До середины пятнадцатого века независимые женские портреты были крайне редки; этот пример — одно из немногих сохранившихся подобных изображений.
Портрет написан в "интернациональном стиле", главным представителем которого в Италии был Пизанелло (1395–1455).
Поэтому неудивительно, что, когда дилер Дювин продал картину американскому коллекционеру Кларенсу Х. Маккею в 1924 году, её сравнили с «Портретом принцессы Эсте» Пизанелло в Лувре и объявили шедевром художника.
Более того, технические данные свидетельствуют о том, что картина была таким образом отреставрирована, когда находилась в руках Дювина в 1922-1923 годах, чтобы подтвердить атрибуцию Пизанелло.
Фактически, многое из того, что мы видим сегодня, является результатом прошлой реставрации: панель была увеличена, фон перекрашен, а золото платья и бус было обновлено.
Измененная таким образом картина часто выставлялась и публиковалась как работа Пизанелло в конце 1920 — начале 1930 годов.
Историк искусства Бернард Беренсон (1932) подтвердил атрибуцию, и важность портрета ещё более возросла, когда искусствовед Лионелло Вентури (1933) предложил идентифицировать натурщицу как Изотту дельи Атти, любовницу Сигизмондо Малатесты, лорда Римини.
В апреле 1935 года картина была выставлена в магазине Кнодлера в Нью-Йорке как портрет Изотты да Римини работы Пизанелло.
Тем не менее, атрибуция Пизанелло была отвергнута двумя экспертами по художнику, Джорджем Хиллом (1929) и Бернхардом Дегенхартом (1945), которые предпочли северное происхождение картины.
Эрвин Панофски (1953) сравнил это с работами братьев Лимбург.
Действительно, между портретом в профиль и миниатюрами из «Très riches heures» в Музее Конде в Шантийи, датируемых ранее 1416 годом, можно провести многочисленные параллели.
Разворот модели на три четверти позволил художнику с особым вниманием показать детали костюма, такие как синее с золотой вышивкой платье и цепочка золотых бус, прикрепленных к плечам.
Колье и пояс, по-видимому, изготовлены из металлической фольги, а к воротнику, возможно, когда-то был прикреплен кулон с геральдическим изображением, который указывал бы на родословную натурщицы и помог бы её идентифицировать.
Личность этой дамы остается загадкой, но её роскошный костюм и высокомерие позволяют предположить, что она, возможно, занимала высокое положение при французском дворе, и могла бы быть Изабеллой или Маргаритой Баварской, Маргаритой Фландрской или Иоландой Анжуйской.
Такие портреты нередко делались для предполагаемых партнеров в браке, заключаемых дворянскими или королевскими семьями.
Правители и их семьи предпочитали вид в профиль не только из-за его ассоциации с древними монетами и медалями, но и потому, что он позволял натурщику избежать прямого контакта со зрителем, тем самым придавая ему или ей властный вид.
Учитывая важность внешнего сходства при представлении потенциальной невесты, черты лица натурщицы часто подчеркивались, как было сделано и здесь, высоким лбом с модной выщипанной линией волос и контрастом между бледными телесными тонами и тёмным фоном.
То, что у натурщицы были некрасивые черты лица, не имело значения; её богатство и статус составляли основу её привлекательности.
