До исследования появления сокращенной формы композитного термина – «Сибир/Себер/Сибирь» необходимо остановиться на некоторых европейских источниках 15– 16 вв., в том числе и картографических. Сохранение в памяти поволжских татар фразеологизма «ыбыр-чыбыр» всё же свидетельствует о былой содержательности данного, ставшего с течением времени уже географическим (или административно-территориальным) обозначением, понятия.
Автор - Дамир Исхаков
Следует обратить внимание на труд баварского «солдата удачи» Иоганна Шильтбергера, после своего пленения мусульманами в 1396 г. и до 1427 г. находившегося в плену и побывавшего за это время во многих странах, в том числе и в распадавшейся тогда Золотой Орде («Татарии», «Великой Татарии», «Золотой Татарии»), где он оказался у готовившегося к походу в «Страну Сибирь» султана Чекре (Чакра), сопровождавшего Едигея в ходе этого движения в «Сибирь».
Источник рассказывает, что «после покорения Сибири», Едигей и Чекре (Чакра) «вступили в Булгарию».
В другом месте своего сочинения он, рассказывая о «странах, подвластных Татарии», народу с рядом золотоордынских городов (Ургенчом, Джуладом, Астраханью, Сараем, Болгаром и Азаком) называет и «город Сибир».
Таким образом, мы тут обнаруживаем появление наименования «Сибир» в виде топонима – названия некоего города. Но, у Иоганна Шильтбергера была употреблена и форма «Ibissibur»/«Wissibur».
Владимир Владимирович Напольских пришел к выводу, что эта последняя форма отражает наименование «Ибир-Сибир», конечняя часть которой – Sibir/ с – б – р точно совпадает с «Сыбыр»/«Sibur»/«Siber» более ранних европейских и восточных источников, а вот начальная часть – Ibus – не вполне ясна, ибо она не соответствует полностью известному нам наименованию «Ибир».
Похоже, что это то же самое, но не четко прочитанное из рукописи, наименование. Но в европейской традиции начиная с 15 в. закрепляется одинарная форма этого географического понятия: «Sybarinum» у Юлия Помпония Лэта (ок. 1480 г.), «Sibier» у Сигизмунда фон Герберштейна (1549 г.), а также «Sybur» и «Siber» /«Sibir» (на немецких картах 16 в., на карте А.Дженконсона 1569 г., на карте Ортелиуса 1570г.).
Похожую трансформацию можно обнаружить и в относительно поздних северо-великорусских летописях (Устюжской, Архангелогородской, Вологодско-Пермской, Холмогорской), например, при описании (с разной степенью полноты) похода московских войск и их союзников в 1483 г. «на вогулич и на угру».
В частности, в Устюжской и Вологодско-Пермской летописях сообщается о движении воевод великого князя «по Тавде реке мимо Тюмени в Сибирь», когда войска «Сибирскую землю воевали», а затем уже «от Сибири шли по Иртышу реке вниз».
Что за реальность скрывается в данном случае за терминами «Сибирь», «Сибирская земля»?
Если подходить чисто текстологически, то выражения «от Сибири» и отчасти «в Сибирь», особенно при фиксации «Сибирской земли», можно было бы рассматривать как маркировку поселенческого образования.
Тем более, что русское летописное выражение «земля» обычно предполагает некоторую политически оформленную территорию. Действительно, как результат похода 1483 г., к русским с «челобитьем» весной следующего пришли князья «вогульские, и югорские, и сибирские».
На самом деле, как видно из Архангелогородской летописи, «Сибирский князь» по имени Лятик, был выведен за рамки князей вогульских и югорских.
По этой и ряду других причин, этнополитическое объединение, названное в 1480-х гг. как «Сибирская земля» со своим князем (= «Сибирский князь»), должно рассматриваться как отдельное княжество, по всей видимости, со своим политическим центром в виде некоего укрепленного населенного пункта, соответствующего «городу Сибири» Иоганна Шильтбергера.
В последующей русской традиции 15 в. как в летописях, так и, что особенно важно, в актовых материалах второй половины 16 в. (1555, 1563–1564, 1571гг.), используются понятия «Сибирский князь» (применительно к Тайбугидам) и «Сибирский царь» (применительно к ветви Шибанидов), выступавших распорядителями «всея Сибирской земли».
А в «Сибирских летописях», сложившихся в 17 в., закрепилось выведение наименования «страны/земли Сибирской» от одного из названий столицы Сибирского ханства – «града Сибири». Таким образом, в целом европейская и русская историческая традиции развивались в одном общем русле – от двойного (композитного) понятия «Ибир-Сибир /Сибир-Ибир» к одинарному термину «Сибир/Сибирь». Но на деле оба этих понятия имелись и у восточных авторов, например, у ал-Умари. Возникает вопрос: куда исчезло второе составное композита «Ибир-Сибир»?
Чтобы подобраться к его решению, нам надо будет постараться объяснить, а какое вообще содержание находилось за этими двумя понятиями.
«Ибир-Сибир» и «Ыбыр-Чыбыр»
В поисках ответов на поставленный вопрос нам пришлось обратить внимание на один старинный фразеологизм, характерный для татарского языка. Звучит он как «ыбыр-чыбыр» и означает «мелкий, мелкота, незначительный».
Этот фразеологизм с весьма специфическим смыслом, но вполне идентичный исторической форме «Ибир-Сибир», явно заслуживает внимания, но просто так, напрямую, он не может быть увязан с последним термином, тут нужны определенные объяснительные модели. И они существуют.
Для начала нам надо обратится к этнонимическому материалу. Как уже отмечалось, для начала 13 в. мы имеем этноним «шибер/шибир». У него имеются «родственники» в лице легендарного «народца» «сыпыр/ сепыр», кстати, бывшего малорослым, то есть, «мелким». Иногда высказывается мнение о том, что это последнее наименование «отражает историческую память об эпохе Сибирского ханства» и является производным от названия «Сибирь».
Позволим себя высказать сомнение относительно предлагаемого решения и вот почему. Прежде всего, этноним «сыпыр/сепыр» вряд ли можно выводить от названий, связанных лишь с Сибирским ханством, ибо это наименование отражало существование какой-то реальной и весьма древней этнической общности, что видно хотя бы из существования у сибирских татар, у которых часть волостных названий, это этнонимы, волости Супра (= «Супринская волость»). Этот этноним известен и среди обских угров.
Есть ли сыпыры у башкир?
Показательно также, что среди северо-восточных групп башкир, этнически очень тесно связанных с сибирскими татарами, был известен эпоним Субра.
Группы башкир, которые в качестве коллективного предка признавали Субру, входили в прошлом, согласно генеалогическим данным, в более крупную общность, где в качестве коллективного предка фигурирует уже Иштяк/Иштәк.
Последним этнонимом, обозначающем и часть сибирских угров (это остяки = ханты), а также вообще язычников в целом, ряд тюркских народов (казахи, ногайцы, узбеки) в прошлом называли и сибирских татар, а также башкир (последних так именовали ногайцы).
В итоге получается, что наименование конкретных кланов и волостей, образованных на клановой основе, а также клановый в основе эпоним Супра/Субра, оказываются восходящими к угорской или смешанной, тюрко-угорской, этнической общности, маркированной в генеалогических схемах башкир как «иштяк».
На самом деле между вошедшими в состав преимущественно, но не только, северо-восточных башкир кланами и легендарным «народом сыпыр/ сепыр», устанавливается прямая, в том числе и генеалогическая связь.
Дело в том, что у заболотных татар д.Лайтамак (Тобольский район Тюменской области) нами была записана легенда об «Илэк алпе», герой которого – Иләк алп, воевал с этим «народом» сыпыр.
Между тем, личность по имени Иләк бий фигурирует в башкирской родословий рода кара-табын племени табын, выдвинувшегося из Западной Сибири в Приуралье в конце 15 в., как сын Майкы бия из клана уйшын.
Упоминающийся тут Майкы бий – личность историческая, он командовал Правым крылом монгольских войск во времена Чингис-хана. В том числе далеко не случайно подчеркивание факта его проживания при правлении Чингис-хана с указанием на то, что он «кочевал в долине реки Миасс».
Далее в генеалогии отмечается последующее проживание данного клана, видимо уже как племени табын, в бассейнах рек Тобола и Иртыша.
Вот что пишет об этом записавший данную генеалогию выходец из состава татарского клана табын Гали Чокрый (1826–1889):
«Асыл бабам – Тобол, Иртыш
Кинаринда булуб ирмеш,
Асылда эрми йә чирмеш,
Беленмәй диннәре сарпай».
Перевод:
«Мои предки находились
В области Тобола и Иртыша,
Происходя в сущности от эрми и чирмишей,
У них совсем не заметно религии» [Там же].
Если предположить, что упоминающийся в этой генеалогической легенде этноним эрми отражает наименование клана юрми (известен в Восточном Закамье, а также в исторических преданиях клана гайна [Исхаков: 1998. С.126–127]), а понятие «чирмеш», у татар обозначающее марийцев, в прошлом скорее всего использовалась и для номинирования финно-угров вообще, получается, что в рассматриваемом шеджере фиксируется смешание угров, включавших «сыпыров/сепыров», «юрмийцев», «чирмешей», с выходцами с Алтая (группы уйшын, табын) времен монгольского завоевания.
Этот процесс отчетливо демонстрирует и приводимая ниже башкирская генеалогическая схема:
Иштәк → Бикатун → Әйле (4-й сын)
Юрми
Байлар
Байкы (т. е. Майкы)
Иректе
Присутствующий в генеалогической традиции Байкы (Майкы), фигурирующий в составе башкир клана уйшын, затем табын, а также иректе, обозначающий часть табынцев, представляют предков Илэк алпа, то есть алтайских выходцев, а остальные этнонимы, за исключением, быть может, клана Байлар, по первоначальной этнической принадлежности которого единого мнения нет, отражают нахождение среди северо-восточных групп башкир родо-племенных подразделений угорского и тюрко-угорского происхождения.
Следует заметить, что этот последний ряд кланов и образованных по их наименованиям, топонимов, отмечается и у сибирских татар. Это Аялинская волость (Аялы), топонимы Пигэтин и Юрмы (названия деревень в Вагайском р-не Тюменской области). Применительно к клану Айле, фиксируемому также у северо-восточных башкир, известно высказывание в 18 в. одного из его представителей о том, что он – «булгарский иштяк» («болгарлык иштәкмен»).
Хотя это высказывание можно трактовать по-разному, присутствие в этническом самоопределении данного конкретного айлинца «иштякского» компонента его этнического самосознания, отрицать невозможно. Таким образом, существование этнической общности, обозначенной в более ранних (13 в.) источниках как «шибер/шебир», и в относительно поздних (17–19 вв.) как «сыпыр/сепыр/сывыр/сыбыр», более чем вероятно. Имея в виду целый ряд свидетельств о её первоначальной угорской этнической принадлежности, следует думать, что она, судя по источникам, вначале была локализована в Западной Сибири, более точно, в Тобольско-Иртышском бассейне, где монгольский источник 13 в., похоже, и фиксирует этот «народ» под наименованием «шибир/шибер».
По поводу происхождения данного этнонима, у которого следует отметить и другие формы «сыпыр/сепыр/савир/сабир/сувар», могут быть высказаны лишь предварительные суждения. Судя по лингвистической работе Максима Ююкина, следует обратить внимание на возможность сопоставления вост. хант. сыв «ручей, река, протока», др. – тюрк. су, суб «вода» и тюркского йир, ир, на татарском – җир «земля» с монг. шибир со значением «сырая равнина, болото», хотя этот исследователь не склонен увязывать этноним «шибер /шибир» с этим понятийным рядом.
Почему исчезло понятие «Ибир» из «Ибир-Сибир»?
Но до того, как сделать заключение по этому вопросу, нам надо остановиться на таинственно исчезнувшей первой части двойного композита «Ибир-Сибир», понятии «Ибир». При этом, существование татарского фразеологизма «ыбыр-чыбыр» допускает возможность несколько иного звучания данного термина – Ыбыр/Ибир и, не исключено, позволяющая несколько другое осмысление понятия «Ибир /Ыбыр – Сибир/Сепыр». Относительно понятия «Ибир /Ибер» (как было указано, возможен и вариант «Ыбыр») нами ранее была предложена гипотеза, исходящая из того, что оно являлось всего лишь вариантом наименования «шибир /шибер/ сыпыр/ сепыр».
При этом надо указать на то, что переход шибир→ибир может быть объяснен лингвистически как результат того, что в некоторых кыпчакских языках, в частности, на башкирском, начальное «с» заменяется придыхательным «һ» (Сусылу→Һусылу), что теоретически вообще может привести к утрате начального ш/с. Однако, это не единственно возможное объяснение присутствия в двойном композите «Ибир-Сибир» его первой части, тем более, что приходится учитывать и форму поволжско-татарского фразеологизма «ыбыр-чыбыр», на которую невозможно распространить указанные выше особенности башкирского языка.
Поэтому, имея в виду определенную этнонимическую (но привязанную к географической среде – «низинные, болотистые места») базу понятия «шибир /шибер» или «сыпыр/ сепыр», в термине «Ибир/Ибер» также можно поискать аналогичное основание его образования.
В этой связи хотелось бы обратить внимание на вероятность образования термина «Ибир/Ибер» на основе наименования р. Оби – Ооп/Wwp – Омар/Умар (с заменой б/м или п/м) на сибирско-татарских диалектах.
Далее, возможны два варианта объяснения: к данному корню добавляется окончание ар/ир – «мужи, люди» с общим смыслом всего понятия как «обские люди» или, во втором случае, к нему прибавляется кыпчакское – ер/йер (в татарском – җир) – «земля», когда возникает наименование определенной географической территории – «Обская земля»/Оп ер→Ыбыр→Ибир.
В пользу первой гипотезы будет существование хорошо известного ещё в раннем средневековье этнонима «авар», в русской летописной традиции имеющего формы «обр/обры», удивительным образом весьма напоминающую понятие «ыбыр/ибир», не исключено, передающую более старую форму, где проглядывает корень «об». Но в данном случае не столь важно, какая именно форма – географическая или этнонимическая, была первичной. Хотя, если следовать изложенной выше логике, у форм «Ибир» и «Сибир» имелись этнические аналоги (но с этим не все исследователи согласны).
Правда, нельзя исключить того, что это последние сами могли быть «привязаны» к определенным территориям. Тем не менее, именно при такой общей постановке вопроса о понятии «Ибир-Сибир» появляется возможность объяснения причин исчезновения из композита «Ибир-Сибир» его первой части.
По нашему мнению, данный композит, скорее всего, возник на тюрко-монгольской языковой почве с географической ориентацией на коренные (центральные) ареалы проживания тюрко-монгольского сообщества к югу от Сибири – на Центральную Азию, причем, как уже указывалось, при формировании термина «Ибир-Сибир» «взгляд» был направлен с востока на запад – вначале шла территория (люди) Обской зоны (Ибир), а затем – «Сып/Сыбской земли» (Сибир).
На обоих территориях могли находиться ранние насельники – «обры/авары» и «шиберы/сыпыры». Именно при таком подходе появляется возможность объяснения причин исчезновения восточной зоны– «Ибири» как части отдельного административно-территориального образования в составе Золотой Орды, маркированной в целом как «Ибир-Сибир», из поля зрения западного «взгляда» – та территория была слишком далека и на каком-то этапе вообще выпала (в том числе и, похоже, по политическим причинам) из состава территорий, контролировавшихся Золотой Ордой.
Вследствие этого для смотрящих на бывшую территорию провинции «Ибир-Сибир» с запада европейцев и русских, а возможно, и татар, оказалось значимой только ближайшая к ним часть указанной территории – «Сибир/Себер /Сибирь», как мы видим, вначале обозначавшая бассейны Тобола и Иртыша, то есть земли, с 13 в. подконтрольные Шибанидам.
Но сохранение в памяти поволжских татар фразеологизма «ыбыр-чыбыр» всё же свидетельствует о былой содержательности данного, ставшего с течением времени уже географическим (или административно-территориальным) обозначением, понятия.
Выводы
Приведенный выше анализ позволяет сделать следующие выводы:
1. Понятие «Ибир-Сибир/Сибир-Ибир», ставшее более ранним вариантом термина «Сибир/Себер/Сибирь», являлось названием золотоордынского времени, имевшем как географическое, так и административное смыслы, обозначая пространство (и владение), обнимающее зоны рек Иртыша и Тобола на западе и Оби в верхнем её течении в районе Алтая. Не исключено, что эта была территория, составлявшая первоначальное владение Джучи с центром в бассейне Иртыша, затем – Шибанидов, в том числе и в период Сибирского ханства.
2. Традиционное к рубежу 13–14 вв. наименование «Ибир-Сибир», тюрко-монгольское звучание которого могло быть ближе к «Ыбыр-Чыбыр» или «Ыбыр/Обыр – Чыбыр/Шыбыр» (в последнем случае имея в виду возможность ч/ш), скорее всего восходило к этнонимам «обыр/обр/авар» и «шибер/сыпыр/сепыр/савир», не исключено, постепенно превратившимся уже к 12 в. в этниконы со смыслом: в первом случае – «люди (население) низменных, болотистых мест», во втором случае – «население (люди) Приобья».
3. В целом, таким образом, композит «Ибир-Сибир»/«Ыбыр-Чыбыр» возник на основе характеристики определенной территории взглядом с востока или, точнее, юго-востока, то есть, Центральной Азии. Татарское смысловое наполнение этого понятия как «мелкота, мелкий, незначительный» (более позднее значение – «детвора») может подразумевать как малонаселенность данной зоны, так и низкорослость её населения, что хорошо прослеживается на примере характеристики народа «сыпыр/сепыр».
4. Утеря у композита «Ибир-Сибир» его первой, восточной части, могло быть связано как с возобладанием на данную территорию взгляда с запада – как европейцев, так и русских. Впрочем, одинарное понятие «Сибир/Sibir» было и у восточных авторов. Однако, не исключено, что «отмирание» понятия «Ибир/Ыбыр» произошло и благодаря политическим изменениям в чингизидских политиях, в том числе и в более позднее время, в частности, из-за вхождения восточной зоны провинции «Ибир-Сибир» в сферу влияния Джунгарского ханства в 17 в.
