- Пожалуйста, быстрее, - сказала взволнованная девушка, которая встречала нас возле подъезда.
Поводом к вызову были судороги, поэтому мы итак спешили, тем не менее, девушка торопила нас еще сильней.
- Третий этаж, налево, - уточнила она.
Дверь в квартиру была открыта, а наша бригада тут же оказалась в комнате, будто коридора не было вовсе – мы его попросту не заметили.
На полу, упираясь спиной в диван, сидела женщина, лет пятидесяти. Её тело билось в судорогах.
- Кладем её на пол! – скомандовал Лёня: «первый номер» бригады.
Всё происходило машинально, не отвлекаясь от необходимых действий, я спросил у подоспевшей девушки:
- Давно трясёт?
- Минут десять, потом вызвала, плюс пока вы ехали – минут двадцать, - посчитала девушка.
«Статус?» - возник вопрос в моей голове. Я работал на «скорой» всего три месяца, да и знаний медбрата явно не хватало, тем более с таким я раньше не сталкивался. В подобных ситуациях времени на раздумья нет, но этих секунд хватило, чтобы правильно оценить обстановку.
- Статус, - словно прочитав мысли, ответил на мой немой вопрос Лёня. – Ставь вену, - продолжил он, протянув мне ампулу противосудорожного препарата, а сам принялся накладывать электроды кардиографа и определять уровень глюкозы в крови женщины.
Венозный катетер, он же «бронюля», встал на удивленье легко и с первого раза, пропуская через себя струю препарата, прямо в кровь пациентки.
При относительно нормальной электрокардиограмме, насколько возможно расценить при судорогах, нормальном «сахаре» в крови, сомнений не оставалось – у женщины развился эпилептический статус.
- Давно эпилепсия? Принимает препараты? – спросил у дочери пациентки Лёня.
- Не знаю, она живет в другом городе, приехала в гости, вроде были приступы, точно не могу сказать, - ответила девушка.
- Ясно, ищите помощников чтобы выносить, - скомандовал фельдшер, понимая, что ни самостоятельно, ни при помощи наших препаратов приступ не закончится. И чутьё его не подвело.
Через несколько минут эффекта от лекарства по-прежнему не было, несмотря на введение повторной дозы. К счастью, в комнату зашли двое мужчин, согласившихся помочь вынести женщину из квартиры. До сих пор не понимаю, как девушка так быстро нашла их, но это не важно, главное – мы можем выдвигаться.
- Можно с вами? – спросила дочь пациентки.
- Да, только быстро, - ответил я. И она не подвела, взяв документы, через несколько мгновений она уже догнала нас.
Громко хлопнула дверь старой «буханки», выданной нам из резерва взамен автомобиля, который отправился в ремонт. Необычайно грозно взвыла сирена, которую, как мне показалось, уже много лет никто не включал на этом УАЗике, долгое время ожидавшего своего выхода на «пенсию», то есть, списания. Мы отправились в путь.
- Дим, накинь пульсоксиметр, - попросил Лёня: о кардиомониторе мечтать не приходилось, а так хоть какой-то контроль жизненных показателей пациента.
Аппарат начал хоть и часто, но равномерно сигнализировать об ударах сердца, показывая несколько сниженную концентрацию кислорода в крови – этого было достаточно.
Через минуту пульсоксиметр замолк, а тело женщины обмякло.
- Что там? – спросил Лёня, пока я определял наличие пульса на сонной артерии женщины, но, не дожидаясь ответа, скомандовал водителю, - Тормози!
Мы остановились прямо на мосту. Дочь пациентки сразу все поняла и, не задавая лишних вопросов, вышла из автомобиля, как только Лёня открыл дверь салона.
Я уже накладывал электроды кардиографа на руки и ноги женщины, когда Лёня прижал свои пальцы к шее женщины:
- Вроде есть, что по ЭКГ?
Монитор электрокардиографа показывал четкий ритм, что несколько успокоило нас. Да и судороги стали менее выраженными, но, женщина так и не приходила в сознание – нужно было торопиться.
В приемном покое нас уже ждала реанимационная бригада, врач которой сказала сестре-анестезисту:
- Сразу на КТ!
- Вам помочь? – машинально спросил я: санитаров не было видно, а двум девушкам перекладывать пациента очень непросто.
- Да, если можно, - согласились они.
Буквально за минуту опытная медсестра добавила назначенный препарат, и мы отправились на компьютерную томографию. Судороги сохранялись, хоть и были значительно меньше – женщину «потряхивало», а сознания по-прежнему не было.
- В реанимацию, - сказала анестезиолог-реаниматолог своей помощнице, как только исследование было закончено.
Я отправился с ними: в этом уже не было необходимости, но я был взволнован и сделал это рефлекторно, девушки не были против.
В отделении реанимации нас уже ждали. Переложив женщину на кровать, мне оставалось только наблюдать и восхищаться слаженной работой сотрудников реанимации. Только после введения средства для наркоза тело женщины «успокоилось» - она в надежных руках, всё будет хорошо.
Лёня только дописал карту вызова в приемном отделении, когда я спустился вниз и мы вышли на улицу. Закурив, он сказал:
- Да, давно я такого не видел.
- А я вообще никогда, - переведя дух ответил я.
- Ладно, вроде всё сделали нормально. Поехали «домой»?
Это был последний вызов дневной смены, который дал нашей бригаде серьезную встряску, а мне – бесценный опыт, который несомненно пригодился мне в дальнейшей работе.