Первые стихотворения, которые слышат дети, конечно же, Корнея Ивановича Чуковского. Для детей всего Советского Союза он был кумиром. Дети декламировали строки из его стихов на память.
При рождении будущий писатель получил имя – Николай. Он появился на свет от крестьянки Екатерины Осиповны Корнейчуковой и сына богатого петербургского торговца. В этой связи родилась еще и сестра. Но затем отец решил жениться на девушке, более почетного происхождения и оставил детей. Гордая Корнейчукова прекратила общение и, как пишут, денег от него не брала. Мать с двумя детьми на руках была вынуждена переехать из Петербурга в Одессу.
« У меня ни когда не было такой роскоши сказать, что у меня был отец и дед». - Корней Чуковский.
Во времена Российской Империи такая женщина считалась гулящей, а на детях весел ярлык - нагулянных. Мать Николая не принимали на работу. И все же чудесным образом он поступил в гимназию, но ненадолго, затем одаренного парня исключили по указу о «Кухаркиных детях», за низкое социальное происхождение. Негоже крестьянскому сыну получать образование. Пусть обучаются ремеслу.
Корней Чуковский не сможет простить предательство родному отцу. Будучи уже знаменитым писателем к нему приезжал его родитель. Корней Чуковский выставил его за дверь.
История о незаконнорожденном стала одной из самых главных душевных переживаний его детства. С болью он относился к своему дурному положению в обществе. Трагедия детства, которая ранила его душу на всю оставшуюся жизнь.
"Вторник 3 февраля. Гельсингфорс.
Сижу 5-й день, разбираю свои бумаги — свою переписку за время от 1898—1917 гг. Наткнулся на ужасные, забытые вещи. Особенно мучительно читать те письма, которые относятся к одесскому периоду до моей поездки в Лондон. Я порвал все эти письма — уничтожил бы с радостью и самое время. Страшна была моя неприкаянность ни к чему, безместность. Я, как незаконнорожденный, не имеющий даже национальности (кто я? еврей? русский? украинец?) — был самым нецельным непростым человеком на земле. Главное: я мучительно стыдился в те годы сказать, что я «незаконный». У нас это называлось ужасным словом «байструк». Признать себя «байструком» — значило опозорить раньше всего свою мать. Мне казалось, что быть байструком чудовищно, что я единственный — незаконный, что все остальные на свете — законные, что все у меня за спиной перешептываются и, что когда я показываю кому-нибудь (дворнику, швейцару) свои документы, все внутренне начинают плевать на меня. Да так оно и было в самом деле. Помню страшные пытки того времени:
А в документах страшные слова: сын крестьянки, девицы такой-то. Я этих документов до того боялся, что сам никогда их не читал. Страшно было увидеть глазами эти слова. Помню, каким позорным клеймом, издевательством показался мне аттестат Маруси-сестры, лучшей ученицы нашей Епархиальной школы, в этом аттестате написано: дочь крестьянки Мария (без отчества) Корнейчукова — оказала отличные успехи. Я и сейчас помню, что это отсутствие отчества сделало ту строчку, где вписывается имя и звание ученицы, короче, чем ей полагалось, чем было у других,— и это пронзило меня стыдом. «Мы — не как все люди, мы хуже, мы самые низкие» — и когда дети говорили о своих отцах, дедах, бабках, я только краснел, мялся, лгал, путал. У меня ведь никогда не было такой роскоши, как отец или хотя бы дед".
Он родился талантливым, даровитым. С детства запоем читал книги. В более позднем возрасте самостоятельно выучил английский.
Его тяготят вопросы: как? по каким причинам мучает скука, обыденность, сознание взаимной ненужности: «Куда пропадает таинственность отношений, без которой такие люди, как мы с Машей не можем не любить, ненавидеть».
Он составляет для себя семейную программу, залог успеха семьи:
1. Не быть вместе. Занять большую часть дня отдельной работой.
2. Жить отдельно. Если можно устроить себе больше препятствий, так как препятствия усиливают желание.
3. Обедов не устраивать. Обед – это ужас. Лишь бы не было кастрюль, салфеток, солонок и другой пошлости. Это первый путь к порабощению... Долой эти кофейники, полочки, чашечки и рамочки, вообще всё лишние и ненужное.
Программа написана из-за недостатка любви, надломленной души. Обреченности.
Но Мария Борисовна окутает писателя нежностью и заботой. С ней он узнает, что такое настоящая семья.
Девушка из благополучной еврейской семьи решила связать свою жизнь с человеком без гроша за душой, без образования, даже без отчества. Отец Маши был совладельцем магазин. Доход был небольшим и вся семья была занята в том самом магазине: дети - приказчики (продавцы), отец - бухгалтер. Мария сидела за кассой.
Родители невесты были категорически против нищего зятя.
Сначала они хотели бежать подальше от Одессы. Встречались ежедневно, много разговаривали.
«Маша, как бы то от чего мы бежим, не поймало нас и там. Я боюсь ничтожных разговоров, боюсь идиллии чайного стола, боюсь подневольной регламентированной жизни. Я бегу от нее. Но куда? Как вести другую жизнь: деятельную, беспокойную. Как, помоги мне, говорю это и не верю себе не в грош. Может мне не свобода нужна? Может мне просто нужно окончить гимназию?».
Запланированный побег не состоялся.
Поженились они, спустя два года. На тот момент Николай очень прилично продвинулся по службе и из разнорабочего стал журналистом популярной одесской газеты. По работе его отправляли в Англию - освещать зарубежные новости. Мария Борисовна испугавшись, что её возлюбленный надолго её покинет, пошла против воли родителей, изменив еврейское вероисповедание, на православное.
На свадьбу пришло множество одесских журналистов, принесли цветы: «На что мне цветы? Мне деньги нужны!» – заявил жених и пошел с шапкой по кругу. Все смеялись и бросали деньги.
Почти сразу после свадьбы молодые уехали в Англию. В Лондоне им живется легко и хорошо. Он влюблен в атмосферу туманного Альбиона.
Целыми днями просиживает в библиотеке. Самообразовываясь.
Но через год, по какой-то причине, перестали высылать гонорар. И тогда начались скитания по квартирам, их просят съехать из-за отсутствия возможности заплатить за аренду.
«Мы ненастоящие господа. У меня единственный костюм. А у Маши и того нет. Прочитал утреннюю молитву: «Боже, пошли мне рубли!».
В Лондоне Мария оказалась в положении и, каким-то чудом, удалось её переправить домой. Чуковский остался в Лондоне.
2 июня 1904 года родился наследник Николай.
«Так у меня все и запело от радости! В пустой комнате я зашагал новой для себя походкой».
День рождение сына он отпраздновал один, но был весел и радостен, сделал фото, как можно шире улыбаясь, чтобы показать Коленьке, как он был рад его появлению. Сходил в цирк и хохотал над клоунами.
Он вернулся в Россию. С этого момента он берет себе псевдоним, состоящий из фамилии, разложив её на нужные элементы. И отчество - Иванович.
«Жена у меня чудная, поэтому я люблю её, преклоняюсь перед ней. Она знает, что любить, что ненавидеть. Поэтому я завидую ей. … Но от неё я так же прячусь, как и от других... Я люблю, когда она радуется».
Багаж знаний, накопленных в Лондоне, быстро помог стать Корнею Чуковскому самым модным журналистом столицы. Его статьи выходят отдельными изданиями. Портрет пишет сам Репин. Его лекции имеют оглушительный успех.
Общительный, остроумный, парадоксально мыслящий он добился того, чего хотел - вести деятельную жизнь. Начались светские встречи.
Первые годы жили в нужде, но Корней и Мария держались дружно. Молодые, интересные. Семейная идиллия.
« Я в море влюблен, что ни одной бы строчки о нем не смог бы написать. Это как о Маше, я не слова о ней ни могу сказать; добрая она или злая, умная или нет. Не знаю. Она для меня все и больше всего!»
Он так радовался революции. Старый строй где он был никем – безотцовщиной, без отчества, рухнул.
«Весь человек пришел в движение. Он проснулся от векового сна цивилизации. В вихре революции формируется новый человек. Человек – животное гуманное, общественное, нравственное».
А потом начался голод, хаос, разрушение, тиф.
В 1920 году родилась дочка Машенька, четвертый ребенок. В семье её звали - Мурочка. Он к ней привязался всей душой. Именно для неё он написал всеми любимого «Мойдодыра» и «Тараканище».
«Сейчас у Ахматовой. Ей досталась от какого-то заезжего писателя большая банка сверхвитаминной муки «Нестле». Собравшиеся у Анны Андреевны от души позавидовали обладательнице такого богатства. Жестянка казалась дороже бриллиантов. Гости стали расходиться. И вдруг порывистый и повелительный жест её женственно - красивой руки: «Это для вашей дочки Мурочки» - и в руках у меня оказалось драгоценное «Нестле».
Корней Чуковские был заботливым родителем и любящим мужем. Семья была сплоченной. Глава семейства внимательно относился ко всем членам их большого дома.
А потом началось поношение «Чуковщины». Главной противницей его рассказов стала Крупская.
Пока дети радовались сказкам, партийные лидеры искали в них скрытый смысл и находили. Писатель в один момент стлал классовым врагом. Сказки Корней Чуковского запретили.
И снова, как когда-то в детстве, он стал изгоем. Запрещенным писателем.
Корней Чуковский был загнан в угол. Он выбрал сытое детство своих чад. Отрекся от того, что когда-то писал. Пришлось покаяться и признать любимые народом сказки - антисоветскими. Это было обдуманное, тяжелое, мучительное решение, ради куска хлеба для собственных детей!
Травля прекратилась, когда за Чуковского вступился Максим Горький.
А потом на семью обрушилась страшная беда. Мурочка заболела. Ей поставили диагноз – Костный Туберкулез.
Дочь Маша прожила всего 11 лет. Она была в отца - умная и одаренная. Сочиняла изумительные стихи.
Родители не находили себе место от боли после смерти дочери. Тяжело и мучительно переживали потерю Маши. Плакали от бессилия.
После смерти Марии что-то в Душе писателя сломалось. Он больше не сможет писать так легко и непринужденно детские сказки.
С того страшного дня, Корней Иванович и Мария Борисовна вместе прожили почти четверть века. Еще много потерь им пришлось пережить: гибель на войне младшего сына. Затем похоронит еще одного своего сына и жену.
Дочь - Лидия Чуковская выйдет замуж за блистательного человека, физика, которому Корней Иванович относился с уважением. Он был арестован, несмотря на письма к Сталину. Его осудили на десять лет без права переписки. О расстреле зятя, Чуковский узнает после смерти Сталина.
Корнея Чуковского огорчало, что страна знает его лишь как сказочника, и совершенно ни чего не говорят о его научных трудах.
И, все же, Корней Иванович был счастливым, несмотря ни на что. Когда кто-то посетовал на несчастную жизнь писателя, он парировал: «Я и не знал, что я несчастен! Я все время чувствую приливы счастья!».
Мария Борисовна ушла первая. После несчастий, которые обрушились на их дом часто болела.
«Когда теряешь друга и спутника всей твоей жизни, начинаешь с изумлением думать о себе. Впервые дни задаешься вопросом: «Кто же я таков?» - и приходишь к неутешительным выводам. Говорю себе снова и снова, что я её палач, которого все считали её жертвой. Хожу каждый день на могилу, и каждый день вспоминаю, вот она в бархатной кофточке, я помню даже запах этой кофточки. Вот наше свидание за вокзалом, тогда она мне сказала: «Милостивый государь». – Я еду на могилу, как на любовное свидание».
«…когда умирает жена, с которой прожил нераздельно полвека, вдруг забываются последние годы, и она возникает перед тобою во всем цвету молодости, женственности – невестой, молодой матерью – забываются седые волосы, и видишь, какая чепуха – время, какая это бессильная чушь».
Ежемесячно 21 числа, он ходит к ней на могилу, вёл с ней разговор и вспоминал прожитые года.