой весной 1938 года Митфорд решилась пойти в лондонский Гайд-парк на политический митинг и подверглась нападению со стороны толпы, которая сорвала с лацкана её пиджака нацистский значок, прежде чем полицейские смогли увести её в безопасное место.
Юнити видела себя политическим компаньоном Гитлера, посредником, который мог бы помочь осуществить германо-британский союз. Наполненная уверенностью в себе она осмеливалась прямо высказывать свое мнение Гитлеру. Она ненавидела Бенито Муссолини, была не высокого мнения об Иоахиме фон Риббентропе, немецком после в Лондоне, а затем министре иностранных дел, которого в Англии называли «Брикендроп» («роняющий кирпичи» – идиома совершать промах), из-за его манер, благодаря которым ему регулярно удавалось настраивать против себя других. Английского короля он умудрился приветствовать восклицанием «Хайль Гитлер». «Иоахим фон Риббентроп и Юнити ненавидели друг друга всем сердцем», – писал корреспондент американского агентства Рейтер Эрнест Р. Поуп в 1941 году.
Но у Юнити было достаточно и врагов внутри нацистской элиты. Некоторые подозревали, что она шпионка и считали назойливой болтуньей. По словам Поупа, Рудольф Гесс в раздражении сказал на банкете, что ему хотелось бы, чтобы кто-нибудь стёр этого «нарисованного человека». Эрнст «Пуци» Ханфштенгль описывал Митфорд как «красивую белокурую корову с долей злобы».
«Она была смелой, прямолинейной, могла говорить то, что не устраивало Гитлера. Ей никогда не было скучно, и с ней никогда не было скучно», – вспоминал личный архитектор Гимлера Альберт Шпеер в интервью 1976 года автору биографии «Юнити Митфорд» Дэвиду Прайс-Джонсу.
В июне 1939 года Гитлер организовал для Юнити квартиру на Агнесштрассе в Мюнхене и оплатил различные расходы. Во время осмотра квартиры она обсуждала со своей немецкой подругой будущее убранство, в то время как испуганные еврейские владельцы молча стояли и слушали, понимая, что их вот-вот лишат собственности.
С началом войны в 1939 году поклонение Юнити приняло трагический оборот. Из жалости к «бедному милому Гитлеру», который, по её мнению, вряд ли переживет войну против Британской империи, 3 сентября она выстрелила себе в рот из перламутрового пистолета на скамейке в Английском саду в Мюнхене. Она пережила попытку самоубийства, пуля, пробив правый висок, застряла в мозгу. Из-за травмы у нее развился паралич, потеря памяти и недержание мочи.
Гитлер посетил Юнити в больнице, оплатил медицинские счета. «Он был глубоко потрясён страшной переменой в красивой, живой девушке. Юнити лежала совершенно апатичная, не обращала внимания ни на посетителей, которых она едва узнавала, ни на цветы, которые они принесли», – вспоминал один из врачей. Она не разговаривала с персоналом больницы, но когда её посетил Гитлер, сказала, что хочет вернуться в Англию.
В больнице она пробыла до ноября, после чего Гитлер организовал отправку Юнити в нейтральную Швейцарию, Берн, куда приехали её мать и сестра Дебора, чтобы перевезти в Англию. Когда они прибыли в Фолкстон на берегу Ла-Манша, отец, лорд Редесдейл уже ждал их с машиной скорой помощи, что вызвало общественное возмущение, когда британские войска мобилизовались для войны, а гражданское население готовилось к мерам жёсткой экономии.
Британская разведка следила за Юнити, хотела допросить её и отправить на медицинское освидетельствование, но вмешалось правительство, заявив, что с ней и членами ее семьи «будут обращаться как с обычными пассажирами».
Юнити проживала с родителями, в коттедже Old Mill, их доме в Бакингемшире, Суинбрук-хаус, в Оксфордшире, а позже на частном острове, Инч-Кеннет, Внутренних Гебридских островов. Многие выражали возмущение тем, что правительство не допросило и не интернировало её, особенно когда её видели в городе за покупками или когда она присутствовала на свадьбе своей сестры Деборы с герцогом.
Пока бушевала война, и Лондон разрушался под блицкригом, Черчилль создал секретную организацию, которая не останавливалась ни перед чем, чтобы противостоять мощи Германии. Черчилль – близкий родственник Митфордов, и действия Мосли и Дианы не содержали для него никакой тайны. Достаточно совсем немного, чтобы бросить их в тюрьму, уничтожить английскую фашистскую партию. Но Черчиллю нужны были доказательства! Нэнси совершит над собой насилие, без колебаний даст ему всё, что он ищет, назвав Диану «чрезвычайно опасным человеком». Диану заключили в тюрьму Холлоуэй на три года, где она получала дружеские письма от Нэнси – она понятия не имела, что её сдала родная сестра. Но прекрасная Диана никогда не откажется от Мосли, как и от Гитлера (она не дистанцировалась от фашистских убеждений до своей смерти в 2003 году).
В какой-то момент во время войны Юнити написала «Мою воскресную службу», своего рода заклинание. Леди Редесдейл передала подруге эту мешанину, якобы адресованную Богу. «Сделайте так, чтобы я попала в рай и была там с фюрером во веки веков. Пусть все его враги будут сокрушены, особенно евреи, которые будут хорошо служить ему». Пулевое ранение Юнити переросло в менингит, и она умерла в 28 мая 1948 года в возрасте 33 лет в больнице Обана, Шотландия.
Лени Рифеншталь спросила «фюрера», думал ли он жениться на англичанке. Его ответ: «Эта девушка очень привлекательна, но я никогда не смог бы иметь отношения с иностранкой, какой бы красивой она ни была. Мои чувства настолько национальны, что я мог бы полюбить только немецкую девушку».