Во время недавней поездки в Стамбул мы провели немало времени на рынках, в торговых павильонах и лавках — моя жена искала расходные материалы, нужные ей по работе. На первый взгляд, в Городе всего на свете навалом, но на практике оказывается невероятно сложно отыскать нужный товар среди необъятных развалов поделок и подделок, плотно набитых по прилавкам, полкам и выдвижным ящикам. Такова стамбульская щедрость и услужливость — бродишь среди гаргантюанских гор сладостей и цацек, солнечных очков и джинсов, с трудом отыскивая нужное.
Примерно так же у меня вышло с «Музеем невинности» — я собрался перед поездкой в Стамбул почитать что-нибудь стамбульское (а выбрать, что именно, было несложно), а в итоге увяз в выматывающем чтении и добил книгу чуть ли не через месяц после возвращения. На первый взгляд лёгкое чтение оказалось избыточным — ближневосточный торговец Памук вываливает множество малополезных деталей, реплик и сюжетных поворотов (чаще — тупиков), среди которых, тем не менее, можно отыскать ценные мысли. И мысли эти связываются, рифмуются, резонируют друг с другом.
Вот, скажем, этот любопытный пассаж:
Помню, как долго обсуждал с друзьями, которых знал с детства и семьи которых дружили с нашей, где найти шампанское и другие «европейские» напитки для приема в «Хилтоне». Тем, кто побывает в моем музее много лет спустя, я должен пояснить, что в те годы импорт иностранных алкогольных напитков жестко и ревностно контролировался государством, и так как легально получить валюту для его ввоза было почти невозможно, то законным путем в страну попадало очень мало напитков. Однако в продовольственных магазинах и закусочных богатых кварталов, в лавках, где торговали привозным нелегальным товаром, в барах дорогих отелей и просто на улицах, в тысячах киосках лотерейных билетов шампанское, виски и контрабандные американские сигареты никогда не переводились. Главные сомелье отелей почти все прекрасно знали друг друга и всегда выручали в таких ситуациях, посылая запасные бутылки, чем спасли немало приемов. А после светские обозреватели писали в газетах, какие напитки на том или ином приеме были настоящими, а какие — местного, турецкого розлива. Одна такая статья могла испортить реноме хозяев, поэтому мне следовало проявить внимание.
То есть: «настоящий» алкоголь под фактическим запретом, но его отсутствие на светской вечеринке — удар по репутации. Запрет этот — один из отголосков священного ататюрковского национализма (Кемаль и сейчас в Стамбуле — что Ильич в советской Москве, особенно в сочетании с красными флагами). Публика этой доктрины вроде как придерживается, но в каких-то местах (как вот с алкоголем) относится к ней холодно и чуть ли не брезгливо. То же — с религиозными догматами: продвинутые турки у Памука вроде как правоверные, но над традиционными мусульманами смеются как над деревенщиной. Выпивают, здесь, кстати, почти на каждой странице.
«Музей невинности» преимущественно посвящён отношениям мужчины и женщины. Сама по себе тема быстро наскучивает, но всё же иногда играет яркими красками, пересекаясь с вышеобозначенной проблемой стамбульской раздвоенности. Добрачный секс — штука позорная, но почти повсеместная (по крайней мере желанная); после помолвки можно — но это неточно; любое поведение либо унизительно, либо смехотворно-старомодно…
Герой долгое время безрезультатно ходит в гости к возлюбленной и её семье (мать, отец, муж). После её развода и смерти отца она соглашается выйти за него замуж, но до этого в гости к ней ходить нельзя — ведь теперь они с матерью живут без мужчин, мало ли что соседи подумают!
Эти любопытные парадоксы выискиваешь, с трудом удерживаясь от чтения по диагонали. Но что интересно, все эти наблюдения Памука отлично совпадают с впечатлениями от самого Стамбула, который, согласно «Бриллиантовой руке», и правда город контрастов. Подчас не контрастов даже, а вопиющих противоречий, которые стараются не замечать.
В турецком кинематографе, в принципе, не было проблем со свободой слова, если не затрагивать таких тем, как ислам, Ататюрк, турецкая армия, привычки верующих; президента Республики, курдов, армян, евреев, греков и не показывать неприличных любовных сцен.
Конфликтное, спорное, некомфортное, сеющее распри — повсюду, в каждом слове и жесте, в каждом камне и надписи на стене. Но если постараться, всё это можно затереть, подретушировать и жить дальше, с тлеющим противоречием лишь где-то в глубине.
В каждом сценарии, который он брал в обработку, Демир-бей сглаживал все острые края, стараясь помирить богатого с бедным, работника с хозяином, насильника с жертвой, злого с добрым, и никто лучше него не умел добавить в конец фильма красный турецкий флаг и несколько патетических фраз о Родине, Ататюрке и Аллахе.
Даже не всем едущим в Город я советую прочесть «Музей невинности». Но каждому советую его посетить.
Если вкратце, то параллельно с романом Памук разработал одноимённый музей — собрание личных вещей, принадлежавших персонажам книги и в целом свидетельствующих о жизни в Стамбуле 1970-х и 1980-х.
Автор сопроводил музей манифестом, который призывает переосмыслить роль музеев и отказаться от крупных национальных музеев в пользу маленьких, рассказывающих истории отдельных людей. Музеи должны быть индивидуализированными, доступными и связанными с естественной средой. Сам «Музей невинности» в силу его псевдодокументальности нельзя назвать полноценной реализацией этой идеи — но как проба и образец он очень интересен. К тому же, расположен в Чукурджуме — самом чарующем районе Города (где и происходит значительная часть действия).
Так что, несмотря на недостатки, всё-таки большое спасибо Орхану Памуку за всю эту историю. И с днём рождения!