Знаменитая денацификация, которой победители подвергли Германию после её проигрыша во Второй мировой войне, зачастую оценивается как полная профанация, особенно в случае с ФРГ. И во многом эта точка зрения действительно справедлива.
Реальному наказанию подверглась лишь исчезающе малая часть преступников. В условиях послевоенной разрухи и нищеты антифашистские судебные коллегии, призванные классифицировать граждан по степени их ответственности, превратились в рассадники коррупции. Выдаваемые ими «очистительные сертификаты» стали известны как «Persilscheine» в честь знаменитой марки стирального порошка. В итоге абсолютное большинство из 6 млн. членов НСДАП (около 10% населения) были квалифицированы как незначительные «попутчики» режима, которых якобы просто ввели в заблуждение.
С самого создания ФРГ в 1949 г. начались повальные амнистии осуждённых преступников и массовое возвращение «денацифицированных» чиновников на государственную службу. Во внешней политике Федеративная республика вплоть до 1970-х гг. оставалась реваншистским государством, которое не признавало послевоенных границ и требовало вернуть территории Рейха по состоянию на 1937 г. Советский Союз и страны Восточного блока продолжали изображать в пропаганде как варваров и азиатов.
В итоге реальная денацификация национального сознания произошла лишь со сменой поколений, и то растянулась на многие десятилетия. Большая часть реальных нацистов спокойно ушли на пенсию и дожили свой век в почёте и уважении.
Однако существует мнение, что при всех своих ограничениях денацификация всё-таки не прошла даром. Тут стоит сравнить Германию после Второй мировой войны с ней же, но после Первой мировой.
Ноябрьская революция 1918 г. свергла монархию и установила республиканский режим, но не привела ни к какой «чистке» старых элит. Единственное – кайзер Вильгельм II уехал в изгнание в Нидерланды, но в остальном вся прежняя верхушка осталась на месте и обладала всеми возможностями вести открытую и легальную деятельность, причём зачастую никак не меняя свою антиреспубликанскую риторику. О том, какую роль эти старые элиты сыграли в приходе Гитлера к власти, я уже неоднократно писал.
В Германии после Второй мировой войны (во многом из-за союзной оккупации) ни о какой терпимости к нацизму не могло идти и речи. Нацистскую Социалистическую имперскую партию запретили вскоре после её создания в 1952 г., и все последующие реваншистские группы хотя бы риторически открещивались от гитлеровских идей. Никаких перспектив политической карьеры у бывших высокопоставленных нацистов больше не было. Бывшие же нацисты среднего и низшего звена, которые благополучно устроились в элитах ФРГ, могли думать внутри себя что угодно, но на публике были обязаны подчёркивать свою приверженность ценностям нового республиканского режима.
После падения кайзеровской империи никаких судов над её бывшей верхушкой и люстраций не было. А вот после падения гитлеровского режима даже те немногочисленные процессы над нацистскими преступниками с реальными сроками и казнями, а также хотя бы «временные» люстрации показали, что «правила игры» теперь действительно изменились. Крошечное число реально посаженных и казнённых нацистов стали необходимыми «сакральными жертвами», чей пример всегда стоял перед глазами их более многочисленных и удачливых коллег.
Иными словами, между политической культурой и кадровой политикой «Третьего Рейха» и «ранней ФРГ» действительно было много общего, и вторая объективно вытекала из первого. Но вместе с тем при всём своём реакционном консерватизме, агрессивном национализме и реваншизме «ранняя ФРГ» всё равно была принципиально другим – демократическим – режимом, нежели «Третий Рейх», причём таким режимом, который жёстко бил по голове за любые попытки в открытую реабилитировать предшествовавшую систему. Бывшие же нацисты не с гордостью выпячивали своё прошлое – в отличие от представителей старых кайзеровских элит в Веймарской республике – а стыдливо предпочитали врать или умалчивать о нём, подчёркивая свою полную лояльность ценностям новой системы.