В пятницу 6 июля на открытии выставки "Дом-музей Айвазовского" в Таганроге было не протолкнуться. Любители настоящего академического искусства занимали очередь с утра у кассы. Они оккупировали дворики художественного музея-галереи города ещё с вечера, зная, что выставка уже смонтирована и готова к показу. К полудню толпа несколько поредела, но очередь не убавилась. Потом стали подходить те, кто шёл с работы во второй половине дня. Семья Рахманиных вместе с будущим зятем Русланом Бероевым, специально взявшим отпуск на несколько дней, приехала сюда на выходные и тоже, как все, встала в очередь с утра. Попали они на выставку лишь к пяти часам, но это были очень сильные впечатления.
Рахманин ходил по залам, рассматривал картины, восторгался, даже дарил аплодисменты, стоя у некоторых работ, а сам запоминал, высчитывал и строил расчёты на свои дельнейшие действия. Он отмечал расположение картин, их скученность, делал отметки в блокноте и все думали, что художник просто занят своими впечатлениями. Рахманин был вежлив, улыбчив и разговорчив, что было очень редким явлением, а сегодня он просто благоухал добротой и вниманием. Нелли смотрела на отца, видела его таким необыкновенно-радушным и радовалась вместе с мамой его настроению. Руслан тоже был улыбчив и тактичен, держал Нелли под руку, медленно проходил с ней из зала в зал, останавливался у знаменитых работ великого мастера, обсуждал с её отцом детали картин, внимательно слушал рассказы Юрия Карловича про искусно созданные акварели Айвазовского, и вообще был сегодня в превосходном настроении, что и отметила про себя его невеста.
После выставки они пошли в кафе "На горе", так оно называлось. Окна выходили на базарную площадь и горы никакой не было видно, но это, скорее всего, дань традиции. Здесь до войны было подобное питейное заведение и его название просто решили сохранить. Вскоре к ним присоединились остальные члены семейства. Нелли ела мороженное, когда между её женихом и отцом возник некий спор, Рахманин пожалел о том, что сам никогда не писал море в академическом ключе.
- Но вы же не будете утверждать, что ваши картины совсем никому не интересны, кроме некоторых знатоков авангардизма и абстракции, - говорил Руслан. - Ваши работы не менее важны, а тем более то, чем вы занимались после революции. Я до сих пор во многих книгах нахожу ваши плакаты и агитки, как символ нового в искусстве. А это в ту эпоху было немаловажно. И вообще я считаю, что каждый художник должен соблюдать свой особый почерк и не уподобляться своим коллегам по цеху, пусть даже классикам.
- Но ведь иметь их успех желает каждый, не так ли, мой друг?! - Рахманин улыбался. - И каждому хочется быть чем-то похожим по гениальности на великого мастера, как и писатели хотят быть похожими в своём творчестве на Толстого, например, или на Пушкина.
- Тут я с вами категорически не соглашусь, - Руслан подался вперёд через стол, - у каждого должна быть своя творческая ниша, а иначе - он не личность. Индивидуальность заключается в его умении быть самим собой!
- Я не спорю, это всё так, правильно...
И дальше шла цепь рассуждений и Юрий Карлович с лёгкостью профессионала и знатока искусства доказывал обратное своему оппоненту, но и в тоже время оставлял ему право на последнее слово.
Они проговорили долго, весело спорили, строили версии успеха или неудачи того или иного мастера, исходя из его жизненного принципа и положения в обществе, а потом решили все снова прийти на выставку уже на следующий день, Рахманину было необходимо ещё раз осмотреться и оценить обстановку в галерее.
Акция была назначена на пятницу 13 числа. Рахманин любил всякую символику и потому этот день был выбран на удачу. К тому же в пятницу с утра на выставке было уже немноголюдно, основной поток схлынул за неделю просмотров и будние дни были поспокойнее в ранние часы. Ну, а дальше произошло то, что до сих пор считается самым дерзким преступлением, связанным с художественными ценностями, которое будет отзываться ещё многие годы, пополняя список следственных действий и собирая людские трагедии в одну копилку.
Человек в чёрном костюме пришёл к самому открытию к 10 часам утра. Он вместе с парой посетителей прошёл по коридору в большой зал, где была экспозиция ранних работ Айвазовского. Постепенно стали подходить ещё люди и разбредаться по залам музея. Смотрительница обратила внимание на странного посетителя, но, как потом она объяснила на следствии, видела многих чудных, странных художников и подумала, что он из их числа.
Человек во всём чёрном высокого роста, широкоплечий в кепке, надвинутой козырьком на самые глаза и водолазке, которая прикрывала своим воротом пол лица, к тому же в чёрных очках, спокойно стоял у картин и внимательно их разглядывал, но потом резко развернулся и вытащил из левого широкого рукава пиджака длинный стеклянный флакон, за секунду откупорил его и выплеснул всё содержимое на висевшие перед ним картины веерным фонтаном. На глазах у изумлённых зрителей шесть картин сразу стали покрываться шипящими полосками, изображения расползались и тускнели. В зале раздались крики, люди шарахнулись от сумасшедшего мужика, чтобы не попасть под страшный водопад. Многие ещё не понимали какое средство он применил, но уже опасались, видя его эффект, стать очередными жертвами.
Чёрный человек побежал по коридору, а люди продолжали от него шарахаться и кричать. Но тут что-то пошло не так у исполнителя, уже выбегая из здания, он почувствовал как хрустнуло в руке стекло и лопнуло, остатки кислоты вылились на правую ладонь и обожгли невыносимой болью пальцы. Он страшно закричал, затряс повреждённой рукой, осколки при этом просыпались вниз и усеяли ступеньки резного крыльца. Служители, прибежавшие на происшествие, погнались за этим человеком, но не успели его догнать. Они лишь слышали шум отъезжающей машины и видели остатки разбитой ёмкости у себя под ногами.
Кирилл Дружников привёз Назара Шестакова, закусившего губы от боли, в один из заброшенных домишек у залива, где иногда собирались рыбаки на свои ночные посиделки. Он загнал угнанную машину в глухой дворик, спрятал её в старый, полуразрушенный сарай и потащил раненного Шестакова к крыльцу. На пороге тот развернулся к Дружникову и приказал срочно доставить его к знакомому врачу по фамилии Климовских.
- Отсидеться тут до вечера не удастся, - сквозь зубы говорил он, - вызывай такси к набережной, уедем... Помоги переодеться... Климовских должен быть дома, он уже не практикует, давно на пенсии, но врач же...
- Он точно в Таганроге? - спросил у него озабоченный Дружников.
- Да, я на всякий случай узнал про всех, кого тут знаю и накануне перепроверил. Все на месте... Беги за такси!
- Нас уже ищут, небось вся милиция поднята на ноги! - кричал от отчаяния Дружников и зажимал уши ладонями, приседая от волнения на пороге.
- Плевать!.. Беги, я сказал! - зловеще сверкнул глазищами Шестаков.
Они приехали на такси к полуслепому врачу на пенсии Климовских в частный дом у вокзала и быстро вошли на узкий и маленький дворик. Как Назар объяснил знакомому врачу причину своей страшной обожжённой раны - неизвестно. Но спустя час он уже в сопровождении Дружникова в синем спортивном костюме быстро шёл к вокзалу, а ещё спустя несколько минут поднимался с низкой платформы на поезд, что шёл до Ростова.
В музее в этот момент творилось что-то невообразимое. Приехавший наряд милиции сразу всё оцепил вокруг здания и со служебными собаками проводники с оперативниками стали обходить соседние дворы, проверяя канавы и колодцы, сараи и погреба, ища следы отъехавшей машины и опрашивая свидетелей. Собранные осколки битого стеклянного флакона были отданы экспертам. В зале фотографировали испорченные картины. Приехавший старший оперативный следователь Денисов вместе с помощниками опрашивали свидетелей. (Из архива МВД СССР по Ростовской области от 13.07 56. По делу за номером 226/8, оперативно-розыскного отдела города Таганрога: протокол допроса Якова Лузгина, старшего смотрителя городского художественного музея - Следователь Денисов: - Вы хорошо запомнили человека, который прошёл мимо вас в чёрной одежде в числе первых посетителей утром 13 числа?
- Он быстро прошёл. Я сидел на стуле рядом с гардеробной, мы только что открылись. Вошли несколько человек, один высокий в чёрном костюме и шляпе, вроде были одеты чёрные очки. Я ещё подумал, что много на свете чудиков, раз смотреть выставку пришёл сквозь чёрны стёкла. Но тут у нас много ходит всякого странного люда из числа художников, мы ко всему привыкшие.
- Когда в зале закричали, каковы были ваши действия?
- Я запер свою дежурку, где должен был находиться по инструкции и вышел в коридор. Этот в чёрном пробежал мимо меня, как шальной, и закричал на крыльце... очень громко закричал. Как от резкой и сильной боли. Потом я услышал звон битого стекла и выбежал на порог крыльца. Впереди уже никого не было видно, а за углом завелась машина и газанула. Я ещё тогда не знал, что произошло в зале, не понял ничего, пока ко мне не выскочили остальные наши дежурные... Вернулся в большой зал, а там толпа стояла уже возле испорченных картин, так я узнал о случившемся.
Протокол допроса вахтёра Ибрагимовой Валентины Михайловны: - Я сидела у входа в большой зал, когда мимо меня прошёл этот странный человек.
Следователь Денисов: - Чем он был странный?
Вахтёр: - Жара, а он одет во всё чёрное и очки со шляпой... Разве не удивительно? Но я и подумать не могла, во что эта его странность может вылиться... Много ещё сумасшедших!
Следователь: - Вы в этом уверены, что он умалишённый?
Вахтёр: - Конечно, его надо в психушке искать. Небось убежал оттуда накануне. Есть такие художники-ненавистники, которые не любят академическую живопись. Они предпочитают свои направления и ненавидят всё, что им не нравится. Вот и пакостят. Я уверена, что это тот самый случай.
Следователь: - Он никого вам не напоминает? Может быть он уже приходил к вам на экспозицию?
Вахтёр: - Я уже думала об этом, и пришла к выводу, что мне этот человек знаком. Во всяком случае, он чем-то по росту и манерам похож на нашего местного делягу, который уже много лет не может распродать свои работы - это художник Портнов Ефим Григорьевич, очень странный и нелюдимый тип...)
На Портнова указали и другие свидетели, знающие его гордый и неприступный нрав. По его адресу тут же была выслана оперативная группа и художника средних лет застали дома в невменяемом состоянии... на стуле возле кровати его лежал чёрный костюм с широкими рукавами у пиджака, со следами серной кислоты на нём в виде белых изъеденных подтёков на лацканах.
Настоящий преступник в это время уже подъезжал к Ростову-на-Дону... Поздно ночью на улице Пролетарской в доме номер восемь в окне загорелся свет. В квартиру врача-хирурга с большим опытом и стажем Семёна Ленькова настойчиво звонили. Доктор открыл дверь сам и шарахнулся от порога в глубь коридора, держась за стенки.
- Ты?! - ошарашено спросил он у стоявшего перед ним высокого мужика с седыми волосами на висках. - Ты, Микола?! Живой?.. Не может быть?! Нет!..
- Я!.. Что скачешь, как заец? Испугался? Не надо, - и повернувшись к обалдевшему Дружникову, произнёс: - Уйди отсюда!.. Жди на улице! - после чего прошёл в квартиру с порога и захлопнул за собой дверь.
Это первое следствие шло недолго. Художника Портнова признали невменяемым и отправили на принудительное лечение, с успехом доказав его вину. Напрасно он кричал о своём алиби в день совершения преступления, напрасно он настаивал на проведении экспертизы на отравление неизвестным веществом, что он принимал, видимо с выпитой водкой, которой его угощал странный гражданин, сидя у него дома и неизвестно как туда вошедший. Портнов спал, а утром проснулся от того, что в его комнате гостил непрошенный посетитель. Он сидел за столом и выпивал крепкие напитки. В ответ на вопрос, как тот попал в его дом, он сказал, что является поклонником художника Портнова и, что ему войти - раз плюнуть, куда угодно и когда угодно. Художник был с похмелья и не задумываясь уселся пировать с новым знакомым, описать которого в подробностях он на следствии так и не смог, а посему и был признан виновным и выдумавшим своё алиби с неизвестным гостем. Денисов под напором начальства не стал усердно разбираться почему на Портнове не было следов повреждения от серной кислоты. Ведь, если считать за правду показания многих свидетелей, в руке у преступника разбился флакон, в котором он принёс едкую жидкость, да и эксперты подтвердили тот факт, что это была именно серная кислота, и если флакон по каким-либо причинам взорвался в руке, от он мог нанести серьёзные увечья, чего на Портнове никак не наблюдалось. И тем не менее, дело было закрыто.
Созданная реставрационная комиссия по настоянию старейшего её члена и реставратора с большим стажем, которого рекомендовали феодосийские коллеги, Самуилова Яна Леоновича, пригласила художника-реставратора Рахманина Юрия Карловича принять участие в восстановлении испорченных картин Айвазовского. Он, радостный и активный, тут же выехал в город Таганрог. Осмотрев мастерскую местных реставраторов он пришёл к неутешительным выводам:
- Меня не устраивает качество ваших подсобных помещений. Мы имеем дело с мировыми шедеврами, а перевозить картины обратно в Феодосию сейчас нет смысла, мы их можем не довезти с такими повреждениями. Предварительные работы я проведу тут на месте, так и быть, с привлечением ваших и моих специалистов-помощников. А после я предлагаю, так как здесь не далеко мы находимся, перевезти эти шесть испорченных работ ко мне в мастерскую в Краснодар, она оснащена всем необходимым оборудованием, обо мне заботится государство и предоставляет всё, что только возможно. Я обладаю неплохой мастерской, помогаю нашим таможенникам в экспертизе икон и вывозимых ценностей, поэтому и мастерская у меня оснащена очень замечательно, постарались наши правоохранительные органы, чтобы я ни в чём не нуждался. Так будет лучше и дело пойдёт намного быстрее с помощью моих верных людей и учеников. Опять же Самуилов будет рядом и подскажет, если что-то пойдёт не так.
- Вы нам окажете очень большую услугу, Юрий Карлович, если возьмётесь реставрировать именно в вашей мастерской. Мы не хотели вас так напрягать, а теперь после того, как вы сами предложили, то никогда не откажемся от вашей бескорыстной услуги. Огромное вам спасибо, коллега, - тряс руку Рахманину на совещании, приехавший из Феодосии директор музея Айвазовского. - Очень, очень... и премного вам благодарен!
Итак, спустя неделю после предварительных и обязательных работ, картины были упакованы и под охраной доставлены в город Краснодар в мастерскую художника Рахманина на реставрацию.
В первый же вечер по возвращении из Таганрога после комиссии Рахманин пришёл на работу в кинотеатр "Встреча" к киномеханику Артёму Елагину.
- Так, Тёма, не забыл что тут в городе мы начинаем второе действие нашего спектакля? - спросил он улыбаясь.
- Нет, не забыл... Мы будем отвлекать мусоров от этого дела, ну с картинами, чтоб им работки поприбавилось, - засмеялся Елагин.
- Правильно мыслишь!.. Чтоб забылись и про нас больше не вспоминали, и не рядились со своими проверками, а то работать помешают... Вот что, приходите как всегда в четверг с Дружниковым на игру, и молодняк захватите, надо их обкатать малость. Как говорится в уголовной среде, обкатать на деле!.. Они проиграются, ставить будет нечего, ну и на кон поставим... предложим поставить какой-нибудь объект. Только покрупнее выбирайте, посолиднее. Понятно излагаю? - Рахманин строгим взором оглядывал Елагина. - Не квартиру, ни единичную мелочь, как в прошлый раз, а именно объект! Где работать можно ночью, но при этом не спасовать.
- То есть... чтобы народу было побольше?! - Елагин чесал затылок. - Тут надо обмозговать с Кириллом, ночью ведь всё закрыто уже, если только... Ладно!
Он уже примерно смекнул о чём может пойти речь, но приберёг эту новость для четверга. Они вместе с Дружниковым и ещё парочкой новых игроков прибыли на дачу к художнику за город. Но в этот вечер всё пошло не так, как ожидалось, туда же приехали с визитом Нелли и Руслан, чтобы объявить отцу и всем присутствующим о дате своей помолвки.
- После завтра мы подаём заявление в ЗАГС, а на следующий день в воскресенье празднуем вместе с семьёй и друзьями нашу помолвку, - радостно объявил всем Бероев и обнялся с будущим тестем.
- Рад, я очень рад, мои дорогие, что вы наконец решились узаконить свои отношения официально, - рассыпался в радостных выражениях Юрий Карлович.
- Папа, мы бы хотели, чтобы на празднике присутствовали только свои очень близкие друзья и родственники, - произнесла Нелли тихим голоском и посмотрела на Руслана. - Там у нас в доме будем праздновать, не нужен ресторан, ладно?
- Хорошо, моя прелестница! Как захочешь, так и будет!.. Мама знает?
- Да, мы ей позвонили из ЗАГСа, а потом решили поехать и тебя обрадовать, - ответила дочь и оглядела новую отцовскую компанию.
Девушка понимала, сегодня отец приехал на дачу, чтобы поиграть в карты в тесном кругу, он любил уединяться в подобных случаях, но почему-то нигде не было видно его помощника Назара. Она ещё раз оглядела людей, сидевших на веранде и по их лицам поняла, что сегодня они не ждали посторонних в этот вечер. Нелли подняла глаза на Руслана, который выпивал бокал красного вина вместе с её отцом и, что-то для себя решила.
Когда все формальности были улажены, а разговоры окончены, Рахманин поспешил выпроводить обоих за ворота, но остановившись на углу в переулке, недалеко отойдя от своего дома, Нелли вдруг произнесла:
- Руслан, поезжай в город один. Сейчас пойдёт последний автобус, успеешь ещё, мы зря с тобой отпустили такси...
- А ты? Что за фантазии? - Бероев взял невесту за рукав её длинного вечернего платья из серебристого шёлка.
- У меня к папе серьёзный разговор, касательно нашего с тобой будущего. Я хочу сегодня провести с ним этот вечер, если не возражаешь? Пожалуйста, позволь мне остаться, а сам поезжай... Я очень тебя прошу об этом! Для меня это крайне важно.
- Ну, что же, - Бероев опустил голову и недовольно потупился, оглядываясь по сторонам, - если нужно, значит... оставайся. Я не стану возражать. Что сказать твоей маме, почему ты осталась?
- Так и скажи, о чём я тебя просила, осталась для разговора с отцом, - Нелли чмокнула в щёчку Руслана и проводила его на автобусную остановку.
Она очень грустная вернулась к своей даче и долго не могла решиться, чтобы войти туда, она села на ступеньки возле старого низенького, но очень затейливо украшенного дома, что стоял напротив их забора и когда-то служил конюшнями купца Вишневецкого, а теперь использовался для складских помещений. Девушка поджала под себя колени и долго размышляла о своих страхах и подозрениях. Наконец она поднялась, поправила своё роскошное платье, причёску и пошла к даче, где на дворе раздавались громкие голоса гостей отца.
Рахманин был недоволен возвращением дочери, он строго взглянул на неё, перекинулся с ней парой слов и отправил на верхний этаж, пообещав скоро к ней туда подойти для разговора.
Он неторопливо вошёл к ней минут через двадцать.
- Что ты вернулась? Почему? - ещё строже спросил он у дочери.
- Я сильно устала сегодня и понервничала. Всё-таки такой серьёзный шаг в моей жизни, папа!.. Не могу ехать в город, болит голова и напряжение во всём теле. Хочу спать, а в город ещё долго добираться. Вот и решила у тебя отдохнуть, не выгонишь? А утром вместе поедем, ведь ты домой собирался? - она с любовью в глазах смотрела на своего родителя и он смягчился под её взглядом.
- Да, детка, хорошо, оставайся!.. Я принесу тебе горячий чай и мой тёплый плед, чтобы укрыться, а то сегодня прохладный вечер, - Юрий Карлович поцеловал Нелли в макушку и спустился вниз.
Когда всё улеглось в доме и затихло, Рахманин и его друзья прошли с весёлыми разговорами на веранду. Нелли, стоя у окна, слышала их громкие голоса. Нет, сегодня она не будет спать всю ночь, она узнает их тайну, чтобы перестать мучиться сомнениями и неизвестностью. Так ли всё, о чём она подозревает? А если ошибается, то это будет для неё настоящим праздником. Ну, а если?.. Она услышала, что компания пока не собиралась быстро возвращаться в отцовский кабинет с веранды, где стоял большой круглый стол для карточных игр. Девушка быстро накинула на себя тонкий чёрный кружевной платок и спустилась вниз. Она прошла в этот кабинет с боковым освещением от плоских настенных бра, огляделась и ничего не придумав лучше залезла под стол, накрытый бордовой плюшевой скатертью с кистями до пола. На всякий случай она принесла с собой маленькую подушечку и положила под колени. Неизвестно сколько продлиться их ночная игра, только бы её не обнаружили здесь под столом, а то неизвестно какие могут быть последствия. Она понимала это, потому что отчего-то в последнее время боялась своего отца, что было дико и нелепо для нормальной семьи. Но вот она слышит его твёрдые шаги, Рахманин в сопровождении своих игроков идёт в кабинет по коридору.
Сперва они молча играли на деньги. Были слышны лишь хлопки широкими ладонями по столу, когда они укладывали сверху битой карты свой выигрыш. Но потом пошли странные разговоры. Нелли прислушивалась, крутила головой, стараясь не поворачиваться лишний раз. Было тесно, душно, но девушка решила усидеть тут до конца игры.
- Если нет денег, ставим теперь на цифры... Объясню позже, - тихо говорил отец.
- Я первым сбрасываю карту, шеф, - откликнулся Дружников. - У меня выпала семёрка... Значит играем на цифру семь.
Они стали разбрасывать карты игрокам, а потом Елагин взорвался громким смехом:
- Не везёт вам сегодня, братишки, - обращался он к новеньким, - ну что, дальше забубяемся, или кончаем? Проигрыш у вас большой, ребятки, а такие дела мы так просто не оставляем без внимания, раз уж согласились играть на деньги, то...
- У нас нет с собой такой суммы, но мы... всё выплатим, обещаем...
- Ты за кого сейчас за себя говоришь, или за брата? - скрипел Елагин зубами.
- А что же делать?
- Переложить свой выигрыш на других... - сладкозвучно и с улыбкой пояснил Рахманин. - То есть, избавить себя от долгов. Согласны?
- Это как? - не поняли братья приглашённые сегодня впервые на дачу художника. - Мы можем продолжить игру?
- Продолжайте и отыгрывайтесь... Объясни, им Елага!
- Видите, что у нас выпала цифра семь на кон? Вот мы её сейчас и проиграем.
Дальше было что-то невообразимое, во что Нелли не хотелось верить. Ей хотелось кричать, звать на помощь, она понимала и чувствовала, как рушится её маленький мирок, как улетучивается любовь к отцу, счастье и спокойствие, как сознание переворачивается наизнанку. Она сидела и зажимала крепко свои губы обеими руками, боясь закричать во весь голос. Она откидывала с лица волосы, смоченные крупной испариной до мокрых прядей, куталась в свой чёрный платок и закрывала им лицо, дрожа всем телом.
Когда с рассветом всё, что происходило за столом как кошмарный сон было кончено, все "гости" разошлись, а отец заперся у себя на первом этаже в спальне, Нелли выползла из своего убежища и на затекших ногах, медленно побрела к себе на второй этаж, поднимаясь по деревянным ступням как можно тише. За собой она волокла по полу чёрный, вязанный ажурной вязью, платок и несла в непослушной, отёкшей за ночь руке подушку. Поднявшись на второй этаж, она посмотрела вниз на дверь отцовского кабинета ещё раз и поняла, что все её ночные кошмары и предположения воплотились в страшную реальность.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
