В связи с юбилейной датой с дня рождения Юрия Владимировича Андропова (110 лет) по телевизору шли и ещё будут идти, видимо, передачи, где различные специалисты дают оценки его деятельности, в том числе и на посту генерального секретаря ЦК КПСС, что фактически было тождественно главе СССР.
Говорилось о большом его профессионализме, высказывались сожаления о том, что он правил мало, всего 15 месяцев. Период его правления Никонов охарактеризовал как период повышения мер ля поднятия уровня производственной дисциплины.
Послушайте, я в это время уже был сотрудником НИИ, я помню, как это всё происходило. И никакого восторга от этого периода у меня нет, и не было. Я бы охарактеризовал это время полнейшим хаосом, дикими действиями властей, я бы сказал, что грубейшим образом нарушалась Конституция СССР и самый дух закона, пренебрегался главный принцип презумпции невиновности граждан.
Фактически государство вело войну с собственными гражданами, унижало, лишало достоинства, жизнь становилась невыносимой.
Если кратко, то правительство Андропова я бы назвал «Начало конца».
Произошло главное плохое событие. Граждане перестали доверять собственному государство и перестали его уважать.
Это – первый шаг в пропасть.
Граждане ещё не решились бы бастовать против порядков в стране, не выходили бы на улицы митинговать, но то, что происходило, подготовило их нравственно к противостоянию собственному правительству.
Объясню.
Неплохая идея – поднять уровень производственной дисциплины.
Но почему такая идиотская реализация? Ничего глупей не придумаешь, как отлавливать людей на улицах, в магазинах, в кино, в бане.
Да, конечно, народу приятно узнать, что очень высокопоставленный человек наказан за то, что находился не на работе, а в бане в рабочее время. Очень богатых тогда в СССР не было, по крайней мере, официально, так что народ завидовал только очень высокопоставленным. А когда завидуешь по-обычному, по-плохому, то желаешь зла объекту зависти. Чтобы его сняли, уволили, наказали.
Настроение повышалось у большинства граждан, когда читали заметки о таких случаях.
Но случаи поимки больших начальников в банях были редкими.
Ввели практику ловить людей в общественных местах. Патрули задерживали людей в магазинах, кинотеатрах, выясняли у них, по какой причине они в рабочее время находятся не на работе.
Очень сильно страдали люди профессий, в которых рабочее время не совпадает с рабочим временем людей на большинстве государственных предприятий.
У врачей рабочее время иное, кто-то работал до обеда, кто-то после обеда. Так вот другие полдня, когда они могли бы спокойно сходить в магазин, когда не было больших очередей, они попадали в руки милиции.
Вот типичная жалоба от моих знакомых врачей: «Вот так пойдёшь в магазин, тебя заберут в отделение и два часа выясняют причины твоего пребывания в магазине, а не на работе. Звонят на работу, уточняют. Потом извинятся и отпускают. Два часа потеряны. Вот так и подумаешь в следующий раз, стоит ли идти в магазин в рабочее для всех остальных время.
Магазины днём опустели, как и кинотеатры и другие заведения. Зато в «нерабочее» время в магазинах возникли огромнейшие очереди.
А таких профессий, как врачи, много. Пожарники, например. Учителя. Опять же те же самые продавцы магазинов. Им-то как? Магазины работают в «нерабочее время», то есть раньше открываются и позже закрываются. В две смены. Так те, кто работают в первую смену, имеют полное право отдыха после обеденного времени, а те, кто работают во вторую смену, свободны до обеда. Прятались дома.
Ко всему прочему появился страх. В брежневские времена мы спокойно рассказывали политические анекдоты. Мы не боялись государственных структур, мы чувствовали себя свободными. Во времена Андропова появился страх.
И вот ещё. Я был научным сотрудником. Моя работа состояла не в том, чтобы сидеть на работе. Когда-то мне надо было ездить в библиотеку, в другие организации, встречаться с людьми, согласовывать планы совместных работ. Но в НИИ поставили турникет, который отмечал время прихода и ухода. Если даже ты вышел за турникет для того, чтобы переговорить с коллегой из другой организации, обсудить совместные работы, ты считался покинувшим рабочее место. Директор Института каждый раз в конце месяца получал от начальника вычислительного центра распечатки на каждого сотрудника и видел, сколько времени каждый сотрудник провел на работе. Возникло ошибочное понимание того, что если ты находишься на работе, ты работаешь, а если не находишься на работе, то ты – прогульщик. Надо обсудить с коллегами договор, ты им говоришь: «Приходите к нам», а они в ответ: «Лучше вы к нам приходите, мы пропуск закажем». Никто не хочет отлучаться с работы.
Люди приходили на работу и не работали, а обсуждали новости, прочитанные в газетах и услышанные в очередях. Там директора продовольственного магазина в бане поймали, там заместителя начальника районного ГАИ ресторане, и так далее. Радовались, что «метла» стала «выметать» на верху. И не замечали, что дисциплина есть, но не производственная, а явочная. Явочная дисциплина, то есть каждый является на работу, и понимает, что это – необходимо и достаточно. Работать уже и не обязательно.
И против этого подхода уже тогда я задавал главный вопрос тем, кто это одобрял: «А почему вы считаете правильным ловить тех, кто не работает в местах отдыха? Почему не проверять их присутствие на местах, где они должны находиться?»
Вы приходите хоть в ГАИ, хоть в НИИ и выясняйте, где находятся сотрудники. Если их нет на рабочих местах без уважительных причин – делайте ваши эти «оргвыводы», а если люди на местах – делайте другие выводы. Ведь тот, кто не хочет работать, пользуясь плохим контролем дисциплины, может и дома отсидеться. Так вы этого хотели? Чтобы если человек не пошёл на работу, то просто не светился нигде бы, дома отсиживался? И что это даст? Большие очереди в час пик, невозможность воспользоваться общественным транспортом, потому что все едут в одно и то же время, и много других проблем. И при этом ничего не улучшилось.
Возьмите статистику по производству и посмотрите. Улучшилось производство в период правления Андропова? Что объективно улучшилось?
Я здесь не обсуждаю другие вопросы, в которых не компетентен – внешнюю политику, также как работу ведомства, из которого он вышел. Но в телевизионной программе под руководством Никонова нахваливалась эта самая борьба за дисциплину. А я называю её борьбой с собственными гражданами не понятно за что и с какой целью.
А в народе это называлось «Борьба с дисциплиной».
Для нас, научных сотрудников, это было именно так. Вместо возможности спокойно сходить в библиотеку или в дружественную организацию с целью выполнения совместных работ, мы сидели на работе и радовались, что турникет сделал нужные отметки. Кстати, если надо было выйти, некоторые обзавелись поддельными пропусками на имя других сотрудников или даже на несуществующих сотрудников.
Турникет производства грузинского завода именовался «Колхида» и пропуск имел несколько сквозных отверстий, означающих единицы, а отсутствие отверстий – нули. Никаких магнитных меток не было. Можно было замазать одну-две дырки пластилином и выйти. Вахтёр не смотрел, кто входит и выходит, для него лишь бы пропуск был засунут в отверстие, после чего створки расходятся и выпускают человека или впускают. Так что зашёл, потом заклеил дырочку, и вышел уже как другой человек. Такие умельцы тоже были.
Глупости это. Дисциплину следует поднимать не по пребыванию человека на рабочем месте, а по результатам его труда. Юрий Владимирович Андропов, похоже, этого не понимал. И это очень печально. Все мы ощущали, что с нами поступают глупо и жестоко, нас ожесточали против собственного правительства собственной страны. Нам дали впервые почувствовать, что правительство Брежнева – далеко не такое уж и плохое.
Позже пришёл Черненко, и нам всем показалось, что вернулись брежневские времена, и все мы видели, что Черненко очень болен, он очень тяжело дышал, когда говорил в микрофон, это дыхание прямо слышно было после каждого слова.
А потом пришёл Горбачев. И кто-то остроумный придумал, что ГОРБАЧЕВ расшифровывается: «Граждане, Обождите Радоваться! Брежнева, Андропова, Черненко Ещё Вспомните!»
