Утром в Московском уголовном розыске, а именно в «убойном отделе», ввиду усиленного режима, оперативное совещание проходило на целый час раньше. Как и обычно, в ходе скоротечного проведения намечались конкретные планы на текущие служебные сутки. Когда основные задачи посчитались расставленными, а приоритетные направления успешно рассмотренными, Кравцов, адресуя обращение к Кирову, непринуждённо заметил:
- Послушай, майор, - так он обращался всегда, если хотел выказать затаённое недовольство, - сегодня, перед тем как появиться в суде, вернитесь к товарищу Глебову и «подробненько», под запись, у него уточните: кто переда́л ему печальную новость, что якобы видел жену-изменницу вместе с таинственным полюбовником? Установленного человека основательно допросите – постарайтесь без присущего фанатизма! – и выясните детальное описание неизвестного ухажера, с коим она могла бы встречаться. Мне почему-то кажется, здесь и будет таиться требуемая разгадка. На этом, пожалуй, всё, а теперь вперёд – все за работу!
Выполнять поставленную задачу (предусмотрительно и по обоюдному согласию) напарники отправились на служебной «четырнадцатой». Сотрудники полицейского отделения, где они имели честь отметиться накануне, получили чёткие указания, что допросная процедура продолжится ранним утром. Когда два «муровских» напарника при́были, доставленный преступник сидел уже в следственной комнате, предназначенной для «задушевных бесед», признательных разговоров. Предвкушая их скорое появление, Глебов готовился покаяться в чём угодно, в том числе и в якобы совершённом убийстве неверной супруги. Неудивительно, едва зловещие опера́ появились в убогом пространстве, отведённом под тесный контакт, он, опережая мучительные события, заторопился раскрыться первым, склоняясь к вымышленной правде без принятых предисловий:
- Я всё обдумал и готов раскаяться, как убивал жену-изменщицу, подлую стерву, отображая чудовищный поступок в мельчайших подробностях.
- Давай послушаем, что интересного, пока раздумывал, ты там «напридумывал», - усмехнулся Роман, пожелавший непременно выяснить, что за «просветлённые мысли» посетили здоровенного тугодума за единую ночь (по всей видимости, прошедшую в кошмарных и тягостных думках).
- В общем, так… - на́чал Станислав печальную повесть, уныло опустивши буйную голову, - да, действительно, едва узнав, что супруга неверная имеет стороннего воздыхателя, я ударился в беспробудное пьянство. Не забывал разбавлять алкогольные напитки первоклассным конопляным отваром.
- Получается, ты поганую травку не курил, а запаривал, что ли? - старший оперативник не удержался, чтобы не уточнить, по его мнению, немаловажный момент.
- Так и выходит… нас ещё в армии научили, - подтвердил угрюмый рассказчик выдвинутую Романом умозрительную гипотезу.
- Пусть будет по-твоему, но, предположим, к интересующему делу обозначенный факт отношений иметь не будет – давай озвучивай навязчивые выдумки дальше.
- Дале?.. Что ж, хорошо, продолжу. Напившись до умопомрачительных глю́ков, я дождался презренную жинку с беспардонного рандеву. Едва Марина пересекла порог нашей совместной спальни – где у меня заранее был приготовлен кухонный ножик – я стал наносить ей, один за другим, резанные ранения по всему её пышному телу; поступал не целенаправленно, а куда попадёт. Сначала она испуганно и громко кричала, даже активно сопротивлялась – кстати, из-за чего в комнате и остался чудовищный беспорядок – но постепенно жизненные силы её покидали. В конечном счёте она перестала чего-нибудь чувствовать и как следует ощущать. Я тем временем, вдоволь насладившись безудержной местью, решил с ней кончать раз, и уж теперь навсегда, – ножом перерезал прокля́тое горло! Далее, я вызвал ночное такси, а заплатив водителю немного побольше денег, вывез мёртвое тело подальше от дома – намеревался избавиться от неопровержимых улик, а заодно и отвести от себя и прямые, и страшные подозрения.
- Вывез куда? - спросил старший оперуполномоченный, продолжая сохранять лицо серьёзным, немного озлобленным. - В какое конкретно место?
- Откуда ж я сейчас вспомню?.. - чуть не плача, отвечал растерянный Станислав. - Таксист незнакомый вёз, а я лишь загружал, а затем выгружал.
- И он вот так, прямо сразу, согласился помогать тебе избавляться от ненужного, крайне стрёмного, трупа? - ухмыляясь, опытный полицейский выразил переданному рассказу полное недоверие.
- Я же сказал, заплатил ему хорошие деньги, - настаивал на неправдоподобной версии Глебов, насупивши брови и опустивши бедо́вую голову.
- Ни подручного таксиста, ни регистрационный номер машины, разумеется, ты не запомнил и описать не сумеешь? - Роман запутывал неумелого выдумщика всё больше и больше.
- Нет, - наполняя глаза солоноватой жидкостью, упрямо твердил измученный пленник, трясшийся в мучительном страхе, - говорю же, пьяный я был… в дохлую стельку.
- Тогда просвети для нас ещё один несложный нюанс: в чём убитая супруга была одета на момент, когда ты её вывозил?
- Точно не помню, - отвечал ему Глебов, не чувствуя завуалированного подвоха, - платье её, наверное, какое-то там?.. По-моему, серое, в яркий цветочек, а может быть, и какое другое?.. Говорю же: пьяный я был!
- Ладно, пожалуй, всё ясно, - решил оперативник закончить дешёвый, отвратительный фарс, - твоя жена была полностью голой, а после того как она умерла, её, уже мертвую, ещё и «жёстко трахнуть» успели.
Простой московский труженик, пусть и несколько вспыльчивый, но напрочь лишённый понятий о подобных, крайне мерзопакостных, представлениях, вскинул на Кирова удивлённые зенки и, глядя в бесстыжие очи, растерянно произнёс:
- Это нет… это, точно, не я… на такое я не способен.
- Похоже на то, - согласился Киров, скрестивши сильные руки и дав Никите условленный знак, что пришла пора заполнить текущие документы; сам же он не без интереса спросил: - Ты лучше скажи нам: от кого ты узнал, что покойная жёнушка тебе изменяет?
- От дряхлой соседки, что из сорок четвёртой квартиры, - с готовностью отвечал заключённый преступник, - от девяностолетней бабки… «Клавдей» зовут; отчество её, кажется, Сергеевна, а фамилию я не помню... Она как раз таки и сказала, что Марина себе сластолюбивого хахаля завела.
- Хорошо, - заключил Роман, предварительно удостоверившись, что сказанные слова записаны правильно и соответственно тексту; затем (видимо, не до конца у него отсутствовала обыкновенная совесть), он положил на глебовское плечо правую руку и виноватым голосом попробовал оправдаться: - Ты извини, любезный Стас, если что получилось не так. Судя по всему, не виноват ты в убийстве законной супруги. Её прикончил кто-то другой – вопрос только кто? Ты отсидишь несущественный срок за найденные наркотики; судебный приговор там намного мягче, а может, получится, тебе и вообще назначат «условный». На этом всё… долгих речей не люблю. Ещё раз прости, и зла на нас не держи.
Закончив короткую исповедальную речь, старший оперуполномоченный направился к две́ри, ведшей наружу; он кивнул младшему напарнику, приглашая следовать за собой. Невольно на выходе обернувшись, он вдруг увидел, как громадный детина, почти великан, обливаясь слезами, молча рыдает и как энергично вздрагивают его могучие плечи. В сущности, для человека, в убийстве Глебовой невиновного, мучительная история, связанная с жёсткой правоохранительной системой, закончилась довольно благополучно.
Справедливая правда торжествовала, но настоящий преступник так найден и не был; а значит, предстояло много усердной работы. Прекрасно осознавая предстоящие перспективы, полицейские сослуживцы направились опрашивать выявленного свидетеля, благожелательно указанного измученным Станиславом. Проникнуть в густонаселённый подъезд в дневное время представляется многим проще, чем происходило, к примеру, мину́вшей ночью. Не стал удивительным исключением и схожий случай, интересовавший дотошных оперативников: зайти получилось одновременно с какой-то торопившейся жительницей. Без особенного труда оказавшись внутри, сметливые сыщики направились к квартире номер сорок четыре. Звонить пришлось продолжительно долго. Обшарпанную дверь открыла престарелая женщина, знакомая с прошлого посещения. Вежливым голосом она по-старушечьи, с любопытством, спросила:
- Вам чего, милки́ дорогие, надо?
- Клавди́я Сергеевна?.. - уточнил Киров, хитро ощерившись.
- Совершенно правильно, - отвечала старенькая хозяйка, - но чем я могу вам помочь?
- Мы из полиции, - разъяснил ей опытный сыщик, - были здесь накануне и осматривали глебовскую квартиру, - сказал и, желая расположить, заискивающе добавил: - А Вы вот так спокойно – всем! – входную дверь открываете?
- Да, а чего мне бояться? - бойко распространилась деловая старушка. - Я свои года́ отжила… сотый десяток уже идёт – давно пора на встречу с Господом Богом.
- Что ж Вы так пессимистично настроены? - вставил Никита и, понимая, что ему снова придётся записывать, с интересом осведомился: - Может быть, можно – раз уж без Вас никак нам не обойтись – пройти к Вам внутрь, чтобы заполнить необходимые документы?
- Заходите… чего уж там? - непринуждённо согласилась престарелая бабка.
Двухкомнатная квартира, принадлежавшая пожилой владелице, представляла склад всевозможных предметов, которыми заваливалось всё внутреннее пространство. Если между ними кое-где и существовал какой-то узкий «проходец», продвигаться всё равно приходилось прямо по неприятным предметам, наваленным друг на друга и захламившим все комнатные просторы. «Пожила, чувствуется, старая проходимка», - подумал про себя Бирюков, чуть не споткнувшись о затхлый хлам, скопившийся в проходе и бывший в чьём-то долгом употреблении. Раздосадованные сыщики чуть было не пожалели, что напросились в неприглядные помещения, больше похожие на мусорную помойку; тут даже отвратительный запах лишний раз подтверждал то первое впечатление, что создавалось вначале. К невероятному удивлению, нежданно-негаданно обнаружилось, что в кухне имеется приемлемый стол, обставленный парой стульев, и есть небольшое, не загаженное помойными вещами, пространство. Здесь и решили допросить любознательную свидетельницу по обстоятельствам уголовного дела, приведшего сюда разносторонних оперативников.
- Клавди́я Сергеевна, - начал опытный сотрудник УГРО, - нам стало известно, что Вы якобы знаете о некоторых любовных связях Вашей ближайшей соседки?
- Сказать знаете – это практически промолчать, - захихикала старая, но наблюдательная хозяйка, - я сама видела, как она к полюбовнику новому в машину садилась.
- Расскажите, пожалуйста, поподробнее, как это было? - вступил в беседу Никита, приготовившись заполнять заранее приготовленный протокол.
Киров, поскольку вопрос поставился правильно, не осадил молодого напарника (ни словом, ни взглядом, ни делом), напротив, кивнул головой, что полностью поддерживает проявленную инициативу; сам он отошёл немного в сторону и встал у окна, внимательно разглядывая территорию дома, прилегающую снаружи. Осматриваясь, ему бросилось на бдительный взгляд, что внизу, как раз под ними, располагается вход, ведущий в подъезд, а к нему примыкает дорожная колея; на всей её ширине предусматривалось продвижение одной машины за единственный раз.
Не теряя долгого времени, наблюдательная старушка перечислила известные факты:
- Вот, милок, - кивнула она в сторону старшего офицера, - точно так же, как и твой главный, я люблю подолгу стоять у кухонного окошка, любуясь прилегающим видом. Никто не удивится, что мне иногда становятся известными некоторые подробности, возникающие в личной жизни жильцов, обитающих в стенах нашего многоквартирного дома. Вот, собственно, и Маринка, распутная соседка, завела себе, наглая, которого хахаля. Пока её трудолюбивый мужик целыми днями торчит на грязной работе, он к ней на любовные «свиданки» спокойненько и шныряет.
- То есть, - решил уточнить Никита, - тайный любовник ездил к ней часто?
- Наверно не знаю, - с печалью в голосе развела руками бдительная хозяйка, - я видела его раза два, - выразилась отчётливо, а затем непроизвольно перешла на еле слы́шимый шёпот: - Но с точностью знаю, что девка она, толстая «сучка», гулящая.
- Откуда такая исключительная уверенность?
- Как же не оказаться в её случае убеждённой? - искренне удивилась вредненькая старушка. - Подленькую стервочку ещё до замужества по подъезду «таскали» – она выросла здесь, практически у меня на глазах. Квартира её «нонешняя» принадлежала покойным родителям – пусть им Царствие будет небесное! - Она энергично перекрестилась и замолчала, словно бы забывая, что же конкретно здесь происходит.
Пытливому новобранцу пришлось повториться:
- Клавдия Сергеевна, а тот странный любовник, про которого мы сейчас говорим, – Вы его видели?
- Странный, однако, ты, мужичок - сделалась престарелая женщина настолько задумчивой, будто вспоминала что-то очень и очень важное, но примерно забытое, - где же его можно было увидеть, если он внутри машины сидел и на улицу совсем не высовывался. Обычно он подъезжал, и ни минуты не стаивал, потому что она к нему моментально спускалась, вся расфуфыренная и неприличным образом разодетая. Не успевала она запрыгнуть, как они – ать! – давай целоваться, а он ей ещё и цветочный букетик протягивал. Аккурат за ним-то у меня и не получалось его как следует разглядеть, хотя на зрение, поверьте, так и не жалуюсь.
- Ну, а машина? - встрепенулся младший оперативник, ухватившись за тот существенный факт, что бойкая рассказчица обладает на зависть удивительной зоркостью. - Какая она была? Может, номер запомнили?
- Нет, дорогой сыночек, отжила я положенный век… где мне тут разбираться в современных «мобилях» – их вон сколько стало?! Раньше были лишь «Жигули», «Москвичи» да изредка «Волги». Поверьте, та, точно, никакая не одна ни из них. Номерок, правда, сказать могу: я его предусмотрительно записала.
- Да неужели? - резко оторвавшись от заоконного вида, спросил удивленным голосом Киров. - И каков же он, интересно?
Клавдия Сергеевна, встав с занимаемого стула, подошла к старинному холодильнику, заглянула внутрь незагру́женной морозилки, какое-то время покопошилась внутри – и… извлекла на всеобщее обозрение махонький клочок картонной бумаги; на нём поперёк красовалась неровная надпись: «О245ГО50».
- Номера подмосковные, - сделал Роман больше чем очевидное заключение.
Изумлённые оперативники не верили в редкостную удачу: обычно никто не берётся хоть что-то запоминать, а тем более записать. Но тут!.. Как говаривал небезызвестный классик, всегда есть человек, который что-нибудь видел да слышал, – осталось только его найти. Быстренько закончив с оформлением протокольного документа, вдохновлённые сыщики покинули непривлекательную квартиру, за долгие годы ставшую нестерпимо вонючей, и постарались поскорее оказаться на улице – вдохнуть полной грудью свежего воздуха.
Время приближалось к одиннадцати часам, а следовательно, по высшему приказу Кирову необходимо было явиться в судебное заседание; там сегодня решался спорный вопрос, стоит ли заключать под стражу убийцу Алиева, взятого им парой дней раньше? Наступал решительный момент, когда маститому сыщику надлежало спасать уголовное дело, накануне им скомпонованное, но близкое к нежелательному разва́лу (как он был полностью убеждён, отнюдь не по его нерадивости, а исключительно в результате несвоевременного вмешательства пронырливых адвокатов).
