1897 год
«Таганрог. В виду того, что в настоящее время на таганрогской набережной женщины бедных классов населения купаются на открытом месте, в близком соседстве с мужчинами и на глазах проезжающей и проходящей публики, что противоречит требованиям общественной нравственности, член управы П. Ф. Иорданов подал заявление о необходимости устройства на городские средства бесплатной купальни для женщин».
«Новочеркасск. В последнее время наш базар пережил и переживает тяжелые дни, дни каких-то недоразумений, дни волнений и беспокойств. Начались они с выходом в свет постановления городского комитета для хлебопеков. Хлебопеки, как помнят читатели, отказались тогда исполнять это постановление, и полиция привлекла их в камеру мирового судьи, где разыгралась маленькая комедия при благосклонном участии одного сапожника в роли свидетеля эксперта по вопросу печения хлеба.
Далее комитет издает постановление обязательное для мясоторговцев, устанавливает цену на говядину 1-го сорта 9 копеек за фунт, 2-го – 7 копеек и 3-го – 6 копеек. Кроме того, для отличия сортов говядины, мясоторговцы обязываются в лавках или на стольцах разделять мясо по сортам и держать каждый сорт отдельно в мешках, имеющих особые надписи. Это постановление вызвало целую бурю между мясоторговцами, и они упорно отказываются выполнять его. Полиция приглашает их в камеру мирового судьи и там их штрафуют. Тогда мясоторговцы прибегают к радикальнейшему оружию: они составляют стачку и внезапно оставляют город без мяса. Баранина и куры подымаются в цене до баснословных размеров: фунт баранины продается по 25 копеек, курица – 75 копеек – 1 рубль, цыплята – 90 копеек – 1 рубль 20 копеек за пару. Обыватели волнуются и ропщут. Упрямство мясоторговцев, однако, скоро ломается о твердость городского комитета, который решил преследовать их за стачку. Начальник же артиллерии нашел возможность увеличить отпуск мяса из лавки военного собрания настолько, чтобы удовлетворить спрос обывателей всего города. Под этим двойным натиском стачечники меняют фронт и возобновляют торговлю мясом. По-видимому, они окончательно подчинились постановлению городского комитета, но это только «по-видимому», только фиктивно. Фактически же мясоторговцы продают мясо по 9 копеек за фунт. Есть, правда, у них и по 7 копеек, и по 6 копеек мясо, но это отнюдь не мясо второго и третьего сорта – это остатки от торговли предыдущих дней, ужасные, завалявшиеся куски, годные для собак, да и то неразборчивых на вкус. Покупатель бессилен протестовать, так как на стороне мясника грубость, от которой всякий бежит в ужасе.
- Не нравится мясо – не бери! Проваливай! Никто не просит тебя брать, - вот, обыкновенно чем напутствуют мясоторговцы недовольного покупателя.
Здесь мы сделаем маленькое отступление, чтобы сказать следующее. Нет в Новочеркасске другой торговли, которая предоставляла бы большую выгоду, чем мясная. Благодаря тому, что мясоторговцы наши – казаки, они почти все пользуются бесплатным попасом для своего скота и не платят никаких пошлин за исключением 11 рублей с копейками в год. При таких условиях мы должны были бы, казалось, рассчитывать на дешевизну мяса, но не тут-то было: цена на мясо у нас стоит нисколько не ниже цен соседних городов, и даже выше, чем в некоторых других, как, например, Александровске-Грушевском. Постановление городского комитета, вызвавшее стачку, требовало порядка, который не может и не должен быть чужд благоустроенному городу. Вот почему симпатия общества была далеко не на стороне стачечников. Тем более, что стачка среди мясоторговцев – дело обычное. Новочеркасск на протяжении 20 последних лет пережил 3 или 4 стачки мясоторговцев. И в каждой из них обнаруживалась неправота стачечников. Каждый раз находились люди признавшие полную возможность небезвыгодно продавать мясо при тех, какие ставились городским мясоторговцам. Между прочим, во время одной стачки известный коммерсант Шапошников предложил городу свои услуги по поставке мяса; во время другой – некий Луцкий вел торговлю мясом; в нынешнем году лавка военного собрания торговала. И, конечно, никто из всех этих лиц не занимался филантропией, а Луцкий, на долю которого пришлось торговать почти неделю, нажил прямо-таки солидный капиталец. Поведение мясоторговцев, их стачки, их наглое стремление поставить в невыгодное положение обывателей, их грубые нравы, постоянное «объегоривание» покупателя, то путем навязывания ему в привески кусок мяса сомнительного достоинства, то просто обвешиванием (что видно из ряда дел, разбиравшихся в камере мирового судьи), само собой, глубоко возмущает местное население. Городскому комитету следует еще усилить надзор за мясной торговлей в городе и беспощадно преследовать мясоторговцев за всякое отступление от установленных для них правил.
Но возвратимся снова к базару. В след за стачкой мясоторговцев на базаре начало наблюдаться другое явление: в воскресные и праздничные дни не стали являться, как прежде, на базар «кривянки» (жительницы ближайшей к городу Кривянской станицы). Молоко и все молочные продукты, а также яйца и птица сейчас же подскочили в цене. Причиной этого, как нам передают, явился священник Кривянской станицы. Он нашел, что уход «кривянок» по праздникам в город не соответствует, желательному по христианскому учению, препровождению праздничного времени. Как удалось священнику повлиять на своих духовных чад – не знаем, но новочеркасский базар не видит больше по утрам в воскресенье и праздники своих обычных поставщиц молока, зелени, яиц и птиц.
Наконец выходит обязательное постановление об открытии и закрытии торгово-промышленных заведений по воскресным и праздничным дням. Нам уже приходилось писать об этом постановлении, и здесь мы ограничимся только повторением того, что оно в высшей степени симпатично по своему стремлению дать отдых приказчикам, нанесло некоторый ущерб базару, потому следовало бы, оставив это постановление в силе для города, издать еще и другое – специально для торгово-промышленных предприятий на базаре. Только таким путем и можно избавить обывателя от того затруднения, в котором он теперь очутился. В самом деле, чтобы купить мясо, птицу, зелень и молоко, обыватель должен идти на базар в 5 – 6 и самое позднее в 8 часов; позднее на базаре лишь жалкие остатки, из которых нельзя сделать выбора. Но обывателю ежедневно еще требуется мука, крупа, пшено, масло, макароны, рис и прочее и прочее. За всем этим он должен идти на базар в другой раз, позднее 9 часов. Если же принять во внимание обычай новочеркасского обывателя обедать в 2 часа, то двухкратное хождение кухарок на базар едва ли позволит им вовремя приготовить обед».
«Азов. И так свершилось! Прежняя дума почти в полном своем составе забаллотирована на выборах. Из пяти вновь избранных прежних гласных только один имеет отношение к хлебному делу. «Пшеничные человеки», главенствовавшие в прежней думе, поражены на голову. Хотя и слышно, что они не намерены сразу сложить оружие, а думают кассировать новые выборы, но, в конце концов, им придется сдаться на капитуляцию. Не одним-двумя, а подавляющим большинством шаров они забаллотированы – следовательно, общество высказало им свое полное недоверие и никакие новые выборы, если бы таковые и состоялись по кассации, не выдвинут вновь на арену общественной деятельности этих печальников городских интересов.
Что сделала прежняя дума за четыре года, чем вспомнить городу ее деятельность? Ровно ничем она себя не ознаменовала, кроме скандальных столкновений между городским головой и некоторыми гласными, которыми сопровождались заседания последнего года, и предания суду городского головы за преступления по должности. Водопровод, мостовые, сад, бульвар – все это дело минувших лет, не только не поддержанные и не развитые в последнее четырехлетие, но запущенные и полуразоренные за это время до того, что теперь они только тоску и уныние наводят на обывателя. Единственным памятником хозяйствования прежней думы высятся недостроенные вавилонские башня – наша городская больница. Затеяна она в широких размерах: предполагалось выстроить два больших двухэтажных здания: одно под больницу на 40 кроватей, другое под квартиры для докторов, фельдшеров, смотрителя и сестер милосердия. Ассигновано было на постройку 43000 рублей. Сочли за лучшее произвести работы хозяйственным способом: так, де, выйдет и дешевле, и прочнее. Поставили рабочих и подрядчика, и… работа закипела. Но проходит год, другой, а работа мало подвигалась вперед – стены медленно росли вверх. Собрались, посоветовались и порешили: кипение слабовато, потому что огня мало. Накинули около двух тысячонок. Дело пошло немножко быстрее, но огня все-таки оказалось мало. Вложили и годовой бюджет на содержание больницы… Наконец, на площади выросли два больших кирпичных здания, ласкающие взор «отцов города», но повергающие в уныние больных обывателей, принужденных уходить из старого здания больницы, где, за недостатком мест, им отказано в лечении. Так дело продолжается и теперь: в старой больнице не хватает кроватей для больных, а новое здание до сих пор не готово. Очевидно, что для окончания постройки потребуются еще новые и не малые расходы, да при том и годовое содержание больницы обойдется не менее 10000 рублей. Сообразивши все это и принявши во внимание прогрессирующую пустоту городской кассы, стали поговаривать о том, как бы это избавиться от такой дорогой затеи и сплавить не без выгоды кому-нибудь больничные здания. Но кому же из обывателей нужны такие огромные хоромы? Фабрикант или заводчик к нам не явятся по очень простой причине – ему фабриковать и вырабатывать у нас нечего и не для кого. Остановились на мысли, что здания можно сплавить казне и что нужно бы выхлопотать пятый и шестой класс для азовской прогимназии: тогда настоящее здание прогимназии будет тесно и можно будет предложить министерству народного просвещения обмен больничных зданий на здание прогимназии с надлежащей, конечно, доплатой в пользу города. «Сделка» вышла бы во всех отношениях прекрасной: больница бы поместилась в большом здании прогимназии, а доплаченные денежки поступили бы в городскую кассу на текущие расходы. Таким образом, мы и невинность по части расходов городских сумм соблюли бы и славу не малую приобрели бы. Помилуйте, ведь, у нас сразу выросло бы два прекраснейших дела – и больных обывателей мы принимали бы и лечили без отказа, и детишкам своим давали бы более законченное образование. Нужды нет, что при больнице не оказалось квартир для врачебного и обслуживающего персонала и что прогимназия, пустующая и теперь при четырех классах, еще более пустовала бы при шести классах – зато номинально у нас существовали бы и солидная городская больница, и шестиклассная прогимназия, а это что-нибудь да значит.
Мы не ручаемся за полную достоверность циркулирующих по городу слухов, но, смотря на огромные неоконченные здания больницы, на которых воробьи и галки вьют себе гнезда, и вникая в смысл теперь печатающегося в «Приазовском Крае» объявлении о вызове желающих занять должность городового врача в п. Азов с содержанием в 600 рублей, невольно останавливаешься на мысли, что с больницей нашей неладно. Почему, в самом деле, постройка новой больницы не заканчивается и почему городская управа, вызывая лиц на должность городского врача, ни слова не упоминает о квартире для него от города, будеn ли этот городовой врач заведовать и больницей, как делается теперь?
Как бы то ни было, но памятник своей славы, созидавшийся прежней думой, стоит недостроенный, напоминая собой недостроенную вавилонскую башню. Остается пожелать, чтобы гласным новой думы Бог не смешал мыслей и языков так же, как прежним гласным, чтобы они довели начатое необходимое для города дело до конца.
Большинство новых гласных мелкие торговцы; служилая интеллигенция составляет ничтожное меньшинство. Но и при таком составе думы можно надеяться, что городские интересы найдут лучших, чем прежде, ревнителей и защитников. Являясь представителями главной платежной силы в городе, новые гласные первым долгом позаботятся, нужно полагать, о том, чтобы городски доходы шли не на развитие какой-либо торговой отрасли, как это делали гласные-хлебники, перенесшие торговый центр на выгон, позастроивши его бесчисленными хлебными амбарами, а на общее развитие всех торговых отраслей; и это возможно только в том случае, если улучшится экономическое положение среднего обывателя. Заботы о народном образовании, о благоустройстве города неразрывно связаны с интересами этого обывателя, а потому и им должно быть отведено в новой думе не последнее место. Устройство набережной и мостовых лежит тоже на ответственности новой думы».
«Станица Каменская. Трудно подавить в себе чувство глубокого негодования по поводу того крайне грубого обращения с ратниками, призванными в нашу станицу на учебный сбор, какое усвоили себе приставленные для преподавания им надлежащих знаний инструктора из нижних воинских чинов. Ежедневно в течение истекшего месяца (с 18-го апреля по 17-е мая) наши обыватели, посещающие учебное поле, находящееся сейчас за станицей, были свидетелями самых возмутительных сцен на почве отношений между обучаемыми и обучающими. Эти последние без малейшего стеснения позволяют себе, за отсутствием, вероятно, у них более совершенных приемов преподавания, сопровождать свои объяснения ратникам такими сильными зуботычинами и ударами кулаком в грудь и лицо, что нет никакой возможности, даже для людей с крепкими нервами, относиться к таким сценам сколь-нибудь равнодушно. Иной из инструкторов перетянет ратника хлыстом; другой, подойдя сзади к сидящему на корточках в шеренге солдату, так толкнет его в спину сапогом, что несчастный «ученик», к торжеству «учителя», ударится лицом в землю, а эхо от ловкого удара звучно огласит окрестность. Все описанное происходит несмотря на то, что для руководительства занятиями с ратниками были командированы сюда два пехотных офицера. Между тем, такое грубое обращение с ратниками не только противоречит чувству гуманности и закону, но и осуждается лучшими военными деятелями. Ведь, не так еще давно вся читающая публика приветствовала опубликованный приказ по Киевскому военному округу известного генерала Драгомирова, предупреждающего своих подчиненных, что за «драку» в войсках он будет строго преследовать виновных».
«Станица Новониколаевская. Вообще в станице нашей, как, впрочем, и в других, даже самых больших, царит невообразимая грязь на улицах. Улица – обычное место для нечистот и отбросов: околела кошка, собака, курица – все это покоится на улице; ненужный навоз, сор – все это кучами выбрасывается туда же. Летом буквально носа нельзя показать на улицу. Местные же блюстители порядка и благочиния заняты всем, исключая своего прямого дела. Надежда только на то, что недавно поданная желоба прокурору о продаже церковных свечей в станице, жалоба, вызвавшая уже назначение следствия, пробудит хотя сколько-нибудь к деятельности местную полицию».
«Станица Семикаракорская. Нами уже сообщалось о злоупотреблениях, происходящих при сборе страховых денег по обязательному земскому страхованию. Сообщаем еще некоторые сведения. Сборщики этих денег придумали один остроумный способ для сокрытия полученных денег: запасшись бланками, вырезанными из старых книг истекших годов, они пишут на них квитанции; в новых же бланковых книгах квитанции остаются не вырезанными. Таким образом, получается то, что заплативший деньги физически и имеющий как будто документ, все же остается должником, так как оправдательный документ его не имеет себе дубликата в книге квитанций. Операции эти могут быть обнаружены только тогда, когда получение денег будет поручено другому лицу, т. е. через 2 – 3 года, а иногда и через 5 лет. До того же времени станичная администрация обыкновенно добивается приговора станичного сбора, на основании которого недоимки по страховой операции покрываются из общественных сумм». (Приазовский край. 147 от 07.06.1897 г.).