Паровозик, огибая кресло, пыхтел, стучал по пластмассовым шпалам, вагончики весело брякали, груженые разной мелкотой: скрепками, пуговицами, стеклярусом. Это был срочный груз, и Паровозик во что бы то ни стало хотел доставить его во время. Самое опасное место было под окном.
Хитрые маленькие домовые с редкими, всклокоченными бороденками скатывали с подоконника на рельсы и на проходящий состав всякую гадость. Они не хотели мешать Паровозику, были они добрые, в общем, ребята. Но такую уж службу несли на подоконнике домовые : вредить, не пропускать, издеваться и корчить рожи.
Этот рейс обещал быть трудным. С подоконника свешивалось десятка два головенок, а на краю, заготовленные, лежали комья земли из цветочных горшков, куски оконной замазки и прочий разрушительный припас.
Деваться Паровозику было некуда, он катил и катил по рельсам, только слегка поджимал колеса, приближаясь к опасному участку.
Здоровенный кусок оконной замазки проломил борт у последнего вагончика, завалил его набок, пуговицы покатились по полу и легли слева от полотна, как разноцветные коровьи лепешки.
Паровозик попытался тащить состав с опрокинутым вагоном, но, почувствовав, что следующий вагон, груженый скрепками, опасно накренился, горестно свиснул и встал.
Дальше началась совершенная чертовщина :
Гладкий линолиум, по которому были проложены рельсы, вздрогнул, вздыбился песчаными холмами, и, пока Паровозик хлопал левой неподбитой фарой, быстро оброс редкой щетиной верблюжьей колючки.
Вслед за колючкой появились и верблюды. Крошечные бедуины, сидящие на верблюдах, размахивали дамасской сталью и завывали высокими голосами.
Пуговицами были набиты в длинные полосатые мешки, рельсы сзади и впереди Паровозика были разобраны. И, когда на месте, где всегда висела люстра, загорелась яркая, гладкая луна, дым костров и веселые заунывные песни окружили опрокинутый вагончик.
Паровозик задремал,покрытый утренней росой, когда из пустыни, опираясь на посох, пришла смерть. Сиреневый плащ с капюшоном скрывал фигуру пришельца. Верблюды, зачуяв приближение чужого, поднялись на уродливо изогнутые ноги, вытянули длинные линючие шеи.
Люди не шелохнулись. Этот, в сиреневом плаще прошел между спящими и Паровозик понял, что они не шелохнуться никогда.
Чужак подошел ближе, держа в длинной костлявой руке пуговицу.
Откинув капюшон, он внимательно разглядывал состав,
Держа пуговицу на весу, без видимого усилия. Чувствуя его взгляд на себе, Паровозик рассмотрел его только тогда, когда тот встал прямо перед ним, скдонившись над разбитой фарой.
Под капюшоном скрывалась голова филина, с мудрыми навыкате, глазами и хищно изогнутым клювом. Седые перья на острых ушах вздрагивали под утренним ветерком. Человек-Филин распахнул плащ и сравнил пуговицу, которую держал в руке с другой, у себя на рубашке.
Еще раз обойдя состав, он отцепил сдоманный вагончик, ткнул посохом ближайшего к нему верблюда и тот, покорно дав запрячь себя, пошел по песку, волоча за собой и Паровозик и два оставшихся вагона.
Колеса вязли в песке. Было обидно тащиться на веревке и страшно постоянно чувствовать на себе взгляд Филина, широко шагавшего слева от каравана.
Когда солнце встало, блестящие полоски рельс исчезли за барханами. Солнце садилось и вставало еще много раз, Паровозик не знал - сколько. Он погрузился в какое-то полудремотное состояние, перестал замечать смену дня и ночи, Человека-Филина, облезлый круп верблюда впереди.
Очнулся он, вдруг осознав, что верблюда нет, он неподвижен, а прямо перед ним разбит высокий шатер. Небо темнело и мелкие песчаные блохи прятались от вечернего холода.
Человек-Филин пришел к нему ночью. Он не заговорил с Паровозиком,а сев поодаль, стал смотреть на песок между ними, на песке появились разноцветные полосы, круги, волны. Он смотрел на них долго и внезапно голос Филина возник где- то внутри него:
- Ты - железяка. Создатели твои научили тебя бегать по рельсам, чувствовать примитивно и быть в постоянном долгу перед ними. Сомневаюсь, что есть у них душа. Тебя они создали по своему подобию. Ты, как они, живешь целью и души не имеешь тоже. Я дам тебе душу. Я научу тебя видеть бесцельность собственного существования, ощущать жизнь, как что-то бесконечное и необязательное. Я вылеплю тебя заново и ты будешь проклинать меня за это, но не захочешь возврата к нынешнему.
Филин замолчал и щелчком сбил песчаную блоху с рукава. Паровозик мало что понял, но почувствовал, что предстоит ему нечто страшное. И, не желая этого, он по-детски закрыл уцелевшую фару, пытаясь спрятаться от бесцветного голоса.
Паровозик, огибая трельяж, пыхтел, стучал по пластмассовым шпалам. Он вез срочный груз - два вагона, набитых стеклярусом и скрепками. Конечная станция была близко. Доехав до нее, Паровозик облегченно вздохнул и остановился.
Никто не встречал его, никто не смеялся радостно, не хлопал в ладоши. Дети в другом углу комнаты играли в сложную игру с разноцветными кусочками картона. Паровозик постоял немного, посвистел тихонько и замолчал, задумался...
Никто из играющих в детской не заметил высокого мужчину в сером плаще с повязкой на правом глазу. Он огляделся,потом открыл дверь и вышел. Походка его была странной. Он, казалось, не шел, а катился по цветному линолеуму на невидимых крошечных колесах.
