— А с чего это ты забрала себе 2 дома? Захапать все себе захотела? Ишь ты, умная какая! — закричал Павел.
— Да не забирала я! Мать сама так решила, и не тебе судить. Все справедливо! — Татьяна пыталась перекричать брата, но безуспешно.
Паша злобно зарычал, надвинувшись на сестру с кулаками. Его жена, Валентина, даже не пыталась остановить мужа. Татьяна мельком подумала, что сейчас начнётся драка, и ей не спастись от мощных кулаков брата. Однако между ними внезапно появился Василий.
— Дядя Паша, вы что? Остановитесь, иначе мне придётся на помощь звать! — крикнул Василий, пытаясь остановить буйного мужчину.
Татьяна схватилась за руку сына. За него она испугалась больше, чем за себя. Парню скоро 19 стукнет, взрослый, конечно, но его мелкое телосложение… он не выдержит натиска мощного тела Павла.
— Отвали в сторону, молокосос, иначе прибью тебя! Молоко на губах не обсохло, чтобы на моем пути становиться! — заорал Павел.
Но увидев, что парень не испугался и даже не собирается отступать, мужчина с яростью замахнулся на него.
Тут уж и Валентина не выдержала. Схватив мужа за плечи, она со всей силы потянула его на себя. Павел отшатнулся, но не собирался отступать. Валентина своим мерзопакостным голосом стала причитать прямо мужу на ухо:
— Ну что ты, Пашенька, в самом деле! Из-за этих гадюк ты собираешься грех на душу брать. Они этого недостойны. Пусть подавятся своим ядом сами! Мы все решим другим способом. В суд подадим! Лучшего адвоката найдём, Пашенька. Остановись, дорогой, не стоят они этого. Уж поверь, мы найдем способ все решить в нашу пользу. Я тебе обещаю.
Павел, наконец-то, опомнился. Он все так же злобно смотрел на свою сестру Татьяну и её сына Василия, но наступать на них перестал. Татьяна вздохнула с облегчением, но поняла, что ещё не все кончено. И в любой момент Паша может изменить свою тактику. С ним всегда так было. Он всегда был непредсказуемым.
Павел, тяжело дыша, выставил перед собой мощный кулак и потряс им перед лицом Татьяны.
— Ты — самая настоящая гадюка. Я этого так не оставлю. Думал, что ты разумная женщина, сделаешь все по уму. А ты… Как была дурой, так дурой и осталась. Да ещё и брата решила обдурить, гадина. Ничего, я ещё поставлю тебя на место. Ты еще узнаешь, с кем связалась, тварь. И тебя, и сыночка твоего поставлю на место. Будешь знать, как плести за моей спиной интриги.
Татьяна чуть не плакала от обиды. Ну почему все это выпало на ее долю? Она же хотела, чтобы все было по-другому. Но Паша сам все решил тогда, не захотел идти на компромисс. А теперь он делает её виноватой во всем!
— Если бы ты тогда согласился за мамой ухаживать… да хоть бы помогал мне, все было бы по-другому! И нечего теперь кулаками тут махать. Ты ничего не изменишь! Это была воля матери, — с обидой в голосе ответила ему Таня.
Павел лишь хмыкнул, а затем они с Валентиной ушли к себе. Валя напоследок зло сверкнула глазами в сторону золовки. Но на эти недобрые взгляды Татьяна уже давно никак не реагировала. Слишком уж долго они жили все вместе в одном дворе. И давно прошло то время, когда Таня переживала за то, что между ними все никак не наладятся отношения.
Да, Татьяна с братом жили в одном дворе уже много лет. Так уж вышло, что Мария Ивановна и Борис Савельевич купили большой участок земли, да и построили на нем один большой дом. Родители Тани и Паши были очень трудолюбивыми людьми. Любили они возиться на земле. Сами из деревни родом были. А когда в город переехали, так и купили участок на окраине, где частный сектор был. Этот район им напоминал деревню. Казалось, что счастливы они тут будут. И были ведь. Занимались огородом, курочек завели, голубятню построили. Мария Ивановна цветы выращивала и продавала на рынке. У нее были такие красивые розы, уж сколько любви она вкладывала в заботу о своих цветах!
Когда Паша вырос, он женился и переехал в другой город. А через пару лет и Татьяна нашла своего суженого. И решили на семейном совете, что будут строить ещё один дом на участке, для Татьяны и её мужа.
Так и сделали. Времени потребовалось много. Все это время Татьяна с мужем жили вместе с Марией Ивановной и Борисом Савельевичем. Тяжеловато было, места мало, но никто не роптал. Жили дружно, помогали друг другу, родителей уважали. А когда все было достроено, молодые с радостью обосновались в своём собственном доме. И казалось, что и дальше все будут счастливы. Но не тут-то было.
Через год Павел донёс до их сведения, что развёлся со своей женой. Не заладилась у них семейная жизнь. Говорил, мол, жена загуляла, пришлось расстаться. Но зная своего хитрого и изворотливого братца, Татьяна подозревала, что все могло быть с точностью, да наоборот. И когда Павел через месяц заявился домой в сопровождении худенькой женщины с неприятным выражением лица, она поняла, что ее подозрения были, скорее всего, верны. Не Пашина жена загуляла, а он сам, скорее всего.
Павел представил им худенькую женщину. Он представил её как свою будущую жену. Когда Мария Ивановна стала выпытывать у сына, откуда так быстро образовалась эта молчаливая особа, тот резко отвечал матери:
— Какая разница, мать? Что было, то было. Аль ты не рада, что сын твой счастье свое нашёл? А может, мы мешаем вам? Так в чем проблема? Давайте ещё один дом построим. Места тут всем хватит.
И ведь действительно, места было предостаточно. Большой участок земли позволял расположить на себе еще одно строение. Конечно, пришлось бы пожертвовать частью большого огорода, но разве это веская причина для того, чтобы отказать сыну.
Вот и посовещались на семейном совете, решили, что дом ещё строить надо. Для Павла и его новой избранницы Валентины. Да только сам Павел на том семейном совете как-то вяло участвовал в обсуждениях. Уже тогда Татьяна поняла, что брата все устраивает. И его совершенно не заботит, что он привёл новую жену к родителям в дом. И строить дом ему совсем не хочется, слишком трудоёмкое это дело.
Но Татьяна с мужем понимали, что матери с отцом трудно жить с новоиспеченной супружеской парой. И Валентина, хоть вначале и показалась скромной и молчаливой, была вовсе не такой, и очень быстро голос у неё прорезался. Особенно, когда что-то её не устраивало.
В итоге всеми делами, связанными со стройкой, занялись Борис Савельевич и муж Татьяны. Дело в этот раз продвигалось быстрее, потому что наняли несколько бригад хороших специалистов. И, как и предполагала Татьяна, её брат не участвовал в стройке ни физически, ни материально. Ни рубля он не вложил в это дело. Аргументировал все это тем, что ему нужно деньги собирать на машину, да на отдых, да на какие-то будущие покупки. Да и на Валентину уходила львиная доля его доходов. Работал Паша на заводе, а его жена сидела дома. Но от нового платья, красивой шляпки, модной сумочки не отказывалась. Все ей было нужно, потому что «я что, должна в обносках ходить».
Когда дом был готов, не захотел переезжать в него Павел с женой. Ему нравилось в старом доме. А в новом, по его мнению, было слишком тесно. Тогда порешили, что переедут Мария Ивановна и Борис Савельевич. Так и сделали.
Следующие несколько лет было все тихо и спокойно. Валентина успокоилась, что теперь она стала хозяйкой в своём собственном доме. Татьяна родила сына, занималась его воспитанием. А Борис Савельевич и Мария Ивановна занимались огородом и цветами.
А потом умер муж Татьяны. Погиб трагически на заводе, несчастный случай. Хоть и получила Татьяна компенсацию, но мужа этим не вернуть было. Очень страдала Таня. Спас её от сумасшествия только сын Василий, в котором она души не чаяла.
А следом умер и отец Татьяны. Борис Савельевич всегда был полон сил, не болел, здоровье было крепкое. Но он слишком близко к сердцу воспринял кончину дорогого зятя, которого считал своим сыном. Это подкосило его крепкое до того момента здоровье.
И осталась Мария Ивановна одна жить в своем доме, а Татьяна с сыном — в своём. Предлагала Татьяна перейти матери к ней, говорила, что легче так будет. Знала ведь, как пожилая женщина убивается по ночам, оплакивая мужа. Но Мария Ивановна твердо решила, что никому мешать не собирается.
— Я ещё, поди, могу себя обслужить. И ухаживать за мной не надо. И помощь мне не требуется. Сама справлюсь, — отвечала Мария Ивановна твёрдо.
Татьяна не настаивала. Мать хоть и сдала после смерти Бориса Савельевича, но ещё была самостоятельной. Она просто помогала матери с огородом. Работала Таня медсестрой в поликлинике. И по вечерам занималась с матерью прополкой земли, поливом, собирала овощи и подрезала цветы. Это в теплое время года. А в холодное время — Мария Ивановна вышивала красивые салфетки, вязала носки и шапки, рисовала. Салфетки, носки и шапки Татьяна потом распространяла среди своих на работе за чисто символическую плату.
Шли годы. Василию уже шёл 15-ый год. Мария Ивановна уже не была такой прыткой и сильной, здоровье было уже не то. Уже она не могла так шустро возиться с огородом, и на себя все эти обязанности взяла Татьяна. Тяжело было, да. Но как приятно есть овощи со своей земли, есть фрукты со своего сада.
Много раз Мария Ивановна пыталась приучить к труду и своего сыночка Пашеньку. Да только Паша не имел желания «возиться в грязи». И жена его была белоручкой. Ни разу не вышла помочь свекрови. Хоть и утверждал Паша, что Валентина выросла в деревне, было очевидно, что это ложь. Не могла женщина, которая в деревне росла, быть настолько безразличной к земле. Уж траву прополоть, да полить помидорки, да огурчики подвязать — много ума и сил не надо. Могла бы хоть изредка делать свой вклад в общее дело. Но если Паша просто отмахивался от матери, то Валентина не стеснялась в выражениях, когда отказывала свекрови в помощи.
— Еще чего! Траву рвать? Да у меня руки потом будут… как у бабки старой. Я не собираюсь гробить свою спину, раком стоять, помидорки ваши собирать. Делать мне больше нечего.
Мария Ивановна с грустью вздыхала, а Татьяна, глядя на свои ногти, под которыми засела грязь, не отмалчивалась, а отвечала Валентине:
— А как кушать свои овощи и фрукты, так ты первая на очереди. Уж если так любишь свеженькое есть, так будь готова и помогать. Ты знаешь, оно все не просто так сваливается с неба. Везде трудиться надо, чтобы получить что-то. А если так печешься о своём маникюре, так иди тогда на рынок и покупай за свои деньги.
Валентине, невзлюбившей Татьяну с самого начала, только дай повод повздорить с золовкой. И она никогда не упускала возможности «поставить её на место».
— И пойду. И куплю сама за свои деньги, если вы такие жадные. И вообще, нечего меня стыдить. Мне вовсе не стыдно. Если тебе не перед кем прихорашиваться да руки свои в порядок приводить, то мне есть. У меня муж есть, которому приятно смотреть на ухоженные и красивые руки.
Татьяна поначалу обижалась сильно на подколки золовки, а потом перестала обращать внимания. Со временем между ними даже образовалось некое перемирие, когда Валентина поняла, что Таня не реагирует на нее.
А затем новая беда настигла их «дружное семейство». Мария Ивановна заболела.
Как-то раз ночью Татьяна проснулась от странного звука. Будто кто-то скребётся у входной двери. Схватив молоток, Татьяна пошла открывать. Не боялась она ничего, жизнь в частном доме, да ещё и без мужика, закалили её. Всякое бывало. И в окна стучали алкаши, ища бабку, которая самогон продавала. И в калитку ломились они же, думая, что Татьяна их обманывает. А в дверь скрестись… мало ли, кошка, может, чужая приблудилась.
Да только не кошка то была, а Мария Ивановна. Плохо стало женщине среди ночи, и она кое-как добралась до Татьяны.
Помощь женщине оказали, скорую вызвали. И когда через 2 недели Татьяна забирала мать домой, то её одолевали тяжёлые мысли. Мать осталась жива, но теперь она с трудом передвигалась, и то — только с посторонней помощью. Естественно, Татьяна забрала мать к себе в дом. Не могло быть и речи, чтобы мать осталась сама. Ей и ночью могла потребоваться помощь.
За все время что лежала Мария Ивановна в больнице, сын навестил её всего один раз. В отличие от Паши Татьяна бегала к матери каждый день, носила судочки с домашней едой, ухаживала за ней, платила врачам и медсестрам, чтобы мать была под присмотром. Паша ни разу не дал ни рубля в помощь матери. Татьяна и не требовала.
Как стала жить Мария Ивановна с Татьяной, так и не стало огорода. Некогда было Тане одной справляться со всем. Работа, уход за матерью, какие-то свои дела. Огород и сад были отодвинуты на задний план. Паша не хотел помогать.
Марии Ивановне нужно было постоянно пить таблетки, которые стоили довольно-таки дорого. Нет, бесплатно в поликлинике давали, конечно, но аналоги, которые не были так эффективны. Татьяна не жалела для матери денег, покупала ей лучшие лекарства. Почему-то Татьяна надеялась, что это поможет поставить маму на ноги. Но чуда не случилось.
Матери становилось хуже. Однако, как ни странно, в почти немощном теле сохранился здравый ум. И Мария Ивановна все время сетовала на то, что она доставляет дочери столько хлопот.
— Чего уж ты так возишься со мной. Надо было мне остаться у себя. Ничего страшного. Всего-то 2 шага сделать, и ты у меня. А ты меня забрала, теперь круглосуточно со мной сидишь.
Татьяна гладила маму по руке и грустно улыбалась.
— Не хочу я там тебя одну оставлять. Ну и что, что в одном дворе живём. Мне спокойнее, когда ты вот здесь, рядом, за стеночкой лежишь себе да посапываешь.
Павел не разделял с Татьяной заботы о матери. Помощи никакой так и не было ни от него, ни от Валентины. Приходил иногда, чтобы проведать мать, да и все на этом. Зато стали часто звучать пугающие фразы в разговоре с Татьяной.
— Наверное, маме нужно купить матрас от пролежней. А он дорогой, зараза. Может, скинемся да купим ей? — сказала как-то Татьяна брату, когда он в очередной раз заскочил мать проведать.
Павел нахмурился, а потом хмыкнул.
— Ещё чего! Делать мне больше нечего. Этот матрас стоит, наверное, как в космос слетать. Тебе надо, ты и покупай. А я найду, куда деньги потратить. Мне, вон, на моей ласточке надо двигатель перебрать. Знаешь, сколько денег это стоит? А если новый покупать, так там ого-го выйдет. И вообще, машину бы новую уже надо, а то моя ласточка уже не ласточка, а развалюха. Вот мать откинется, дом продадим, да и куплю тогда себе новенькую. А пока придётся эту чинить. А это дорого, сестрица. Так что, не приставай ко мне со всеми этими глупостями. Матрас, таблетки, памперсы… Тьфу, даже не хочу голову себе забивать этой чепухой.
Татьяна прикусила язык. С трудом она удержалась, чтобы не нагрубить брату. Да и не хотела она устраивать сцену, чтобы мать за стенкой не услышала. Если Паша начнёт кричать, то он ещё и не такое может ляпнуть. Дом его интересует только! А кто этот дом построил, он даже и не помнит уже.
К сожалению, Мария Ивановна все слышала. И когда Паша ушёл, она подозвала дочь и тихо сказала:
— Танечка, родная, у меня тут мысль одна… Знаю я, что совсем уже больная стала. Чувствую, что недолго мне осталось. И мне нужно успеть кое-что сделать до моей кончины.
— Мама, что же ты такое говоришь? Ты… ты Пашу слышала? Да не обращай внимания на него. Он всегда своим языком мелет, что попало. Все у тебя хорошо будет. Ещё на ноги тебя поставлю. А матрас… матрас я и сама куплю, мамочка. Только прошу, выкинь из головы ты все эти гадкие мысли.
Но Мария Ивановна покачала головой.
— Нет, дорогая, не надо никакого матраса. Не трать попусту деньги, они тебе еще пригодятся. Ты у меня такая замечательная, такая добрая. Не могла бы я желать лучшую дочь, чем ты. А Паша… Пашенька сам по себе. Он не пропадет. Я хочу, чтобы дом достался тебе. Вернее, Васеньке. Паша так и не дал нам внуков. Один внук у меня — Василий. Вот ему и хочу дом свой подарить. Вырастет, женится, будет куда жену привести. Ни к тебе в дом, а в свой собственный. А у Паши есть свое имущество. Мы его обеспечили. Так что, нужно бы оформить все побыстрее. Ваське-то уже 18 годков исполнилось. Нужно срочно нотариуса пригласить. И оформить все, как полагается. По закону чтоб было. Неспокойно на душе, Танечка. Боюсь, что не успею все сделать, как хочу. Ты уж займись этим. Сделаем все по уму, чтобы Павел потом и слова не мог сказать. А то как меня не станет, останешься ты одна, так и на защиту твою встать некому будет. Василий не справится с Пашей сам. Так что, надо бы побыстрее все сделать.
Уж как не отговаривала Татьяна мать, та не поддалась на её уговоры. Говорила Татьяна, что не нужно волноваться о судьбе дома Марии Ивановны, что как придёт время, так они все с Пашей мирным путем решат. Но Мария Ивановна была слаба телом, но тверда в своих намерениях. Она знала, что Паша мог обидеть сестру. Он никогда ни в чем не участвовал, не помогал ни родителям, ни теперь уже Татьяне, которая сама ухаживала за матерью. А после смерти Марии Ивановны и вовсе мог слететь с катушек.
И Татьяна сделала, как просила мать. Вызвала нотариуса, оформили все закону. На договоре дарения красовались подписи Василия и Марии Ивановны. Все было сделано так, как требовала больная женщина.
И после оформления Мария Ивановна вздохнула с облегчением и сказала Татьяне:
— Вот теперь я могу уйти спокойно. Теперь я уверена, что ты не останешься в обиде. Я знаю, что Боренька был согласен со мной. Мы частенько обсуждали это ещё тогда, когда твой отец жив был. Мы и собиралась так и сделать, когда Василий вырастет. Паша с Валентиной так и не родили детей, и Васенька — наш единственный внук. Я считаю, что мы никого не обидели. Теперь Вася вырос, и я выполнила свою последнее желание. Теперь могу уйти с чистой совестью.
Естественно, Паша ни о чем не подозревал. Поэтому когда Мария Ивановна спустя полгода скончалась на руках у своей дочери, он уже в день похорон заговорил о дележке дома. В тот день, который был полон для Татьяны печали и тоски, она не стала ни о чем говорить брату. Он и сам потом как-то перестал об этом говорить.
А спустя 3 месяца заявил, что нужно продать дом, да поделить деньги пополам. Татьяна ему и выложила, что дом не продаётся. И что теперь этот дом принадлежит ее сыну.
Ох, как взъерепенился Павел! Как он бушевал, что соседи даже слышали. Валентина присоединилась к мужу. И она такими словами обзывала золовку, что уши закручивались в трубочку. И с той поры у них скандалы каждый день. Каждый день приходит Павел вместе со своей женой и права свои качает. И Татьяна пыталась сначала спокойно поговорить с братом, призывала его к благоразумию. Ведь никогда не участвовал Паша в жизни родителей, помощь не оказывал им. И больную мать не досматривал, и помощь свою не предлагал даже. Все делала Татьяна — сначала со своим мужем, когда он был жив, а потом сама с помощью сына. А Паше будто деньги только нужны были, будто бы только они «родненькие» и были у него перед глазами.
Последний скандал, когда Василию пришлось встать между матерью и дядей, положил конец общению между братом и сестрой. Перестал Павел приходить. Видимо, обратились они к адвокату, да поняли, что дома им не видать. Люто возненавидел Павел Татьяну, и даже не останавливало его, что это сестра его родная. Не здоровался с ней даже. Будто чужие люди жили в одном дворе. И это было очень тяжело. Особенно, когда Вася закончил колледж и уехал поступать в институт в другой город.
Без сына было тяжело. Татьяна сначала боялась, что Паша снова начнёт наседать на неё, когда Вася уедет. Но этого не случилось. Однако все равно было тяжело. Полный игнор и ненавистные взгляды, направленные в спину, стоило Татьяне выйти в сад, медленно уничтожали её. Не смогла она даже мысли допустить, что придётся так жить до конца жизни. И когда Василий выучился и вернулся из другого города через 5 лет, они вместе приняли решение. Они продали оба дома и съехали. И остался Павел жить там теперь уже с совершенно чужими людьми.
Судьба брата Татьяну больше не интересовала. Когда они с Василием съезжали, вслед им сыпались проклятия от Павла и Валентины. Брат и его жена пожелали Татьяне и её сыну сгореть в аду. Таня верила, что у нее все будет хорошо. А вот Павел и Валентина… Бог им судья.